Черная смерть - Иван Стрельцов

Группу Короля на территорию части доставил неприметный микроавтобус «РАФ». Микроавтобус проехал батальонный КПП, миновал казармы, где размещался личный состав срочной службы, на плечи которого легли все тяготы хозяйственной и караульной службы. Проехал через плац с развевающимся на флагштоке триколором и только после этого въехал на территорию непосредственно «гондон-завода», огороженную забором из сетки-рабицы.

Казарма для «одноразовых» представляла собой трехэтажный корпус, выстроенный буквой П. Здесь, кроме складских помещений, размещались ротные оружейные комнаты, столовая, душевые, спортзал и учебные классы. Бойцы могли готовиться, не выходя наружу. Хотя половину времени, выделенного на подготовку, они проводили «в поле» на стрельбище, полосе препятствий или «тропе разведчика» и в тому подобных местах.

Несмотря на секретность объекта и усиленную подготовку личного состава диверсионных групп, условия нахождения в этом подразделении значительно отличались от службы в регулярной армии.

По внутреннему уставу батальона вернувшимся с задания полагалось сто пятьдесят граммов коньяка и два дня отдыха. А также посещение сауны, где пиво выдавалось без ограничения. Сама же финская баня была построена в километре от расположения батальона, чтобы отдыхающие не отвлекали состав от учебного процесса. Но прежде чем получить все эти блага, прибывшей с задания группе следовало свое оружие почистить, смазать и сдать в оружейку. «Рафик» заехал во внутренний двор Г-образного здания и остановился возле главного входа.

В оружейной комнате, мрачном, без окон помещении, больше похожем на банковское хранилище, где постоянно горят лампы дневного света, диверсанты под немигающим взглядом прапорщика-оружейника разрядили автоматы, пистолеты, стреляющие ножи и сразу же занялись чисткой.

Свой «АКМ» Виктор почистил быстро, в этот раз автоматом пользоваться не пришлось. Зато с пистолетом предстояло повозиться.

— Мы с пацанами после обеда решили в баньку намылиться, — к Савченко подошел командир группы Король. — Стрелок, ты как, с коллективом?

— Не-а, — Виктор отрицательно покачал головой, продолжая интенсивно шомполом чистить ствол «ПБ» от порохового нагара. — Что-то устал, лучше отосплюсь.

— Ну, как знаешь, — Король разочарованно развел руками и отошел от своего заместителя. Полчаса ушло на чистку оружия и его сдачу вместе с оставшимися неизрасходованными боеприпасами, подсумками к ним и бронежилетами. Наконец, разгрузившись, бойцы построились в колонну по два и вольным шагом направились в столовую. Прибывших с боевых кормили отдельно от основной массы служащих. Хотя еда была абсолютно одинаковой: большая тарелка наваристого борща, на второе тарелка ничуть не меньше, только плоская, разделенная пополам. Одну часть занимала внушительная горка жареной картошки со свежими овощами и приличных размеров отбивной, другую половину — отварной рис, грибной жюльен и пара румяных котлет. На десерт были фрукты, сок и черный натуральный шоколад. «Командированные» же получали в дополнение по полстакана коньяка, и в этом заключалась главная причина их обособленности…

Коньяк был настоящий, еще доперестроечный, со свой ственным ему запахом и вкусовым букетом. Не то что нынешний «шмурдяк», спирт с добавлением французского коньячного концентрата. «Командированные» диверсанты пили по уже сложившейся традиции, поминая тех, кто не вернулся, ни на минуту не забывая, что в следующий раз рядом сидящие братья по оружию, возможно, точно также будут пить, поминая их самих. Разделавшись со своей пайкой, Виктор несколько минут сидел неподвижно, наслаждаясь. Наконец, почувствовав, как разогретая коньяком кровь прилила к щекам, излучая жар, подвинул к себе тарелку с борщом и присоединился к общему перезвону ложек.

Обед прошел в деловой и молчаливой обстановке, специфика здешней жизни приучила не зубоскалить за едой.

Расправившись с едой, диверсанты так же молча собирали пустую посуду на подносы и выносили на кухню, после чего, нигде больше не задерживаясь, направлялись к выходу.

— Стрелок, ты как, не передумал? — снова спросил Король, когда Виктор проходил мимо него. Савченко по-прежнему отрицательно покачал головой… Поднявшись на третий этаж, где располагались кубрики для личного состава, Виктор оказался в небольшого размера комнате, рассчитанной на проживание четырех человек, где наконец смог освободиться от походного маскировочного комбинезона. Захватив свежее белье и туалетные принадлежности, он направился в душевую, которая находилась в конце коридора.

