Совместный исход. 1979 - Анатолий Черняев

Вечером тут же в Правлении встреча с рядовыми коммунистами с заводов. Хотелось поклониться в ноги этим ребятам за их бескорыстие, мужество, идейность. Ведь работают во враждебной, истекающей жиром среде, без всякой надежды - ни в смысле личной карьеры, ни в смысле достижения конечных целей партии (один из них выразился: завоевать социализм в городе, окруженной социалистической «стеной»). И почти у всех, кто там рассказывал о себе, похожий цикл: скрывая, что он коммунист, завоевывает доверие, поддержку массы «коллег» (так они называют рабочих своего цеха на заводе), его выбирают в производственный Совет, в руководство профсоюза, выдвигают все выше,.. потом - провокация, обычно со стороны социал-демократа, и молниеносное откатывание вниз, хотя все давно уже знали, что он коммунист, но только, когда это объявляется официально, развертывается травля: отовсюду гонят, вплоть до увольнения с завода. И даже самые интимные друзья отворачиваются, искренне начиная считать его агентом ГДР, провокатором, лжецом, обманщиком, оборотнем.

На следующий день - Рейхстаг. Все облагоображено вокруг. А внутри - постоянная выставка истории Германии с конца XVIII века до сегодняшнего дня. Очень умно сделанная. Концепция выставки - социал-демократическая. Десятки автобусов с туристами из ФРГ и иностранцами. И школьники, школьники, школьники - со специальными тетрадками, в которых они записывают (а потом у «белой стены» приговаривают вслух) собственные ответы на «вопросы к немецкой истории». А ответы напрашиваются сами, - почему, например, Маркс и Энгельс, которых так почитают коммунисты, еще 100 лет назад боролись за единую Германию, а мы сейчас не должны это делать?!

Симпатий к гитлеризму выставка не имеет целью возбуждать. Но происхождение войны трактуется с помощью фото и цитат из Сталина и Гитлера примерно так: два тирана, диктатора не поделили между собой, что кому принадлежит, в результате немцы испытали страшную трагедию.

Памятник советскому солдату возле Бранденбургских ворот и два танка на постаменте (могила погибших при взятии Рейхстага) - превращен в символ изоляции коммунизма в мире, презрения и ненависти ко всему тому, что на восток от «стены», которая рядом и возле которой кресты по застреленным при попытке к побегу из Восточного Берлина.

13 мая 79 г.

Еще о Берлине.

После обеда поехали в Шпандау. Это нечто вроде московской Марьиной Рощи - огромный промышленный район, пролетарский, где, когда едут оттуда в центр, говорят - «поеду в город». Но есть и шутки: «Берлин находится где-то на окраине Шпандау». Там самая сильная районная организация СЕПЗБ. Встретили они нас в райкоме - около 100 человек - с необыкновенным радушием. Произносили подготовленные приветствия, потом один за другим, будто отчитываясь перед нами, без тени подобострастия и отнюдь не по приказу, искренне. Особенно запомнилась молодая учительница, красавица, нежная, тонкая. Очень волновалась. И опять та же ситуация, что и накануне вечером: весь район знает, что она коммунистка, все ее начальство знает, между тем, она выдвинулась (по-нашему) в зам. завы районной организации. Ее любят и уважают повсеместно. Но стоит появиться публичному протесту со ссылкой на закон о «запрете на профессию» (который действует, как и в ФРГ) и ее затравят в несколько дней.

Вечером уже в Восточном («нашем») Берлине повез нас к себе домой Герберт Хэбер, зав. Отделом ЦК СЕПГ (он тоже ведает международным отделом, как и Винкельман, наследник Пауля Марковского, но другим - только для Западной Германии и Западного Берлина). Долго вез на окраину. В новостройки. Я ожидал, что условия жилья несравненно более высокого уровня, чем у аналогичных наших деятелей. Однако то, что было показано, превзошло: двухэтажный дом с садом, гостиные, спальни, кабинеты, погреб, службы, гараж, детские и проч. Везде телевизоры и всякая магнитофонная техника, убранство что надо, о котором я (аналог по должности в ЦК КПСС) и мечтать бы не посмел. Посидели мило и вкусно: были еще его жена и сын, десятиклассник. О политике почти не говорили.

