Клодина замужем - Сидони-Габриель Колетт

– Войдите!

Появляется Пом – пунцовая, проникнутая сознанием собственной важности.

– Это мы! Вот ваши вещи, папаша Ракален привёз их от Ланж.

Позади неё толкутся школьницы в чёрных фартуках: простушка лет десяти – рыжеволосая смешливая девчушка, – и пятнадцатилетняя брюнеточка, смуглая и быстроглазая. Почувствовав на себе мой пристальный взгляд, она отступает, и из-за её спины показывается ещё одна её темноволосая ровесница, такая же смуглая, с такими же глазами… Забавно! Я тяну её за рукав:

– И сколько вас ещё таких же?

– Только две: это моя сестра.

– Так я приблизительно и думала… Вы не здешние, как мне сказали.

– Нет, мы из Парижа.

Какой тон! С пухлых губок вот-вот сорвётся улыбка превосходства. Так бы и съела её, голубушку!

Пом тащит тяжёлый чемодан, Рено бросается ей на помощь.

– Пом, сколько вам лет?

– Пятнадцать и два месяца, сударь.

– Вы не замужем, Пом?

Ах, как они закатываются! Бесхитростная Пом млеет от восторга, двойняшки не забывают о кокетстве, десятилетняя девчушка согнулась пополам и вот-вот лопнет от смеха. Вот теперь я дома, в родной Школе!

– Пом! – невозмутимо продолжает Рено. – Я уверен, что вы любите конфеты.

Пом не спускает с него преданных бархатных глаз, готовая отдать душу.

– Ещё бы, сударь!

– Отлично! Я схожу за конфетами. Оставайся здесь, дорогая, я сам найду дорогу.

Я остаюсь с девчушками; они то и дело озираются, словно боятся, что приезжая дама вот-вот насильно затащит их к себе. Я хочу, чтобы они чувствовали себя свободно.

– Как вас зовут, сестрички?

– Элен Жуссеран, мадам.

– Изабель Жуссеран, мадам.

– Не называйте меня так, глупышки. Я – Клодина. Вы не знаете, кто такая Клодина?

– Знаем! – вскрикивает Элен (младшая и более хорошенькая). – Когда кто-то из нас что-нибудь натворит, мадемуазель всегда нам говорит…

Сестра подталкивает её в бок, и она умолкает.

– Давай-давай, не стесняйся! Не слушай сестру!

– …она говорит: «Со стыда можно сгореть. А я думала, времена Клодины уже позади!» Или: «Вот кто достоин Клодины!»

(Я злорадствую и ликую в душе.)

– Вот это удача! Это же я – пугало, чудовище, воплощение ужаса!.. Надеюсь, я вас не разочаровала?

– Ну что вы, – возражает ласковая и пугливая Элен и сейчас же прячет глаза под двойной опушкой ресниц.

Образ Люс неотступно следует за мной в этом доме. Может быть, и другие примеры… Я заставлю этих сестричек говорить. Но сначала уберём третью лишнюю.

– Эй, послушай-ка! Ступай в коридор и посмотри, нет ли там кого-нибудь.

(Рыженькая ворчит, сгорая от любопытства, и не двигается с места.)

– Нана, ты слышала, что тебе приказали?! – кричит Элен Жуссеран, порозовев от гнева. – Слушай, дорогая! Если ты не уйдёшь, я расскажу мадемуазель, что ты носишь письма соседки по столу мальчикам за шоколадное драже!

Рыженькой и след простыл. Положив руки сёстрам на плечи, я пристально на них смотрю. Элен более привлекательная, Изабель будет посерьёзнее, у неё над верхней губой пушок – с годами он доставит ей немало хлопот.

– Элен! Изабель! А мадемуазель Эме давно уехала?

– Да… двенадцать дней назад, – отвечает Элен.

– Тринадцать, – уточняет Изабель.

