Надгробие Дэнни Фишеру - Гарольд Роббинс

— Карра, — прошептал я, — ты будешь хорошо вести себя без меня? — Она понимающе вильнула хвостом. — Лето пролетит быстро. Не успеешь оглянуться, наступит осень, и я вернусь.

Карра посмотрела мне в глаза и протяжно вздохнула. Никогда не видел такой умной собаки. Она все понимала, что я ей говорил.

В соседнем доме стукнула дверь, на крыльцо вышла Марджори Энн. Я поднялся, свистнул Карре и направился на улицу, — беседовать с Мардж мне не хотелось.

— Дэнни, постой! — Она подбежала ко мне. — Я слышала, ты завтра уезжаешь?

— Да.

— Ты не против, если я немного пройдусь с тобой? — подозрительно робко спросила она. На нее это было не похоже.

— Это свободная страна, — пожал я плечами. — Каждый может ходить, где хочет.

В молчании мы дошли до угла. Наши шаги гулко раздавались в темноте.

— Все еще сердишься на меня, Дэнни?

Я искоса посмотрел на нее. На лице ее была неподдельная печаль, и я воздержался от ответа. Мы прошли еще полквартала, когда она вдруг как-то странно зашмыгала носом. Этого еще не хватало: больше всего на свете я не любил, когда девчонки плачут. В ее глазах стояли слезы, большие, как звезды над головой.

— Дэнни, я не хочу, чтобы ты уезжал с обидой на меня, — всхлипывала она. — Я… люблю тебя, Дэнни.

— Но почему ты тогда заставляешь меня делать то, что я не хочу делать?

— Я… Я всегда старалась делать то, что тебе нравится…

— А мне это не нравится, — отрезал я. — Меня это все нервирует.

— Обещаю, что больше не буду. Тогда ты перестанешь сердиться? — Она взяла меня за руку и с надеждой заглянула мне в глаза снизу вверх.

— Конечно, не буду, но если ты перестанешь. Обещаешь?

— Обещаю, — прошептала она сквозь слезы.

— О’кей! Тогда все в порядке.

Мы гуляли еще полчаса, когда Марджори спросила вдруг меня:

— Дэнни, можно я буду твоей девчонкой?

— О господи! — сказал я в ответ. Но, увидев, как ее глаза снова наполняются слезами, я добавил: — Ну хорошо, раз тебе так хочется.

Слезы сразу высохли на ее глазах. Она радостно обняла меня за шею и попыталась поцеловать.

— Завязывай, Мардж. Ты же мне обещала, — отстранил я ее, правда, без прежнего раздражения.

— Но, Дэнни, всего лишь один поцелуй. Ведь я теперь твоя девочка.

— Ну ладно, — ворчливо согласился я. — Если только один раз.

Она поднялась на цыпочки, и я почувствовал, как шевелятся ее губы, как ее язык старается проникнуть сквозь мои крепко сжатые зубы.

— Милый, я сделаю все, что ты захочешь. Только скажи. Я больше никогда не буду дразнить тебя.

Нет, сегодня она совершенно не была похожа на обычную насмешливую Мардж. В ней были теплота и нежность, о которых я и не подозревал. Теперь я сам с удовольствием поцеловал ее в раскрытые губы и почувствовал, как все поднимается во мне. Опасаясь сам не зная чего, я отпустил ее и сделал шаг назад.

— Пойдем домой, Мардж, — сконфуженно проговорил я. — Это все, что от тебя было нужно.

Глава 7

— Дэнни, а эта дает?

Я с отвращением посмотрел на парня, задавшего мне этот пошлый вопрос. Он же вожделенно уставился на смазливую девчонку, потягивающуюся на крыльце летнего домика. Прежде чем ответить ему, я подошел к стойке и запер кассу. Вечно одно и то же. Подобный вопрос я слышал по крайней мере сотню раз с того времени, как начал работать здесь. Шло мое третье лето в отеле «Монт-Ферн» и «Загородном клубе».

Парни, окружавшие стойку, одобрительно заржали. Все эти рассыльные, официанты и кондукторы нанимались сюда исключительно ради того, чтобы немного подзаработать и подцепить какую-нибудь девицу. На работе они особо не усердствовали, администрация отеля смотрела на это сквозь пальцы, лишь бы посетительницы были довольны и выкладывали деньгу.

Парни не спеша потянулись к выходу. Хотя большинство из них были старше меня, мне они казались сосунками. Я чувствовал себя старым курортным волком. Возможно, причиной тому был мой рост — сто восемьдесят при восьмидесяти килограммах веса; может быть, сказывался солидный стаж — третий летний сезон подряд. Я собрал накопившиеся за день чеки и принялся подбивать бабки: Сэм любил, чтобы в этом деле был порядок.