Пономарев даже не поинтересовался, как там было в этой моей поездке. Вызвал и с ходу стал давать замечания по тексту его речи на экономической конференции в Институте Иноземцева, а 7-го мая ему надо было уже уезжать в Париж на XXII съезд ФКП.

Был на Секретариате ЦК 8-го и на Политбюро 10-го. На Секретариате обсуждалось подготовленное нашим Отделом письмо ЦК КПСС к ЦК КП Финляндии по поводу их стремительного сползания в ревизионизм - «исторический компромисс по-фински». Статья Аалто и дискуссия в партии, особенно после поражения на парламентских выборах. Письмо откровенное и даже по стандартам отношений КПСС-КПФ - бесцеремонное вмешательство во внутренние дела братской партии. Я давал разъяснения.

На ПБ обсуждались итоги визита Жискар д'Эстэна. Продолжалось это не более трех минут и было признано весьма положительным. Из чтения стенограммы переговоров я понял, что Л.И. лишь зачитал два текста, а весь разговор вели Косыгин и Громыко. Брежнев лишь один раз вставил реплику о «серой зоне» (взаимное не размещение оружия с обеих сторон границы между двумя «лагерями» в Европе), да и то Громыко потом незаметно ее дезавуировал.

Брежнев несколько раз в последнее время появлялся и на экранах. Особенное впечатление произвело награждение им лично генералов (под 9 мая) и своего собственного сына, который зам. министра торговли - орденом Октябрьской революции. В Москве только об этом и говорят.

День Победы. С Колькой Варламовым. Ностальгия по военной юности в сочетании с чувством неудобства перед современной юностью за то, что мы ей навязываем свои критерии, свой образ чувств и мыслей и вызываем этим лишь иронию, а то и просто сопротивление, и презрение к нам. Тем более что все это делается средствами официальной политики и пропаганды в атмосфере, когда, оказывается, решающую роль в победе сыграла 18-ая армия! (т.е. Брежнев на «Малой земле»).

19 мая 79 г.

Еще раз на Секретариате ЦК.

Я там фигурировал дважды. Один раз - породнение городов: ССОД предложил из 56 просьб выбрать 10. Я еще в Отделе усомнился в Вологде и Великих Луках, как партнерах двух шведских городков. И правильно усомнился. Суслов и др. очень журили за то, что «не думают товарищи», что мы там будем показывать и чем хвалиться перед шведами. Вологда еле удержалась, в Великих Луках, которые я помню только по войне - одни землянки. Вычеркнули.

20 мая 79 г.

Я озабочен завтрашним выступлением Б.Н. об НТР у Иноземцева с участием западных коммунистов больше - чем он сам. Его заботит не то, что меня, а именно - Плющ в Париже подал на него в суд за то, что на Софийской конференции он назвал его в ряду тех, кто сотрудничает с иностранной разведкой. Журналу «L' etude sovietique», который перепечатал его речь, это грозит штрафом в 10.000 долларов и оплатой публикации опровержения и извинения в 10-ти газетах. Червоненко разослал этот «эпизод» по большой разметке. Вызвав дополнительное негодование Б.Н.'а. Пытался он и на меня навалиться: зачем, мол, такое вписали. Но я ему с текстами в руках быстро доказал, что фразы, относящейся к Плющу, не было ни в черновике доклада, ни в рассылке по ПБ, ни даже в тексте, который он произносил в Софии (стенографистка фиксировала, какие поправки он вносил при произнесении и этот экземпляр у меня). Фраза о Плюще появилась впервые в болгарском ротаторном варианте после произнесения. Б.Н. чувствует, что сам виноват, пытается искать виновных среди тех, кто просматривал верстку перед изданием. Возможно, это был я.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});