Свет во тьме (СИ) - Симович Сим

— Э нет, Гриня. Проще будет показать. Так что идём, — поманил вслед за собой высшую нежить мышонок.

Быстро покинув склеп и столкнувшись с огромным медведем, Барток с нескрываемым умилением потрепал своего верного камрада по шерсти.

— Медведь?

— Медведь, — лаконично согласился мышонок.

Бродя по оживлённому кладбищу и собирая заинтересованные взгляды от «скорбящих» и прочих различных сектантов, что славили падшего ангела на давно уже заросших могилах, Распутин задумчиво хмыкал. Вдали были видны огни ночного города, и лич наконец-то убедился, что мир, и правда, не стоял на месте, пока его кости терпеливо дожидались воскрешения в сырой земле.

Искусственный свет и всеобщая электрификация, что освещала сотни различных вывесок и рекламных экранов, привлекали внимание нежити к такому знакомому и одновременно с этим чуждому миру. Все его друзья и товарищи уже как сотню лет гниют где-то на кладбище, враги и соперники давно мертвы. Так чем же теперь заняться тёмному магу после столь внезапного «оживления» спустя целый век?

Этот мир был ему незнаком, и он не знал, как здесь жить. Положиться на старые привычки и память? Глупо, наивно и безрассудно. Но Гриша не был безумцем, пусть многие и пытались убедить общество в обратном.

Да он был падшим человеком, тёмным магом и в меру неплохим интриганом, но его разум всегда был кристально ясен и чист. После смерти и внезапного оживления это чувствовалось особенно ярко и «живо».

Ведь смерть освобождает и дарует такой желанный покой, а бытие нежитью снимает все былые ограничения и зажимы, что за время жизни накладывает воспитание, общество и различные моральные устои и нормы. Вновь задумчиво хмыкнув от столь любопытного вывода, Распутин продолжил важно расхаживать по кладбищу, распугивая и так небольшие группки людей, что встречались на его пути.

— Изволю табака курить… — неожиданно произнёс лич с пылающими изумрудной скверной очами, что так и проглядывала через солнцезащитные очки.

— Значит, в кальянную? Ты не перестаёшь меня удивлять Гриня, — мышонок ехидно улыбнулся, с комфортом устроившись на плече древнего лича.

Глава 3

Турецкая чайхана встретила крайне негостеприимно нового гостя, что совсем не вписывался в их заведение. Персонал тут же ехидно оценил пришедшего к ним «хипстера» как лёгкую цель для очередного «развода на тройной прайс». Хищно улыбаясь, бородач любезно провёл «дорогого гостя» до VIP места с самыми удобными подушками и персидскими коврами, а, следовательно, и повышенной ценной. Но старый лич совсем не оценил услужливость тюрков, лишь брезгливо цыкнув, когда ему протянули увесистое меню с восточной кухней. В памяти чародея тут же всплыли воспоминания из 1877 года и последняя война, где он, ещё будучи простым смертным, бился с басурманами за веру, царя и отечество. Презрительно хмыкнув, лич кивнул в сторону кальяна. Хмурый бородач мгновенно забрал кальян и тут же услужливо начал разжигать угли немного вдали от странного «гостя».

— В какую же дыру ты меня затащил, негодник… — тихо шипел Распутин на мышонка, что устроился напротив него.

— Отнюдь. Ты же хотел табака? Так чем чайхана тебе не мила? Даже кальян имеется, — ехидно парировал все претензии Барток.

— После войны с турками я их терпеть не могу… Басурмане же. Тёмные люди! — искренне негодовал чародей.

— Не это я ожидал услышать из уст тёмного мага, — не скрывая озорной улыбки, произнёс мышонок.

— Я человек старого толка… — неожиданно признался Распутин.

— Как скажешь босс, — усмехнулся чернокнижник.

