Как профукать миллион - Андрей Михайлович Дышев

из дома! Как бесчеловечно!

– Но это было только начало, – убийственным голосом продолжал Клим, сковыривая ногтем засохшую ссадину на локте. – А дальше…

– Погодите! – вдруг с волнением произнесла Таня и с мольбой заглянула в глаза Климу. – Вы позволите, я запишу ваш рассказ на диктофон? Можете мне поверить, что я не упомяну ни вашей фамилии, ни имени, я даже не обмолвлюсь, где…

– А почему не упомянете? – равнодушно пожал плечами Клим. – Можете упомянуть. Вы понимаете, что мне остался всего месяц жизни? И я уже прошел через всё. На свете нет более смелого человека, чем я, потому что мне уже нечего терять. Обязательно упомяните мою фамилию – Клим Нелипов.

– Если вы так хотите… – неуверенно произнесла Таня.

– Я настаиваю!

Таня не могла поверить в такую редкую журналистскую удачу. Таясь, будто делала что-то постыдное, она нажала на кнопку записи и протянула диктофон к решетке. Клим вошел в раж. Он вдохновенно рассказывал о том, как трусливые негодяи исписали весь его подъезд похабными фразами, среди которых самой безобидной была «Убирайся вон, гадкий спидоносец!»; как отвернулись от него все его друзья и знакомые; как продавщицы в магазине отказывались отпускать ему товар, чтобы не брать из его рук деньги; как о его болезни пронюхали в институте, и недобрые студенты очертили его стол кругом, да еще присыпали его хлоркой; как лечащий врач отказался делать ему уколы и сказал: «Всё равно скоро подохнешь, зачем зря дорогие лекарства переводить?» Таня сначала плакала тайком, потом перестала скрывать слезы, и они текли ручьями по ее загорелым щекам. Вот оно, вот оно, пронзительное острие жизни! Столько лет Таня проработала в газете, но только сейчас поняла, что писала она вовсе не о том, о чем надо было писать. Кому нужны были ее скучные рассказы об уборке сена? Зачем она переводила бумагу на очерки о доярках и комбайнерах? Героями ее прежних опусов были здоровые и, в общем-то, счастливые люди. Непозволительно счастливые, вызывающе счастливые, преступно счастливые, если сравнивать их с Климом Нелиповым. «Теперь моими героями станут другие люди! – глотая слезы, думала Таня. – И на сколько меня хватит, я буду пропускать чужую боль и страдания через свое сердце!»

– А сюда я приехал для того, чтобы закончить свой последний, итоговый, завершающий роман, – говорил Клим. – Ведь я писатель.

– Писатель? – изумилась Таня и посмотрела на Клима с благоговением. Ей даже в голову не могло прийти, что она разговаривает с такой яркой одаренной личностью. – И что… вы уже давно пишете?

– С прошлого года. А до этого у меня вообще не было никакой тяги к литературе. Но однажды я попал под сильную грозу и укрылся от дождя под деревом. И в это дерево неожиданно ударила молния. Я потерял сознание. Лежу я на траве и слышу какой-то странный голос, идущий как бы из самого меня: «Ты будешь писателем! Встань – и пиши!» Не помню, как я добрался до дома. Дня три я провалялся в постели, меня лихорадило. А потом всё как рукой сняло. И я почувствовал неудержимую тягу к писательскому труду. Купил в магазине дюжину карандашей (а пишу я только карандашом), пачку бумаги и засел за работу. За шесть месяцев я написал шесть романов. Да вы наверняка читали их!

– Наверняка, – стыдясь своей интеллектуальной ущербности, скомкано ответила Таня. – Но в нашем поселке с книгами трудно. А в библиотеке только старые издания.

– Я вам пришлю несколько своих романов, – пообещал Клим и с печалью добавил: – Если, конечно, успею…

– Скажите, а о чем ваш… – загорелась Таня, и чуть было не сказала «ваш последний роман». – О чем роман, над котором вы сейчас работаете?

– Я исследую параллели жизни, – ответил Клим и, чтобы Тане было понятней, поднял руки над головой, будто хотел схватиться за ветку дерева. – Изучаю паранормальные явления, происходящие в душе людей, когда человек стремится к одной цели, приходит к совершенно другой, а окружающие его люди считают, что он добился третьего.

– Как интересно! – прошептала Таня, хотя ничего не поняла.

– Это очень интересно! – подтвердил Клим. – Я задумал этот роман несколько месяцев назад. Сначала я хотел посвятить его милиции, но потом передумал. Сейчас роман в завершающей стадии. Мне осталось прописать несколько кульминационных сцен и плавно перейти к развязке…

Клим мог рассказывать о своем романе бесконечно долго, но в диктофоне закончилась кассета. И милиционер с ведром и тряпкой подошел к решетке. Пришлось закругляться. Таня спрятала диктофон в рюкзачок, вытерла слезы, высморкалась и про себя решила, что ее статья будет называться жестко и прямолинейно: «Творец и бесчеловечность».

– Я вас обязательно найду! И поговорю с начальником, чтобы вас поскорей отпустили! – пообещала она Климу и просунула через решетку руку.

– Так странно, – произнес Клим, глядя на тонкую ладонь девушки. – Разве вы не боитесь?

Он бережно пожал один пальчик. Таня ушла. Милиционер сказал, что приближается время завтрака, но дармоедов бесплатно никто кормить не будет, и со значением постучал по дну ведра, как в барабан. До завтрака Клим успел вымыть дежурное помещение и два окна в кабинете начальника. А когда ковырял прилипший к тарелке холодный комок перловой каши, похожий на заспиртованный мозг обезьяны из природоведческого музея, то думал, что ради такого завтрака не стоило стараться. Он надеялся, что, покормив, его тотчас отпустят, но Клима посадили в милицейскую машину и завезли в какой-то двор, обнесенный высоким глухим забором. Здесь было полно всякой живности, под ногами носились куры, захлебывался в гневном лае цепной пес, в клетках, до половины засыпанных травой, дрожали нежные кролики. Климу здесь понравилось, и он невольно сравнил этот двор с ноевым ковчегом. Опустившись на корточки, он принялся гладить худого и ласкового кота с крупной вытянутой головой, но милиционер, который его привез, похлопал Клима по спине, вручил вилы и отвел в сарай.

Там, в темноте и зловонии, Клим перекидывал навоз из свинского загона в маленькое окошко. Работа была тяжелая, кроссовки погрузились в коричневую жижу, Клима слегка подташнивало, и он сдержанно порадовался тому, что не обожрался перловкой за завтраком. Вонзая вилы в теплую субстанцию, которая прошла долгий путь по внутренностям свиней, Клим старался думать о чем-то приятном и возвышенном. Например, о Тане. Симпатичная девочка. Интересно, она замужем или нет? А какая ранимая душа! Ей нужен очень добрый и ласковый муж, чтобы любил и жалел ее. Вот только мальчишеская прическа ей совсем не идет. От короткой стрижки веет чем-то тифозным или уголовным, и шея кажется слишком тонкой. Ей бы косу до пояса…

Клим