Как Сюй Саньгуань кровь продавал - Юй Хуа

– Папа, ты ведро в колодец уронил?

– Да, помоги мне тащить шест.

Первый положил один конец себе на плечо, Сюй Саньгуань взял другой в руку, и они пошли. Обычно Сюй Саньгуань находил ведро за час, а то и за полчаса, а тут шарит-шарит – никак.

– Ни сверху ручки нет, ни слева, ни справа. Наверное, ведро перевернулось.

– Папа, я упарился. А помнишь, как я голову в тазу с водой держал одну минуту двадцать три секунды?

– Ты лучше скажи, как мне ведро достать!

– Тут глубоко, прыгать не буду. Давай я обвяжусь веревкой, а ты меня спустишь в колодец. Я выловлю ведро, и ты меня поднимешь.

А парень-то не промах! Сюй Саньгуань обрадовался и побежал домой за веревкой. Выбрал самую крепкую, чтобы и Первого в колодец не уронить. Вернулся, обвязал его веревкой и стал потихоньку опускать… Тут приковылял Третий. Сюй Саньгуань ему сказал:

– Отойди, упадешь в колодец.

Он часто говорил ему «отойди». И Сюй Юйлань. И оба старших брата. Третий ходил по улице один. То встанет у лавки с засахаренными фруктами и глотает слюни. То сядет на корточки у реки и рассматривает рыб и раков. То прислонится к столбу и слушает, как гудит электричество. То свернется калачиком и спит у чужих дверей. То забредет сам не знает куда и потом спрашивает дорогу домой.

Сюй Саньгуань часто говорил Сюй Юйлань:

– Первый похож на меня, Второй на тебя, а Третий на кого?

На самом-то деле он хотел сказать, что любит Первого больше других сыновей, и, как назло, именно он ему не родной. Как-то лежал он, думал об этом, и стало ему обидно до слез. Третий увидел, что отец плачет, и ему тоже захотелось заплакать, как хочется чихать, когда чихают рядом. Сюй Саньгуань услышал плач, поднял голову и сказал:

– Третий, отойди.

И Третий отошел. Ему уже было семь лет. Он всюду ходил с рогаткой и стрелял по воробьям, но они улетали и не возвращались, как он их ни звал. Еще стрелял камешками в кошек, кур, уток, в белье на бамбуковых шестах, удочки у окошек, бутылки, корзины, ботву, которая плавала по реке. А однажды выстрелил в голову мальчику.

Этот мальчик, тоже лет семи, шел по улице и никого не трогал. Вдруг в голову ему ударил камешек. Он остановился, ощупал голову и только тогда заплакал. Потом обернулся, подошел к хихикающему Третьему и влепил ему пощечину, но вместо щеки попал по затылку. Третий тоже заплакал, дал сдачи, и они пошли обмениваться затрещинами.

Вдруг мальчик сказал:

– У меня есть два старших брата. Я их позову, они тебя отлупят.

– У меня тоже два старших брата. Они сами твоих отлупят.

Тут они плакать перестали и договорились встретиться через час на том же месте со старшими братьями.

Второй дома маялся бездельем. Третий сказал:

– Побежали, я с мальчиком подрался.

– С которым?

– Как зовут, не знаю.

– Сколько ему лет?

– Как мне.

– Это что же, он моего брата обижает? Побежали.

Старший брат противника оказался на голову выше Второго. Он небрежно спросил:

– Ну и кто из вас дрался?

Второй, шепнув Третьему, чтоб не вмешивался, развел руками и улыбнулся:

– Я с твоим братом не дрался.

– Тогда я того буду бить, а ты отойди.

– Давай лучше договариваться по-хорошему. Если не договоримся, бей моего брата, я вмешиваться не буду.

– Почему? Ты лучше вмешайся, я тогда вас обоих побью.

– Не буду я вмешиваться, я люблю по-хорошему…

– Сначала лучше тебя побью, а потом того.

И пошел на Второго с кулаками. Второй, пятясь, спросил маленького:

– Это кто же такой?

– Мой старший брат. У меня и средний есть!

– Ах так! Подожди, так нечестно! Старший брат бьет среднего! У нас тоже есть старший брат. Тебе слабо с ним подраться?

– Не слабо! Зови – я вам всем накостыляю!

Первый издалека разглядел, что соперник его на полголовы выше, и сказал:

– Пойду сначала отолью.

Завернул за угол, а когда вернулся, встал с руками за спиной и набычился.

– Так это и есть ваш старший брат? Он на меня даже смотреть боится!

Тут Первый поднял голову, примерился и вмазал ему по башке булыжником.

А потом еще три раза, пока он не рухнул. Увидев, что враг валяется в луже крови и не дрыгается, Первый отшвырнул булыжник, отряхнул руки и велел братьям:

– Пошли.

Глава VIII

Люди говорили: сын Сюй Саньгуаня разбил голову сыну Фана-кузнеца. Говорят, железным молотком. Голова треснула, как арбуз… Говорят, он его кухонным ножом саданул, так что мозги вылезли, медсестры в больнице говорят, похоже на соевый творог, и так же пар идет… Врач Чэнь наложил ему несколько десятков швов… Череп твердый, как его зашьешь?.. Не знаю… Зашили вот такой стальной иглой, толще сапожной в несколько раз… даже стальной иглой просто так не проткнуть, говорят, ее забивали молотком… сначала надо все волосы вырвать… не вырвать, а сбрить, это тебе не трава, и так голова треснутая, а если еще и волосы рвать, она на куски рассыплется… это называется «подготовка к операции», перед тем как резать, надо сбрить вокруг волосы, когда мне в прошлом году вырезали аппендицит, сначала там побрили…

* * *

Сюй Саньгуань спросил Сюй Юйлань:

– Слышала, что люди говорят?