– Скажите-ка мне по секрету: она по-прежнему в нежных отношениях с мадемуазель?

Изабель краснеет, Элен улыбается.

– Можете не отвечать. Это началось ещё при мне. Их… дружба продолжается уже третий год, девочки!

– Ого! – вскрикивают они в один голос.

– Именно так! Я уехала из Школы два года назад, а до этого ведь год они были неразлучны… да, тот год я не забуду… А скажите, эта ужасная Лантеней всё такая же хорошенькая?

– Да, – кивает Изабель.

– Вы – лучше, – шёпотом прибавляет всё более покорная Элен.

Как когда-то я проделывала с Люс, я запускаю ногти ей в волосы и поглаживаю затылок. Она стоит не пикнув. Меня пьянит атмосфера вновь обретённой Школы.

Добродушная Пом слушает, уронив руки и приоткрыв рот, но особого интереса к происходящему не проявляет. Она то и дело выглядывает в окно: не прибыли ли конфеты?

Я не унимаюсь.

– Элен! Изабель! Расскажите что-нибудь. Кто теперь в старшем классе?

– Лилина… потом Матильда…

– Как, уже? Ах да, два года… Интересно, как дела у Лилины? Я звала её Джокондой. Помню её серо-зелёные глаза, таинственно поджатый рот…

– О! – перебивает меня Элен, облизывая нижнюю губку. – Она не такая уж хорошенькая, в этом году во всяком случае!

– Не слушайте её! – живо возражает Изабель-Пушок. – Она лучше всех!

– Ах так? Знаю я, почему ты так говоришь и почему Мадемуазель не разрешила вам сидеть по вечерам за одним столом, вы ведь «повторяли уроки» по одному учебнику…

Прекрасные глазки старшей Жуссеран подёргиваются слезой.

– Оставьте сестру в покое! Ах вы, злючка! Тоже мне, святая!.. Эта девочка всего-навсего берёт пример с Мадемуазель Эме…

В глубине души я беснуюсь от радости. Прекрасно! Школа делает успехи! В наше время только Люс писала мне записки. Анаис интересовалась исключительно мальчиками. А эти до чего хороши! Мне вовсе не жаль доктора Дютертра, если он снова будет баллотироваться на кантональных выборах.

Нашу компанию стоит видеть. Справа брюнеточка, слева брюнеточка, между ними – взбудораженная Клодина, а со стороны на нас любуется свеженькая невинная Пом… Да, это зрелище не для слабонервных старикашек! Да что там старикашек… Тут и молодой равнодушным не останется… Вот и Рено скоро должен подойти…

– Пом! Взгляните в окно, не видно ли господина с конфетами. Неужели у неё такое имя: Пом? – обращаюсь я к красавице Элен, доверчиво оперевшейся на моё плечо.

– Её зовут Мари Пом. А мы всегда обращаемся к ней просто «Пом».

– Она ведь с неба звёзд не хватает, не так ли?

– Да нет, конечно. Зато от неё никакого шуму, она всегда со всеми соглашается.

Я впадаю в мечтательность, они за мной наблюдают. Дикарочки совсем освоились, с любопытством поглядывают и поглаживают мои короткие волосы («Они сами у вас вьются, да?»), белый замшевый пояс с ладонь шириной («Вот видишь, а ты уверяла, что теперь не носят широкие пояса!») и золотую матовую пряжку– подарок Рено (как и всё, что у меня есть), мой высокий стоячий воротничок и блузку из линона промытого голубого цвета в крупную складку… Минуты идут… Я думаю о том, что завтра уеду, что всё это – мимолётное видение, а я хотела бы (ревность настоящего момента, который уже отошёл в невозвратное прошлое) оставить здесь по себе память… Я обнимаю Элен за плечи и шепчу едва слышно:

– Если бы я была вашей школьной подружкой, Элен, вы любили бы меня так же, как ваша сестра любит Лилину?