— Ничего ты не понимаешь мышонок, — опустил голову лич. — Именно на той войне я и отринул былую человечность, полностью растворившись в чародейском искусстве, забыв о мирском. В турецком плену я и встретил дервиша каландара, что посвятил меня в таинство магии. Обменяв жизнь старика на магическую силу, я перебил всю крепость вблизи валашских земель. — Бартоломью внимательно слушал неожиданную исповедь лича, при этом стараясь не подавать вида в своей заинтересованности. — Словно какой-то демон я жадно жрал души всех, кто попадался мне на пути, тогда мне было плевать, кого рвать на куски и чью душу поглощать: свои, чужие или просто мирные люди — всё это было неважно. Я жадно впитывал силу, попутно наполняя тёмный артефакт, сделанный из костей того самого каландара. — Цилиндрик неожиданно вспыхнул в костлявых руках лича, давая понять, что память о дервише всё ещё жива в недрах древнего артефакта, жрущего души и саму их суть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ну, раз такие дела, то, может, просто купим тебе табака или травы? — задумчиво хмыкнул мышонок.

— Нет. Раз мы пришли, то я всё же курну… — немёртвый маг был категоричен.

— А вот и ваш кальян… — подошедший бородач расплылся в довольной улыбке, аккуратно ставя перед гостем самый важный аксессуар их заведения.

Вальяжно устроившись на добром десятке подушек, лич начал неспешно раскуривать табачок со вкусом яблока, но так ничего и не почувствовал; зато дым свободно выходил из всех щелей недовольного скелета. Невольно обратив внимание на голые кости, что были вместо рук у его гостя, бородач дёрнулся от неожиданности, а затем он увидел и валящий из всех щелей дым. Отложив кальян, Гриша укоризненно покачал указательным пальцем, резко стягивая второй рукой с лица «стильную» маску. Хищный оскал белых зубов нежити и вовсе ввёл тюрка в ступор, а уж когда лич величественно над ним возвысился, то человек окончательно потерял дар речи.

— Дрянной у вас табак… Так что если ты не против, то я закушу твоей душой. Нужно перебить послевкусие, — хмыкнул скелет, снимая следом и солнцезащитные очки.

Какая-то доля секунды, и шартрезовая бездна из пустых глазниц нежити сжирает саму суть человека, оставляя после себя лишь иссушённую мумию, что мгновенно рассыпается кучкой серого пепла. Сыто рыгнув, некромант тут же обернул энергию поглощённой души в свою пользу, мгновенно покрывая старые кости каким-то подобием бледной кожи. Теперь лич уже не походил на слабейшего из низших скелетов, а гордо сверкал белоснежно-мраморной кожей, словно только что созданная мумия. Пусть он всё ещё мало походил на человека, но первый шаг был сделан.

— Вот я поел, и силушка богатырская вернулась, — довольно произнёс чародей.

— Вы, как всегда, в своём репертуаре, хозяин, — одобрительно произнёс чернокнижник.

— А теперь продолжим трапезу! — хищно улыбнулся лич.

Цилиндрик в его руке уверенно вспыхнул изумрудным свечением, давая знать своему владельцу, что все входы и выходы теперь надёжно запечатаны.

Неспешно поднявшись, Распутин уверенно покинул своё место и с хищной грацией двинулся в сторону гостей чайханы и её персонала, продолжая духовную «трапезу».

Вспышка света здесь, вспышка света там и горки пепла позади…

Зелёные всполохи света шли по пятам чародея, что смертоносной тенью двигался вперёд, поглощая души всех смертных встреченных по пути.

Покинув чайхану уже в слегка приподнятом настроении, Распутин довольно разминал мышцы, которые теперь у него, и правда, имелись. Пусть лич всё ещё походил на нежить из старых фильмов ужасов, но чародею было на это плевать, ведь потихоньку он возвращал себе прежний облик и медленно «оживал», поглощая новые души, словно промышленный пылесос.

— Жить хорошо… — неожиданно произнёс некромант.

— А быть нежитью ещё лучше! — тут же колко ответил мышонок, всё так же гордо восседая на плече чародея.

— Бесспорно… — внезапно согласился Распутин. — Но быть живым всё же лучше, да и своих плюсов в таком существовании тоже хватает, — продолжил он. — Любовь, вино, закаты и рассветы, — мечтательно закрыв глаза пропела нежить, безбожно фальшивя при этом. — Знаешь ли, я скучал по этому. Пусть по мне и не скажешь, но я всегда любил покутить, да сыграть в картишки, собственно по этим причинам я и был сотни раз на грани жизни и смерти. Наверное, поэтому я и избрал дорогу тьмы и поиски вечной жизни.

— Как любопытно, — откровенно скучая, произнёс Барток.