Мылся он долго, с остервенением натирая себя куском мыла, а потом с не меньшим остервенением растирался жесткой мочалкой. После чего провернул до упора кран горячей воды и подставил красное тело под тугие струи. Горячая вода моментально выпарила остатки алкоголя, расслабила мышцы. После душа Виктор почувствовал себя трезвым и уставшим, на его плечи будто свалился непомерный груз. До своего кубрика он еле доплелся, а едва войдя внутрь, тут же замертво свалился на кровать. Несмотря на внешнее бессилие, сон почему-то не шел, больше того, Савченко вдруг ощутил, что усталость постепенно отступает, хотя прилива бодрости он все равно не ощущал. В голове снова калейдоскопом замелькали картины из прошлого, такое состояние всегда располагало Виктора к меланхолии и философии.

Судьба оказалась для него злой, но все же теткой. В какие смертельные перипетии она его только не бросала, в какие кровавые жернова и мясорубки не запихивала, но она же и помогала Виктору отовсюду выйти живым и без особых повреждений. «Может, я расплачиваюсь за ту слабость, когда согласился с ребятами Гнома пойти на ограбление инкассаторского броневика?» — размышлял юноша. Все тогда получилось так по-глупому. Он, в сущности был еще пацан, компьютерщик, которого безжалостно избивали и во дворе, и в школе все, кому не лень, и которого взял под свою защиту Гном — верзила-сосед, вернувшийся с Первой чеченской войны. Но не просто взял под защиту, а заставил спортом заниматься, отвел в секцию карате, которую возглавлял его товарищ. Именно в этой секции все и закрутилось. А началось с мечты старших уехать в Иностранный легион заработать денег, а главное, получить паспорт гражданина Французской республики. Бывший легионер Аксель предложил: прежде чем ехать на чужбину, надо обеспечить себе старость, а именно: напасть на броневик банка «Глобал Инвест». Впоследствии оказалось, что Аксель никакой не легионер, а матерый урка, устроивший подставу по заказу. Счастливый конец в подобных ситуациях бывает только в американских фильмах, в жизни все значительно драматичней. Из пятерки налетчиков уцелел только он один, по той простой причине, что внезапно забрили Виктора Савченко в солдаты (точнее — в матросы]. В разведку морской пехоты Северного флота. Тут начался второй этап его жизни, Вторая чеченская война, плен, хитромудрый план чеченского диверсанта, где ему, пленнику, была уготована роль жертвенного барана. Но и тогда все обошлось, он выжил, рассчитавшись со всеми своими врагами. Правда, после этого Виктор Савченко перестал существовать, командование объявило его «павшим смертью храбрых» и представило к званию «Герой России». А он уже не мог воскреснуть, иначе натравили бы на своих близких свору кровников. Таким шансом не смогла не воспользоваться госбезопасность, сперва он помог им уничтожить Бабая, алжирского террориста, который сумел живым и невредимым выбраться из Чечни, чтобы поднять над Израилем облако ядерного гриба. Когда бывший морпех остался жив и после этой операции, то на произвол судьбы в этот раз его никто не собирался бросать. Его знания, опыт и, в конце концов, талант воина просто-напросто были необходимы государству, которое вело многолетнюю войну против международных террористов в маленькой горной республике.

«В детстве я смотрел американский фильм «Человек дождя», — внезапно вспомнил Виктор. — Дурацкий фильм про умственно отсталого парня, который совершенно не мог жить в нормальном мире, но при этом обладал незаурядными математическими способностями, при помощи которых можно было запросто «поиметь» любое казино. Вот таких больных людей американцы почему-то называют «человек дождя». Я чем-то похож на него, правда, с небольшой разницей. Все, что я умею делать хорошо, — это воевать. Конечно, хочется надеяться, что каждый мой выход, выход наших рейдовых групп — это спасение жизней заложников, мирных людей и безусых пацанов, попавших на эту войну в основном не по своей воле. Пусть хоть им повезет по-настоящему, потому что у меня, к сожалению, нот ни прошлого, ни будущего, есть только настоящее. И, кок сказал кто-то, прожить его надо так, чтобы потом не пришлось мучительно больно умирать…» Усталость все-таки взяла верх, последние мысли Стрелки были вялыми и путаными, в конце концов он повернулся на правый бок и рухнул в черную бездну сна.