Повествование неудачника - Чингиз Абдуллаев

Шесть лет пролетели, как один миг. В общежитии жилось весело. Работа была несложной, свободного времени навалом, молодых женщин рядом сколько угодно. А двести рублей зарплаты, да еще когда не нужно платить за жилье, были целым состоянием. Я даже два раза ездил по профсоюзным путевкам за границу – сначала в Болгарию, потом в Румынию. Хорошее было время. Не скрою, что наш профсоюзный ветеран меня по-особенному опекал. Александр Васильевич Филимонов, мир его праху, хороший был мужик.

В восемьдесят седьмом я получил диплом, и меня почти сразу перевели в цех уже на должность инженера. Правда, зарплата моя к тому времени была двести шестьдесят, а как инженер, я получал только сто девяносто. Хотя часто бывали и премии. Первое время я даже не хотел переходить в цех, но потом подумал, что нужно иметь в виду и свою карьеру, и жилье, которое я могу получить как молодой специалист.

Филимонов добился для меня аж двухкомнатной квартиры в районе метро «Сокол» из освобожденного фонда. Конечно, это был царский подарок. Уже в начале восемьдесят девятого я переехал в свою двухкомнатную квартиру. Вы не можете себе представить, каким счастливым я тогда был! Мы гуляли с друзьями целых три дня. Дом просто ходил ходуном, и один раз соседи снизу, не выдержав, даже вызвали милицию. Мы, конечно, напоили патруль.

Одним словом, в двадцать девять лет я уже был дипломированным инженером с московской пропиской и двухкомнатной квартирой почти в центре города. Сейчас понимаю, что это был подарок судьбы и я просто успел вскочить в «последний вагон». Стоявшие в очереди за мной молодые ребята так больше ничего и не получили. Понимаю, что обязан был этим исключительно Филимонову, который пробил мне в профкоме такую квартиру, и памяти моего отца-фронтовика. Тогда мне казалось, что я сумел ухватить судьбу за гриву и теперь все будет так, как я хочу. Увы, все получилось совсем не так, как я предполагал. Уже через несколько месяцев начались политические и экономические неурядицы, которые в конечном счете привели к развалу нашей прежней страны и к краху моей собственной судьбы… Но не буду забегать вперед. Лучше рассказывать все по порядку.

Глава 4

На этот раз Леонид Дмитриевич Кудлин приехал к Рашковскому на дачу. Они сидели на веранде в удобных креслах-качалках. Рядом работал магнитофон с записями песен в исполнении Валерия Меладзе, которые так нравились хозяину дачи. На кухне повар готовил еду, вокруг дома дежурило сразу четверо охранников. Рашковский был в джинсах и темной спортивной майке навыпуск. Он вообще умудрялся сохранять достаточно подтянутую фигуру, несмотря на свой возраст. Кудлин приехал в светлом костюме. Темно-голубой галстук и голубой платок в нагрудном кармане дополняли облик. Несмотря на раннюю весну, было достаточно тепло, и он позволил себе расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки, немного ослабив узел галстука. У ног Рашковского лежала породистая кавказская овчарка, смотревшая на гостя умными блестящими глазами.

– Есть новости? – поинтересовался Рашковский.

– Да. Из Испании, Леонас передал через жену. Она полетела к нему и добилась, чтобы им разрешили свидание. Он считает, что его уже ждали, поэтому и взяли во время встречи с представителем марокканцев. Но тот все отрицает, и Леонас тоже ничего не собирается говорить. Адвокат у него испанец; он заверил супругу Леонаса, что против ее мужа нет никаких фактов.

– Хорошо. И все же, выходит, мы были правы. Его там ждали.

– Да. Как и нашего Реваза. Его арестовали прямо в аэропорту. Пока он проходит как обвиняемый по другим делам и ему никто не говорит о предстоящей встрече в Испании. Но взяли его, когда он садился в самолет, вылетавший в Барселону.

– Здесь все понятно. В обоих случаях они знали о наших посланцах. Ты проанализировал ситуацию. Кто еще, кроме нас двоих, мог знать о них? Только не говори, что мой повар или мой водитель. Я при людях вообще о делах не говорю, а твоя бдительность иногда выглядит просто смешной.

– Я стараюсь для нас обоих, – сказал Кудлин, – но мы действительно проверили всю цепочку. О наших переговорах могли знать еще двое, один из которых тесно связан с Ревазом.

– Кто?

– Гиви Челанишвили. Хорек, как его обычно называют. Он много лет работал вместе с Ревазом, мог знать о том, куда и зачем тот едет. И самое главное, что до этого у них произошла ссора, о которой многие в Москве уже знали.

– Предположим, – согласился Рашковский, – предположим, что он знал Реваза и выдал его. Но он не мог знать про Леонаса. Тогда кто выдал Леонаса?

– Есть еще один человек, – торжествующе сообщил Кудлин, – это хромой Джамал.

– Джамал, – задумчиво повторил Рашковский, – мы о нем даже не вспоминали.

