Чарльз Лайель. Его жизнь и научная деятельность - Михаил Энгельгардт

Лайель туго поддавался влиянию наставников, принимал к сведению, но не усваивал их теории и, если не казался тупицей, то все же никто не подозревал в нем будущего реформатора и законодателя науки. Да он пока и не метил в реформаторы, а шел спокойно и уверенно своим путем, не принимая на веру господствовавших теорий, не пытаясь угадывать то, что следовало узнать, так как чувствовал себя в силах усвоить громаду фактов без помощи априорных схем (вещь невозможная для дюжинных способностей).

Кроме этого делового, трезвого характера, в его журналах можно отметить две черты, характерные для него как для ученого: большую наблюдательность, благодаря которой он быстро замечает сходства и различия геологических образований различных стран или различных эпох, и стремление исчерпывать до дна всякий вопрос. Эта последняя черта в особенности замечательна. Он не мог успокоиться, пока оставалось хоть малейшее сомнение, и ненавидел поверхностное отношение к предмету исследования. Если ему нужно было навести справки о каком-нибудь явлении – лавине, обвале и тому подобном, – которого он сам не видел, он собирал возможно большее число очевидцев и повергал их перекрестному допросу с ловкостью судебного следователя. Если во время экскурсии попадался какой-нибудь сложный запутанный разрез, он возился над ним, неотступно добиваясь толку, когда другие участники экскурсии теряли терпение и отправлялись дальше. Эта настойчивость помогала ему разбирать грамоту Земли там, где другие видели только кучу перепутанного шрифта. В письмах его часто попадаются негодующие заметки о торопливости и небрежности Буклэнда и других геологов.

«Это такой великолепный ключ, – говорит он по поводу одного разреза, – что я решительно недоумевал бы, как мог он породить столько недоразумений, если бы не видел своими глазами, как скоропалительно Буклэнд разделался с ним. Почти вся эта часть острова Уайта находится в таком хаотическом состоянии, что, по всей вероятности, это и послужило причиной сумбура, царящего в головах наших геологов по вопросу последовательности Суссекских слоев, – и притом тех самых геологов, которые смеялись над заключениями де Люка».

Эта настойчивость, это стремление добиться толку во что бы то ни стало, не ограничиваясь поверхностным исследованием и догадками, проявлялись и в его спорах. О Лайеле упоминает Дарвин, познакомившийся с ним несколько позднее, уже после выхода в свет «Основных начал геологии». «Если мне случалось, – говорит Дарвин, – высказать какое-нибудь замечание против него по поводу геологических вопросов, он не успокаивался до тех пор, пока не уяснял предмет вполне, вследствие чего последний и для меня становился яснее. Он приводил все возможные аргументы против меня, и даже исчерпав их, долго оставался в сомнении».

Семь-восемь лет (1819—1826) продолжался этот подготовительный период в геологической деятельности Лайеля. Мало-помалу, однако, из поглощаемых им фактов начала вырабатываться система, которой суждено было преобразовать геологию. Раньше он чувствовал инстинктивное недоверие к геологическим романам современников; теперь подверг их сознательной критике. Чем ближе он узнавал строение земной коры, тем яснее становилось для него, что ключ к геологии незачем выдумывать, изобретать, потому что он уже есть, готов, – таится в явлениях окружающей нас природы. Стремление к детальному, мелочному исследованию сослужило ему огромную службу. Только детальное изучение могло обнаружить единство древних и нынешних сил природы. Мы увидим это ниже, когда будем говорить о книге Лайеля.

Итак, он овладел ключом к геологии. Оставалось только приложить его к делу, разобрать строчку за строчкой геологическую летопись, показать, что самые хитрые иероглифы ее действительно объясняются при помощи этого ключа. Работа предстояла громадная, но она не пугала Лайеля, верившего в свои силы. Но прежде чем говорить о том, как он исполнил эту работу и в чем собственно она заключалась, – посмотрим, каково было состояние науки в его время, что сделали его предшественники и современники, насколько они подготовили реформу Лайеля.

Глава III. Геология до Лайеля

Основные идеи геологии. – Их древность. – Страбон и Аристотель. – Средние века. – Леонардо да Винчи. – Подготовительный период. – Геттон и Вернер. – Смит. – Кювье. – Теории катастрофистов. – Метод геологов долайелевской школы. – Причины ошибок.

Факт, что Земля имеет свою историю, был признан уже в незапамятные времена: космогонии индусов, египтян, евреев, греков рисуют более или менее грандиозные картины прошлой жизни нашей планеты. Эти узоры поэтической фантазии, понятно, не имеют ничего общего с действительной историей земной коры, однако в них уже содержатся в сказочной форме две основные теории, две антитезы, развивавшиеся затем в течение многих веков, пока одна из них не одержала победы над своею соперницей.

Основная идея индийской космогонии – чередование периодов разрушения, уничтожавших земную оболочку и ее население, с периодами покоя и созидания – высказанная еще в гимнах Веды, повторяется в сочинениях Кювье, Эли де Бомона, д’Орбиньи и других (курьезный образчик «переживания» древних мифов). Впрочем, эта идея не только «переживала»; она развивалась и разрасталась по мере накопления геологических знаний. Теории, господствовавшие при выступлении Лайеля на ученое поприще, представляют только вариации на эту древнюю тему.

Но и противоположная идея – идея медленного развития – также стара. Овидий излагает в своих «Метаморфозах» воззрения Пифагора, заимствованные последним у индийских мудрецов, – воззрения, согласно которым ничто не исчезает и не создается в мире вообще и на Земле в частности, но все изменяется и превращается в непрерывном процессе развития.

Итак, уже в древнейшие времена, в первых попытках человеческого мышления, мы встречаем два враждебных миросозерцания, две темы, разделившие на два лагеря геологов нашего времени. Одни признают перерывы в истории Земли: старый мир исчезает, новый возникает, и между этими двумя состояниями нет никакой генетической связи; разрушение и созидание происходят под действием Силы, обретающейся вне реального мира, вне природы. Другие видят в развитии Земли непрерывный и однородный процесс; каждое последующее состояние порождено предыдущим, одни и те же силы действовали, действуют и будут действовать, вызывая непрерывное и медленное обновление мира.

История геологии есть история попыток облечь эти идеи в научную форму, то есть связать их с реальными явлениями вместо вымышленных.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});