Граната (Остров капитана Гая) - Крапивин Владислав Петрович

Девочка опять сказала, глядя на свои руки:

– Ты не сильно наступил… У дракончика в плавнике такой шип ядовитый. Если глубоко воткнется, тогда всякое бывает. Даже больница… А у тебя поболит и пройдет…

Болело уже совсем обыкновенно. Гай сел. Девочка подняла лицо. Оно было загорелое. Нос вздернутый и веселый, глаза серые и серьезные. Она смотрела сквозь длинные пряди волос. Потом, кажется, смутилась. Опять взялась за его ногу. И маленькие решительные ладони приказали боли стать еще мягче и глуше.

Гай мигнул мокрыми ресницами и спросил вполне серьезно:

– Ты колдунья?

Она сказала без улыбки:

– Я внучка колдуна. Он вон там… – и кивнула на море.

Метрах в двухстах от берега стояли вехи рыбачьих сетей. Маячило несколько лодок. Стрекотал мотобот.

– Значит, твой дедушка – рыбак?

– Да, он в бригаде. Ставриду ловят… Был механик на траулере, а как на пенсии оказался, пошел в артель. Чего, говорит, дома сидеть. В море, говорит, и помру… – Девочка вздохнула и поправила волосы.

– Ты же сказала, что он колдун, – слабо улыбнулся Гай. – Колдуны не умирают.

– Так это он сам говорит… Но он еще крепкий.

– А почему колдун?

– Потому что все про море знает. Про ветры, про рыб… И меня маленько научил разбираться.

– Ничего себе «маленько», – опять улыбнулся Гай. – Нога уже почти не болит… То есть болит, но так… по-человечески.

– И еще поболит. Но не сильно. А завтра совсем пройдет… Если будет больно ходить, ты не бойся, все равно ступай. Дедушка говорит, это полезно… Ты далеко живешь?

– Ох, далеко, – огорчился Гай. – На ГРЭС.

– У-у…

– А ты здесь?

– Нет, я в городе… Я дедушке поесть приносила, а потом он попросил за папиросами сбегать.

– Разве колдуны курят? – опять улыбнулся Гай.

– Да. «Беломор»… А еще велел робу домой отнести, зашить. – Девочка шевельнула на песке брезентовую куртку.

– Тебе, наверно, домой надо, – виновато сказал Гай. – А ты со мной возишься…

– Я не тороплюсь. Когда сможешь, вместе пойдем. Я тебя до Графской пристани провожу.

– Да ну… – с неуверенной бодростью отозвался Гай. – Я сам дойду. – Он поднялся. – Вот, уже можно ступать. Ой…

– Нам все равно по пути до Графской, – сказала девочка.

– Тогда ладно.

Гай не ощущал скованности, какая бывала раньше при знакомстве с девчонками. С этой девочкой ему было хорошо и спокойно. Ну, почти как с Галкой. Только сестра старше Гая на шесть лет, а эта – ровесница. Одного с Гаем роста, тоненькая, в бело-синем выгоревшем платьице, с облупленными мальчишечьими коленками и в старых полукедах… Она заметила скользящий взгляд Гая, а Гай понял это и смутился. Но смущение было легкое, даже приятное.

И Гай опустил глаза, посопел и спросил:

– Тебя как зовут?

– Ася.

Гай вздохнул удивленно – так подходило ей имя. Почему-то представился тростник с белым волокном головок и спокойный посвист ветра в стеблях.

– А меня… Мишка… – Он поморщился от досады на себя и сказал решительно: – А чаще меня зовут Гай. Из-за фамилии.

Ася кивнула без улыбки:

– Гай – это хорошо. Похоже на Гайдара, да?

– Ну… не знаю… – Сравнивать себя с Гайдаром было бы большим нахальством. Но стало все-таки приятно.

– Тебе у Гайдара какая книжка больше нравится? – спросила Ася.

– Не знаю… – Гай никогда об этом не думал и теперь старался сообразить. – Может быть, «Школа»…

– А мне «Судьба барабанщика»… Книжка и кино. Ты смотрел этот фильм?

Гай кивнул. Ася наконец улыбнулась. Неожиданно.

– Я когда в первом классе была, думала, что байдарка называется «гайдарка». Лодка для пионерских походов. Пела: «На гайдарке, на гайдарке по реке наш путь далек…»

Гай обрадованно сказал:

– А я раньше думал, что «пирога» от слова «пирог». Потому что бабушка такие острые пирожки стряпает, как лодочки… Смотри, Ася, я уже ступаю.

