Моя Индия - Джим Корбетт

Вернувшись в хижину, я отодвинул от стены кровать, поднял Кунвар Сингха с пола и положил его на нее. Больной крайне нуждался в свежем воздухе, и притом в большом количестве. Оглядевшись вокруг, я заметил маленькое окошко, забитое досками. Не много времени потребовалось, чтобы сорвать доски и впустить струю свежего, благоухающего воздуха из джунглей в жарко натопленную комнату, где воздух был пропитан человеческими испарениями, едким дымом, запахом коровьего навоза и горелого топленого масла.

Взяв на руки изможденное тело Кунвар Сингха, я понял, что жизнь в нем едва теплится. Глубоко запавшие глаза были закрыты, губы посинели, дыхание стало прерывистым. Вскоре, однако, свежий, чистый воздух начал возвращать ему жизнь, и он стал дышать свободнее и ровнее. Наконец я, сидя на кровати и наблюдая через дверь за волнением, охватившим плакальщиков, удаленных мною из комнаты умирающего, почувствовал, что Кунвар Сингх открыл глаза и смотрит на меня. Не поворачивая головы, я начал говорить:

«Времена меняются, и вместе с ними ты, дядюшка. Раньше никто не посмел бы вынести тебя из собственного дома и положить умирающего на землю в хижине слуги, как какого-то бездомного нищего. Ты не слушал моих предостережений, и теперь проклятое зелье довело тебя до такого состояния. Если бы я сегодня не сразу откликнулся на твою просьбу, ты был бы уже на пути к огненной реке. Все люди уважали тебя, старосту Чандни-Чока и лучшего охотника в Каладхунги. Теперь ты лишился их уважения. Ты, который был сильным человеком и ел лучшую пищу, теперь ослабел и лежишь с пустым желудком. Когда мы пришли, твой сын сказал, что шестнадцать дней у тебя ничего не было во рту. Но ты не умрешь, старый друг, вопреки тому, что они тебе говорили. Ты проживешь еще много лет, и, хотя мы, возможно, не будем охотиться вместе в джунглях Гаруппу, у тебя всегда будет достаточно мяса. Всем, что добуду на охоте, я буду делиться с тобой, как делился раньше.

А теперь здесь, в этой хижине, когда твои пальцы обмотаны священным шнуром и в руках твоих лист смоковницы,[24] ты должен поклясться головой своего старшего сына, что никогда больше не прикоснешься к отвратительному зелью. На этот раз ты выполнишь клятву. А теперь, пока твой сын принесет молоко, мы покурим».

Пока я говорил, Кунвар Сингх не сводил с меня глаз. Наконец губы его зашевелились и он сказал:

«Как может умирающий человек курить?» — «Не будем больше говорить о смерти, — сказал я, — потому что ты не умрешь. А как мы будем курить, я тебе сейчас покажу».

Затем, вынув из портсигара две сигареты, я зажег одну из них и вставил ему в рот. Он медленно затянулся, закашлялся и дрожащей рукой вынул ее изо рта. Однако когда приступ кашля прошел, он снова взял сигарету в рот и продолжал курить. Мы еще курили, когда вернулся сын Кунвар Сингха. В руках у него был большой медный сосуд, который он уронил бы у дверей, если бы я вовремя не подхватил его. Удивление этого человека было вполне понятно. Ведь он оставил своего отца умирающим на земле, а теперь он лежал на кровати, голова его покоилась на моей шляпе, и он курил. В хижине не было никакой посуды, из которой можно было пить, и я отправил сына за чашкой. Когда он вернулся, я напоил Кунвар Сингха теплым молоком.

Я оставался в хижине до поздней ночи. За это время Кунвар Сингх выпил целый сир молока и спокойно спал в теплой и удобной кровати. Прежде чем уйти, я предупредил сына, что он обязан никого не подпускать к хижине, неотлучно находиться у постели отца и поить его молоком всякий раз, когда тот проснется.

На следующее утро, когда солнце только поднималось, я вернулся в Чандни-Чок и обнаружил, что Кунвар Сингх и его сын крепко спят, а медный сосуд, в котором было молоко, пуст.

Кунвар Сингх сдержал клятву, и хотя он не восстановил свои силы настолько, чтобы сопровождать меня на охоте, он часто навещал меня и умер мирно четыре года спустя в своем собственном доме, на своей постели.

МОТИ

У Моти были изящные, точеные черты лица, свойственные всем представителям высших каст Индии.[25] Он был еще подростком, тело которого состояло, казалось, из одних рук и ног, когда умерли его отец и мать, оставив на попечение мальчика всю семью. К счастью, семья была невелика: только младший брат и сестра.

Моти было в то время четырнадцать лет, и он уже шесть лет был женат. Первое, что он сделал, неожиданно став главой семьи, — привез свою двенадцатилетнюю жену, которую не видел со дня свадьбы, из дома ее отца в Кота-Дан, примерно в двенадцати милях от Каладхунги.

Поскольку четыре подростка не могли своими силами обработать шесть акров земли, доставшихся Моти по наследству, он взял себе напарника, которого в этих местах называют «саджхи». Этот человек за свою работу получал бесплатную еду, жилье и половину собранного урожая. Чтобы построить общую хижину, надо было срезать в джунглях бамбук и траву, получив на это разрешение, и приносить их издалека на голове и плечах. В связи с сильными ветрами, бушевавшими в предгорье, приходилось постоянно заботиться о ремонте хижины. Все это ложилось тяжелым бременем на Моти и его помощников. Чтобы избавить их от забот, я построил им каменный дом на четырехфутовом фундаменте с тремя комнатами и широкой верандой. Нужно сказать, что все они, за исключением жены Моти, которая выросла более высоко в горах, страдали от малярии.

Для защиты урожая от случайно забредшего скота и диких животных обычно сооружали колючую изгородь вокруг всей деревни. Хотя на это дело уходили недели тяжелого труда, такая непрочная загородка мало помогала, и, когда урожай созревал, арендаторы со всеми членами семьи должны были ночи напролет караулить свои поля. Огнестрельного оружия почти не было. Сорока арендаторам нашей деревни английское правительство разрешило иметь одно одноствольное шомпольное ружье. В то время как один из крестьян в порядке очередности пользовался ружьем для защиты своего поля, остальные должны были обходиться жестянками, в которые они колотили всю ночь. Хотя из ружья убивали определенное количество кабанов и дикобразов, этих самых злостных вредителей посевов, все же каждую ночь урожаю наносился значительный ущерб, поскольку деревня стояла на отшибе и была окружена лесами. Поэтому, когда мне начали платить за работу в Мокамех-Гхате, я стал отдавать эти деньги на строительство каменной стены вокруг деревни. Законченная стена имела шесть футов в высоту и три мили в длину. Строительство продолжалось десять лет, поскольку мои доходы были невелики. Если вы поедете на автомобиле из Халдвани в Рамнагар через Каладхунги, то, не доезжая до Кабаньего моста и леса, увидите эту стену.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});