Вспомнилось первое лето, проведенное здесь. Это было как раз после моего Бар Митцва. Я смотрел в рот тренеру Готкинсу, надеясь, что осенью он запишет меня в футбольную команду. Но мистер Готкинс в школу больше не вернулся: в первый же вечер он перекупил место помощника управляющего и на следующий день развернул бурную деятельность. Помню, как он сказал мне:

— Эта работенка по мне, малыш. Пускай кто-нибудь другой вытирает сопли сосункам за три сотни в месяц.

Вместо обещанной работы в отеле я начал помогать ему, его же дела шли как нельзя лучше. К зиме он прибрал к рукам оздоровительный маршрут по Майами-Бич, а следующим летом стал управляющим еще одного отеля. Сейчас в его руках находилось пять самых горячих точек. В каждой из них он держал по паре надежных парней, и вся его работа сводилась к тому, чтобы раз в неделю объезжать их и собирать выручку. Спортивный «Форд» канул в прошлое, теперь мистер Готкинс имел респектабельный «Пиэрс Роудстерс» с закрытым верхом.

Но в то первое лето мне приходилось худо. Я был самым молодым из всего обслуживающего персонала и, естественно, — объектом всевозможных шуток и розыгрышей. Особенно старались девушки; многие их насмешки мне стали понятны куда позже. В конце концов Сэму пришлось рявкнуть на них, — он не без оснований опасался, что я выйду из себя и укокошу кого-нибудь. На следующий год мне не очень хотелось ехать, но Сэм зашел к нам домой и предложил мне заправлять баром и закусочной. Дела отца шли все хуже и хуже, так что мне ничего не оставалось, как согласиться. Осенью я вернулся с пятью сотнями, которых хватило аж до самого Рождества.

Этим летом Сэм обещал мне накинуть еще сотню, если прошлогодняя выручка будет превышена. Я закончил отчет и удовлетворенно потянулся. Еще один последний рывок за оставшиеся несколько недель — и сотня моя! Глянул на часы: у меня оставалось еще пятнадцать минут до второго завтрака, чтобы искупаться.

Закрыв забегаловку, я вышел наружу. Какая-то новенькая играла в настольный теннис. Девушка играла неплохо, но чувствовала себя скованно на задней линии. Подойдя сзади, я полуобнял ее, крепко зажав ее руку с ракеткой.

— Свободнее, крошка, свободнее. Не надо так напрягаться.

Ее напарник зло посмотрел на меня и сильно ударил по шарику. Я парировал удар, увлекая девушку за собой. Он снова атаковал, но мы легко защищались. В свободное время я неплохо освоил теннис. Отодвинув девушку в сторону, я взял из ее рук ракетку, мы обменялись несколькими ударами; я заставил парня сместиться влево, а потом послал крученый вправо; дотянуться туда было невозможно.

— Вот видишь, детка, — обернулся я к девушке, — это совсем просто.

— Для тебя, но не для меня! — наградила она меня белозубой улыбкой.

— Ну, давай попробуем еще раз, — я снова обнял ее сзади.

Она прильнула ко мне своей гибкой спиной, и я издевательски подмигнул ее противнику, парень был готов вступить в драку, но разница весовых категорий его останавливала. Мы выиграли две-три подачи, и девушка попыталась освободиться от моего захвата. Но с тем же успехом она могла попытаться взлететь. Она оставила свои тщетные попытки, чтобы не стать посмешищем в глазах окружающих.

— Д-да, кажется, теперь у меня самой получится, — сказала она.

— Упражняйтесь с ним, детка, а потом мы с тобой отдельно поиграем, — многозначительно проговорил я, отходя от нее.

Через танцплощадку я направился к казино, за которым находилось наше с Сэмом бунгало. Зайдя в наше временное пристанище, я с отвращением огляделся: здесь царил тот беспорядок, который только и могут устроить два холостяка за пару недель. Валялись пустые коробки, у стены громоздились друг на друга банки и бутылки. С трудом отыскав порыжевшие плавки, я быстро натянул их и побежал в бассейн. С трехметровой вышки я посмотрел на лениво перебрасывающихся шариком девушку и парня, вдохнул поглубже и нырнул. Намотав свою дневную норму, я уже собрался вылезать из бассейна, когда меня позвал рассыльный.

— Дэнни, там какая-то дамочка спрашивает твоего шефа.

— А я тут при чем?

— Я так ей и сказал, но она говорит, что хочет видеть тебя.

— Она назвала себя?

— Нет. Да я и не спрашивал, слишком она хороша — у меня все вылетело из головы.

— Ладно, — вздохнул я, — зови ее сюда.

Я уже вытерся и надел сандалии, когда передо мной явилась сама миссис Шиндлер.

— Как ты вырос, Дэнни. Тебя просто не узнать, — певуче проговорила она.

Изумленный, я молча уставился на нее. Как ни странно, но она напомнила мне о доме, о том, что я до сих пор не ответил на мамино письмо — уже больше недели оно валялось на столе…