Они ехали в город в полупустой «пятерке», что ходит от Херсонеса до площади Нахимова. Автобус неторопливо подвывал на подъемах. Гай держал на коленях твердую брезентовую куртку. От нее пахло рыбой и табаком.

– Ты откуда приехал? – спросила Ася.

– Из Среднекамска. Слышала?

– Конечно, слышала… Далеко-то как.

– Всего три часа на самолете.

– Я на самолете только в Москву летала. Один раз… У меня там тетя. А у тебя здесь кто?

– У меня?.. Мы так приехали, ни к кому. С Толиком…

– С братом?

– Ага… То есть это мой дядя, но он все равно что брат. Я его раньше «дядя Толя» звал, а потом он сказал: «Какой я тебе «дядя»! Не старь меня перед девушками».

– Значит, молодой еще…

– Он с виду будто студент. А вообще-то уже тридцать лет… Ты думаешь, он отдыхать сюда приехал? Он подводный аппарат испытывает. Такого робота-разведчика… Ася, этот аппарат может и рыбные косяки в море искать! Толик рассказывал…

– Рассказывал? – слегка удивилась Ася. – Значит, это не секретный аппарат?

– Ну… не знаю. По-моему, нет. С чего ты взяла?

– Я «Судьбу барабанщика» вспомнила. Там мальчик Славка отца-инженера спросил про новое изобретение. Отец стал объяснять, а Славка как закричит: «Ты же мне про сепаратор рассказываешь, который у бабки в деревне!» Помнишь?

– Ага… – соврал Гай. – Но Толик не про сепаратор… Он сперва сказал: «Представь, что океаны – это космос. Так вот, наша штука – это то же, что спутник в космосе».

Ася осторожно возразила:

– Спутники в космосе всего десять лет летают. А в морях подводные лодки уже давным-давно. И аппараты всякие…

– Я Толику так же сказал. А он говорит: «У нас совсем другое дело. Системы не те, и задачи другие». И объяснял про всякую автоматику. Я тогда вроде бы все понял, а сейчас в голове перепуталось… У них теперь в лаборатории последняя подготовка, Толик там с утра до вечера. А я, видишь, гуляю… – Гай виновато посопел: – На дракончиков наступаю… – Нога ныла ровной несильной болью.

Ася сказала с шутливой назидательностью:

– Маленьких мальчиков нельзя оставлять без присмотра.

– Ага, – подыграл ей Гай. – Но выхода не было. Отец с зимы в Алжире, там химический завод строят, он специалист. Маму к себе в отпуск вызвал, а про меня сказали, что нельзя. Галка, это сестра моя, в студенческом отряде, они Ташкент восстанавливают. А бабушке наконец-то путевку дали в Ессентуки… А с дедушкой ни мама, ни бабушка меня ни за что на свете оставить не решились бы. Говорят: все равно что двух младенцев со спичками дома запереть… А тут как раз Толик приехал. Он вообще-то в Москве живет…

– Повезло тебе, да?

– Ага… Мама говорит: «Толик, спаси, а?» Он спрашивает: «А ты не боишься этого пирата со мной отпускать?» Это меня то есть… А она: «Боюсь, конечно. Но все-таки ты серьезный человек, кандидат наук…» Ну вот, приехали, а здесь все не так, как думали: Толик по уши в работе, а я шастаю… Мне-то даже лучше, только он переживает…

– Тебе у нас нравится?

– Еще бы, – вздохнул Гай. – Первые дни я как-то ошалел. От моря, от всего… А сейчас будто давным-давно здесь живу… У меня дедушка почти севастополец.

Это вырвалось у Гая неожиданно, хвастаться дедом он не собирался, просто захотелось показать, что он, Гай, здесь не совсем чужой.

– Он что, раньше в этих местах жил? – спросила Ася.

– Он не жил… Он здесь воевал и погиб… Это не тот дед, который в Среднекамске, а мамин отец. И Толика…

Автобус потряхивало. Ася сбоку молча смотрела на Гая. Волосы ее качались над плечами. Гай сказал тихо:

– Он в этих местах погиб, у Херсонеса. От мины…

Дед – политрук Нечаев – всегда казался Гаю похожим на командира с известного фотоснимка «Комбат». Как он с пистолетом поднимается из окопа и зовет бойцов в атаку. Но сейчас дед представился другим. Лежащим в земле. Вроде каменного великана, вросшего в глубинные толщи херсонесских берегов, спаявшегося с глыбами древней разрушенной цитадели. И с бетонными блоками дотов и орудийных гнезд. Он – сама эта земля. Громадный, просто километровый, лежит он, сложив на груди каменные руки… И… сверху через черную нору скатывается ему на руку тяжелая «лимонка».