– Он вывел нас на марокканцев, он предложил эту сделку, – напомнил Кудлин, – и был очень недоволен своими процентами, о чем говорил и тебе, и мне, считая, что мы обошлись с ним не совсем по-товарищески. Когда отправляли Реваза, он лично его инструктировал, а когда поехал Леонас, он не знал, кто именно будет, но знал, что поехал второй посланец. Ведь инструкции Леонасу давал я. Поэтому того взяли не на границе, как могло быть, если бы предатель знал имя и фамилию нашего гостя, а прямо во время встречи с марокканцем. Между прочим, это мое алиби, я ведь знал точно весь маршрут Леонаса. – С видом победителя он посмотрел на Рашковского.

– И ты не мог об этом раньше вспомнить? – нахмурился Валентин Давидович.

– Мне казалось это просто невероятным – ведь Джамал должен был получить в ходе сделки большие деньги. Но, видимо, чувство обиды и уязвленная гордость оказались сильнее. У этих кавказцев гипертрофированное чувство самолюбия.

– Не забывай, у меня бабушка грузинка, – заметил Рашковский.

– А у меня бабушка осетинка, – усмехнулся Кудлин, – и я помню, что мы оба из Тифлиса. Только наши гордые родословные тут ни при чем. Ты сам прекрасно знаешь, что для кавказского мужчины оскорбленное самолюбие дороже любых денег. Если это был Джамал, тогда все сходится.

– Удавлю его, как котенка, – сжал руку в кулаке Рашковский.

Собака, уловив его движение, подняла голову.

– Ничего, ничего, – погладил животное Валентин Давидович, – успокойся, все нормально.

– Пока мы ничего не знаем, – продолжил Кудлин, – но обязаны все узнать и проверить.

– Ага. Послать третьего, четвертого, пятого, пока наконец они все не начнут давать против нас показания? – зло спросил Валентин Давидович.

– Нет. Не нужно доводить до крайностей. Надо подготовить и послать человека, который будет в курсе наших дел. Новичок, из которого вообще ничего нельзя выжать. Такой «попка-дурак», «обманка», к которой будет приковано внимание возможных соперников, друзей и правоохранительных органов. Если пройдет благополучно, значит, все в порядке. Ели возьмут, значит, это кто-то из наших. Джамалу и Гиви мы ничего говорить не будем. Может быть, «крот» завелся у наших марокканских друзей.

– Интересно, – немного подумав, согласился Рашковский, – и где ты собираешься искать этого «попку-дурака»? Чтобы он, с одной стороны, был достаточно умным, чтобы все проверить на месте, а с другой – достаточно глупым, чтобы ничего не узнавать и не расспрашивать. Где ты возьмешь такого?

– Найду, – уверенно заявил Кудлин. – Самое важное – определиться со стратегией. Он не знает, от кого туда едет, и о его визите не должен знать никто, кроме нас двоих. Благополучно выйдет на связь с марокканцами, значит, все в порядке. Потом, когда вернется, можно уже решать, что именно с ним делать – окажется достаточно сообразительным, оставим у нас, не понравится, уберем. Окажется болтуном – себе дороже, а если дураком – значит, повезло.

– Нам или ему? – уточнил Рашковский.

– Всем, – быстро ответил Кудлин.

– И это должен быть человек со стороны, – напомнил Валентин Давидович, – чтобы не имел никакого отношения к нашей компании, никакой связи с нами.

– Конечно. Я об этом тоже подумал. Но этого мало… Нужно подготовить еще двоих таких дурачков, наших посланцев к марокканцам – одного для Гиви, другого для Джамала – и найти способ сообщить обоим об этих гостях. Кого возьмут на границе или во время встречи, тот и поможет нам вычислить возможного иуду.

– Хорошо, – кивнул Рашковский, – мне твой план понравился. А может, еще кто-то мог узнать?

– Я все проверил, – заверил его Кудлин, – больше просто некому. Это не такие поставки, чтобы писать о них в газетах или снимать репортажи для телевидения. Марокканцы тоже не дураки, они рискуют не меньше нашего. Ведь пока товар у них, они не получают никаких денег. Что им делать с такой массой товара? У них начнутся проблемы, если мы откажемся от поставок. Не так просто найти в сегодняшней Европе людей, готовых заплатить наличными больше двадцати миллионов долларов.

– Не нужно о деньгах, – оглянулся по сторонам Рашковский.

– А еще говоришь, что моя подозрительность выглядит смешной, – улыбнулся Кудлин. – В общем, не беспокойся, я все продумал. Первый посланец будет направлен к марокканцам, и о нем будем знать только мы двое и человек, который с ним будет разговаривать. Этого человека мы тоже должны выбрать и проинструктировать. Затем – два других посланца. Ими может стать кто угодно, даже обычные туристы. Находим двоих подходящих людей, которым оплачиваем недельный отдых в Барселоне, и отправляем разными самолетами в Испанию, а заодно устанавливаем за ними наблюдение. Таким образом, все и выясним.