Люди говорили: доктор Чэнь спас сына Фана-кузнеца, простоял у стола пятнадцать часов… у сына Фана-кузнеца вся голова в марле, только глаза видны, кончик носа и половина рта… сутки лежал и даже не стонал, вчера утром наконец открыл глаза… ему дали немного каши, но все вышло обратно, да еще и с дерьмом…

Сюй Саньгуань спросил Сюй Юйлань:

– Слышала, что люди говорят?

Люди говорили: сыну Фана-кузнеца в больнице и лекарства нужны, и уколы, и капельница каждый день, деньги немалые, кто же будет платить? Сюй Саньгуань? Или Хэ Сяоюн? Ну Сюй Юйлань-то никак не открутится, уж она-то точно мать… А захочет ли Сюй Саньгуань платить? Он всюду ходит и рассказывает, что Первый должен жить у Хэ Сяоюна… Платить должен Хэ Сяоюн, Сюй Саньгуань просто так растил его сына девять лет… Сюй Саньгуань просто так спал с матерью Первого девять лет, если бы баба со мной просто так спала девять лет, я бы не стал сидеть сложа руки и смотреть, как ее сын в беде… Тоже правда… Ничего подобного! Если бы баба просто так с тобой спала девять лет, да еще такая красотка, как Сюй Юйлань, то, конечно, ты бы помог ее сыну. Но Сюй Саньгуань за нее заплатил, когда брал в дом, она ему жена, это называется спал просто так?.. Вы думаете, Сюй Саньгуань заплатит?.. Нет… Нет… Он уже девять лет рога носит, раньше он хотя бы не знал, а теперь платить – значит рога покупать.

* * *

Сюй Саньгуань спросил Сюй Юйлань:

– Слышала, что люди говорят? Хоть что-то, да слышала… Фан-кузнец уже несколько раз являлся, велел вам отнести в больницу деньги. Вы с Хэ Сяоюном сколько денег собрали? Что ревешь? Бесполезно, можешь не умолять. Для Второго и Третьего я в лепешку расшибусь… А Первый мне не сын, я его кормлю девять лет, сколько денег на него извел! Я и так слишком добрый, не требую с Хэ Сяоюна эти деньги. Слышала, что люди говорят? Что у меня сердце золотое, другой бы уже двух Хэ Сяоюнов убил… Ты не со мной говори, я тут ни при чем, говори с семьей Хэ. Слышала, что люди говорят? Если я заплачу, я себе рога куплю!.. Хватит, хватит! Плачешь дни напролет, надоело! Вот что. Иди к Хэ Сяоюну. Раз уж мы с тобой десять лет женаты, раз уж Первый девять лет зовет меня отцом, пусть живет у нас. Я и дальше его буду кормить. Но в этот раз пусть заплатит Хэ Сяоюн. Иначе как я людям в глаза смотреть буду? Дешево он, мать его, отделался…

Глава IX

Сюй Саньгуань сидел и плел швабру. Тут пришла Сюй Юйлань и сказала, что идет к Хэ Сяоюну. Сюй Саньгуань почесал нос, почесал губу и ничего не сказал.

– Ты ведь велел идти к нему. Я-то поклялась, что ноги моей у него не будет. А скажи, мне к нему идти нарядной или растрепанной?

Сюй Саньгуань представил себе, как она причесывается, смазывает голову маслом, наносит на лицо крем, нацепляет модную кофту, повязывает платочек, чистит туфли, а потом идет красоваться перед Хэ Сяоюном, из-за которого он уже девять лет носит рога… Вскочил, отшвырнул швабру и закричал:

– Что, давно тебя Хэ Сяоюн не лапал? Захотела от него еще одного завести? Иди растрепанной, а морду сажей вымажь!

– Но ведь тогда он скажет: «Ой, смотрите, какая у Сюй Саньгуаня жена!»

Сюй Саньгуань подумал – и правда скажет – и велел:

– Ладно, наряжайся.

Сюй Юйлань надела кофту, на нее – брезентовую куртку (воротник завернула посильнее, чтобы видна была кофта). Платок сначала повязала так, чтобы узел был на груди, потом сместила набок, под куртку, чтобы кофту не загораживал. Но концы платка выправила наружу.

Благоухая кремом, с порхающими на ветру кончиками платка, она прошла две улицы, свернула в переулок и оказалась перед домом Хэ Сяоюна. Во дворе стирала тетка лет тридцати – его жена. Она была такая же тощая, как десять лет назад, когда Сюй Юйлань встретила их на улице. Тогда жена фыркнула, а Сюй Юйлань хрюкнула, потому что у жены ничего не было ни сзади, ни спереди. Спереди она и сейчас была такая же плоская, как ее стиральная доска, а про сзади ничего сказать было нельзя, поскольку она сидела. Сюй Юйлань крикнула: