Станция Лихо - Надя Сова

в темных углах квартир. «Поколдовывали» у нас разве что тарологи и современные ведьмы. И то все их колдовство больше было похоже на внутреннюю игру с архетипами. Я читала про это доклад на истории искусств.

– Нет, жестоко то, что взялся за это дело знающий. – Фома злобно пнул печку. – Стал уничтожать своих же.

Я бы хотела прекратить поток воспоминаний, но это цунами было уже не остановить.

– Лучший ищейка во всей стране. – Юра уже развел огонь в печи и подкладывал дрова.

Я посмотрела на Егора, который отстраненно глядел куда-то мимо всех, сидел, погруженный в свои мысли.

– Ага, лучший. – Фома явно бесился. – Я его найду и сделаю лучшим мертвым ищейкой.

– А, так вот что ты забыл в спальном районе. – Юра отошел от печи, вытирая руки о кофту. – Я все гадал, что нас всех собрало на заброшенной станции в такое время. Прям час пик, не иначе.

Юра хохотнул своей не очень удачной шутке.

– Да, прошел слух, что это чудовище вынуждено теперь само скрываться. – В голосе Фомы прозвучало удовлетворенное злорадство. – Вот я его найду и убью. Ему все равно не жить, лучше это буду я.

– Почему лучше ты? – Егор словно проснулся. – А ты его хоть раз видел? Кого хоть ищешь?

– Нет, но я его узнаю, как только увижу. Я видел, как он убивал, его движения. Хочу посмотреть ему в глаза и спросить, добился ли он того, что хотел.

– Хочешь обогнать Охоту?

Все замолчали.

– Что такое Охота? – Я отчеканила каждое слово, громко, чтобы услышал каждый.

Точно никто не знает, – ответил Егор. – Это какая-то сущность, или субстанция, или событие, которое всегда выполняет свою роль. А роль одна – искать.

– Про Охоту могли знать знатки, – подхватил Фома. – Но их всех убили. Наша дорогая новая власть вырезала часть населения. Охота нашла всех.

– Наши говорят, что Охоту создал палач, чтобы она помогала ему. А теперь сам от нее скрывается, – развеселился Юра.

Сложно было свыкнуться с мыслью, что кто-то реально отдал приказ убивать людей. Людей, которые составляли важную часть общества, общались с навьим миром, и это было абсолютно естественно. Вокруг этого строился быт.

Даже сейчас, когда мы только вошли в дом, Фома проверил, не остался ли где домушник. Нашли только сгнивший тапочек и войлочную шапку. Хозяин дома давно погиб.

Я сидела возле окна и смотрела на зимний бесснежный лес. В голове звенела тишина. Хаос вытеснил все мысли, и теперь их надо было собирать заново. Заново выращивать на новой реальности и пытаться понять, как в этой реальности жить. Я привыкла жить одна в своей удобной и понятной норе. Но когда нору сломали, обломки раскидали, а основу извратили, все удобство исчезло. Я искала отправную точку, тот момент, когда моя жизнь изменилась. Пыталась понять, куда уехал поезд, который сохранил мне эту странную, нелогичную часть жизни.

Этот мир трещал по швам, что-то не сходилось, не увязывалось, как и три моих таких разных спутника. Я читала много историй про переходы, попаданцев, постапокалиптический мир и знала, какие правила должны работать в этих мирах, чтобы в них верили. И сейчас я не верила. Несмотря на яркую картинку, детали и атмосферу, что-то продолжало кричать, что мир ненастоящий. Белыми грубыми нитками сметали жизнь вокруг, чтобы одна часть в нее верила и продолжала быть, а другая исчезла.

Я отвела взгляд от окна и посмотрела на Егора. Тот улыбался. Я смутилась, резко повернула голову обратно, защемила шею, скривилась и чуть не разревелась.

Меня отвлек Юра, который уронил металлические миски.

– Куда потом? – Оставив миски в покое, он заглянул в печку.

– Предлагаю в район вернуться, раз нас никто не ищет. – Фома вытащил свой топор и принялся чистить лезвие.

– Мне в район нельзя, – испуганно сказал Юра.

– Это почему еще? Ты же сказал, что все сейчас в центре, за тобой никто не явится.

– Я засветился, рацию свою около метро выкинул.

Фома только головой покачал. Юра отлип от печки и стал наворачивать круги по дому.

– Слухи ходят, что убийца в спальном районе, – сказал Фома, вытянув ноги и отложив топор.

– Которых сотни, – заметил Знат. – Почему он именно здесь, а не, скажем, в Новогиреево, Перово или вообще Бутово?

– Слухи говорят, что здесь.

– И кому здесь Слухи разносить? – Егор уже закончил с приготовлением обеда и раскладывал похлебку по мискам.

Да тут много всякой нечисти осталось, меня бабка учила ее находить. А я плохо учился, только знаю, что есть всякие-разные. На этом мои знания заканчиваются. Но слушать их я все-таки научился. Он любят, когда их слушают. И они зарождают Слухи. А Слух – он такой, где запустили, там и побежал. В общем, я точно знаю, что палач близко, просто прячется от нас. Стыдно честным людям на глаза попадаться после всего, что он натворил.

Обед получился вкусным. Может, это из-за того, что я весь день не ела, а может, атмосфера располагала именно к такой пище. Тарелки с остатками еды выставили на улицу, чтобы покормить местных и те не совались в дом. Весь вечер эти местные чавкали за порогом и переругивались. А утром мы нашли все тарелки вычищенными до блеска и сложенными в пирамидку.

– Всех знающих убили, а все равно какие-то вещи от них остались, – довольно сообщил Фома. – Не верю, что никто не выжил. Говорят, есть где-то еще такие люди, не добрался до них палач, даже с помощью Охоты.

– А еще говорят, что он убил всех, никого не осталось, – парировал Юра.

Я не стала слушать дальше их препирательства и ушла на второй этаж. Книги, сундуки с истлевшим тряпьем, останки какой-то живности – все пахло плесенью, гнилью и никак не хотело прогреваться, хотя трубы от печки проходили через весь дом и должны были греть каждый угол.

Я открыла одну из книг, не нашла ничего интересного: просто учебник по вычислительной технике. Несколько сборников со стихами поэтов Серебряного века, старые листовки, кипа знакомой цветной бумаги, печатная машинка и письмо, чернила в котором настолько растеклись, что содержимое понять было невозможно.

Я прислушалась, снизу мои спутники мерились своими достижениями. Громче всех хвастался Юра. Заскрипели ступеньки, и ко мне поднялся Егор.

– Человек, который раньше здесь жил, – начал он, – занимался тем, что прятал всех, кого хотели убить. Все знаки на заборах, царапины на стенах – все это сделано для того, чтобы защитить, ты правильно догадалась. Именно поэтому этот дом до сих пор считается самой защищенной крепостью. Сюда даже Охота не может проникнуть.