Отец (не) моего ребенка - Ольга Висмут

вхожу в дом.

9

– Ба, а я буду в маминой кровати спать или в твоей?

– А ты как хочешь?

– И так, и так!

– Ах, ты моя хитрюля! 

Я стою, прислонившись к дверному проему, и смотрю, как моя мать возится со своей внучкой. На губах сама собой появляется улыбка: Настя знает, из кого можно веревки вить.

Это дом моего детства. Комната, в которой я выросла. Мама ничего не меняла после того, как я уехала в город учиться. Так что сейчас моя дочь с любопытством заглядывает во все углы. Вон, даже вытащила из-под кровати ящик со старыми куклами. Надо же, мама и их хранит!

– Ба, смотри, сколько игрушек! – Настюха смотрит на отрытые сокровища.  

– Да, в них еще твоя мама играла. Мы с тобой съездим в город и купим еще. 

Я отвожу взгляд. Больно. Так больно. Девять месяцев мне придется провести без своей малышки. Не ходить с ней по торговому центру, не выбирать игрушки. 

С моим маленьким солнышком. 

– Кать, ты только звони, поняла? – говорит мама, когда выходим в коридор. – Чтобы мы знали, что с тобой все в порядке. 

– Хорошо, мам, – киваю. – Буду каждый вечер по видеосвязи звонить перед сном.

– Каждый, не каждый, а звони! Чтобы дочь тебя не забыла. 

Судорожно выдыхаю:

– Я поняла.

– Беспокоюсь я за тебя! – она берет меня за руку. Губы сжаты, взгляд – предельно серьезный. – Чует мое сердце, что не в свои сани лезешь, Катенька. 

– Мам…

Вот зачем она снова? Мне и так тяжело! Мы столько раз обговаривали эту тему. Искали другие выходы – но их просто не существует! А теперь, когда я уже беременная и получила аванс – назад пути нет. 

Лучше вообще не задумываться о будущем, оно слишком пугает. Проще жить одним днем. 

– Что “мам”? 

– Не волнуйся. Не я первая, не я последняя. Все будет хорошо. К тому же, поздно уже что-то менять. 

Не знаю, кого сейчас успокаиваю больше: себя или ее.

С самого начала я ничего не скрывала от мамы. Да, она не сразу приняла мое решение. Наверное, до сих пор с ним не согласна. Я вижу это в ее глазах.

– К тому же клиент разрешил вас навещать, – добавляю. – Не нужно смотреть на меня так, будто я навсегда  уезжаю.

– Нет, – мама качает головой. – С животом не приезжай. Не надо, чтобы тебя здесь видели. 

Догадываюсь, о чем она говорит. Сухо киваю:

– Ты права. Еще сплетни пойдут.

– Я знакомым скажу, что ты в Италию уехала на заработки, а дочку со мной оставила.

– А почему именно в Италию? – удивленно смотрю на нее.

– Ой, да ляпнула что пришло первым в голову! – она машет рукой. – Лишь бы меньше задавали вопросов. Гавриловна обещала с садиком помочь, но я думаю, Настеньке будет лучше со мной. 

– Мама, ты из-за меня уезжаешь? – в дверях появляется Настя. – Сначала братик, теперь ты…

Она прижимает к груди плюшевого зайца. В глазах стоят слезы. 

У меня внутри все ноет от боли. Хочется броситься к ней, обнять и прижать к себе. Никуда не ехать, отказаться от контракта. Вот только это невозможно. 

Я должна пройти этот путь до конца.

– Нет, солнышко, – опускаюсь на колени. – что ты. Я еду, чтобы заработать денежек для  тебя и Ильи. А когда вернусь, то привезу много игрушек и сладостей. И Ильюша со мной приедет! 

– Не хочу игрушки, хочу братика! Привези его скорее! – дочь супит бровки. – Без братика скучно. Кто мне сказки будет читать? 

– Бабушка почитает, – целую ее в недовольно сморщенный нос. – У бабушки много сказок. 

– Мама, а ты будешь мне звонить?

– Конечно, каждый день, моя хорошая, – голос срывается.

Я прижимаю дочь к себе, зарываюсь лицом ей в макушку, лишь бы она не видела моих слез. 

10

Как же тяжело будет без Насти. Я привыкла, что она всегда рядом. Но договор был однозначен: мне придется жить в чужом доме, куда я не могу взять ребенка. Пришлось смириться с этим. 

Но это все ради Ильи. Я не могу его бросить. 

– Ох, Настенька, – вмешивается мама заговорщицким тоном. – А что я тебе покажу! Совсем забыла! У нас же крольчата есть! Такие маленькие, пушистенькие. Идем, посмотрим.

Маленькие ручки обнимают меня за шею.

– Хорошо. Мам, привези мне игрушек и куклу, и сладостей и… сама приедь побыстрее, – говорит моя отходчивая девочка. 

Целую ее напоследок. Хочется бросить все и остаться в этом доме, наполненном воспоминаниями детства и запахом выпечки. 

– Да, милая. А ты веди себя хорошо, чтоб бабушка не нервничала. 

– Хорошо, мам. Возвращайся поскорее.

– Конечно, – едва сдерживаю слезы. 

Она убегает в комнату, а мы с  мамой выходим на крыльцо. Пора прощаться. 

– Все, мам, – говорю через силу. 

– Позвони, как доедешь, – она косится на Стаса, который стоит, прислонившись спиной к машине. – Не нравится мне  этот тип, вон как зыркает в нашу сторону!

Ничего от нее не скроешь. 

– Мам…

– Позвони! – повторяет она с нажимом. – Я Анне доверяю, она не стала бы предлагать сомнительные сделки. Но у богатых свои причуды. Если человек может купить себе ребенка, то запросто может играть судьбой его матери! 

Ох, если бы мама только знала, насколько близка к истине! Барковский уже мной играет. Я пешка в его руке…

– Хорошо мам. Обещаю что позвоню сразу, как до дома доеду. 

– Не нравится мне все это, Катька, – она качает головой. – Не хотела тебе говорить, но… сон мне плохой приснился.

– Мам!

– Не мамкай! Сама знаешь, что мне иногда сняться вещие сны. Помнишь, как перед Сережиной смертью отец твой приснился? А теперь приснилась река с двумя мостами: один деревянный, другой – железный, а ты мечешься между ними и не знаешь куда идти. 

– И что же в этом сне плохого? – ворчу.

Мама в своем репертуаре. Вроде умная женщина, а суеверная как бабка. 

– А то, что нужно было тебе на тот берег, там тебя кто-то ждал! А ты не могла решиться, на какой мост