Мудрость леса. В поисках материнского древа и таинственной связи всего живого - Сюзанна Симард

нитей на корнях влияют на рост саженцев.

Когда я собирала свой походный жилет, к столу подошел Кевин – еще один студент на летней подработке, который помогал инженерам прокладывать дороги в нетронутые долины. Мы подружились в университете и радовались нашей работе в лесу.

– Пойдем в «Магс энд Джагс», – предложил он.

Этот бар находился далеко от паба «Рейнольдс», так что мы могли уклониться от общения со старшими коллегами.

– С удовольствием.

Общаться с другими студентами-лесоводами было легко. С четырьмя из них я жила в бараке компании, где мне выделили отдельную обшарпанную комнату с односпальным матрасом на полу. Никто из нас не умел толком готовить, поэтому вечера обычно проходили в пабе. Этот бар был также желанной отдушиной, потому что я все еще страдала от разрыва с моей первой настоящей любовью. Он хотел, чтобы я бросила учиться и рожала детей, но я стремилась к большему, я хотела стать кем-то.

В пабе Кевин заказал кувшин пива и гамбургеры, а я нашла в музыкальном автомате песню «Eagles» о том, что незачем волноваться[8], и смотрела, как рычаг берет пластинку-сорокапятку. Когда принесли пиво, он налил мне стакан.

– На следующей неделе меня отправят в Голд-Бридж прокладывать дорогу, – сообщил он. – Я беспокоюсь, что они используют заражение жуками как предлог для вырубки лесов сосны скрученной.

– Даже не сомневаюсь в этом.

Я оглянулась, чтобы убедиться, что нас никто не слышит. За соседним столиком смеялись студенты. Они потягивали пиво, изредка поднимаясь, чтобы бросить дротики в мишень. Интерьер паба напоминал бревенчатую хижину; пахло слегка гниющей сосной. Это был поселок, выросший вокруг предприятия. Я выпалила:

– Такое ощущение, что я могла сдохнуть там прошлой ночью.

– Эй, да тебе повезло, что было не так холодно. Хорошо, что пикап застрял, потому что при движении в темноте по этим дорогам у тебя было бы еще больше проблем. Мы пытались предупредить, чтобы ты оставалась на месте, но, похоже, у тебя рация сломалась, – сказал Кевин, стирая тыльной стороной ладони пену с усов – должно быть, кто-то выдает их в тот момент, когда человек выбирает жизнь в лесу.

– Я сильно испугалась, – призналась я. – Зато увидела хорошую сторону Эла.

– Все переживали за тебя, но знали, ты что-нибудь придумаешь и будешь в безопасности.

Я улыбнулась. Он утешал меня, чтобы я ощутила себя ценной частью команды. Из музыкального автомата доносилась немного мрачная «New Kid in Town»[9]. В конце концов, мощная хватка лесного бездорожья защитила меня от призраков, медведей и ночных кошмаров.

Я рождена для дикой природы. Я родом оттуда.

Не могу сказать, моя кровь в деревьях или деревья в моей крови. Вот почему я была обязана выяснить, из-за чего саженцы превращаются в трупы.

Глава 2

Вальщики

Мы считаем науку процессом неуклонного движения вперед, когда факты аккуратной дорожкой укладываются на нужные места. Однако загадка маленьких умирающих саженцев требовала от меня повернуть назад, потому что я продолжала размышлять о том, как моя семья из поколения в поколение вырубала деревья, но новые сеянцы всегда приживались.

Каждое лето мы проводили в плавучем доме на озере Мейбл на хребте Монаши в юго-восточной части Британской Колумбии. Озеро Мейбл окружали пышные вековые заросли кедров красных западных, тсуг, сосен белых и пихт Дугласа. Гора Симард, возвышающаяся над озером на тысячу метров, получила название в честь моих квебекских прадедушки и прабабушки, Наполеона и Марии, и их детей – Генри (моего деда), Уилфреда, Аделяра и еще шести братьев и сестер.

Однажды летним утром, когда солнце поднималось над горой, мы вскочили с постелей: к нам на лодке приплыли дедушка Генри и его сын, мой дядя Джек. Неподалеку в собственном плавучем доме был и дядя Уилфред. Когда мама отвернулась, я толкнула Келли, а он попытался поставить мне подножку, но мы проделали все тихо, потому что мама не любила наших стычек. Ее звали Эллен Джун, но она ограничивалась именем Джун. Мама любила ранние утра в отпуске, и только в эти моменты я помню ее расслабленной и беззаботной, однако сегодня нас напугал вой, который летел над сходнями, соединявшими наш плавучий дом с берегом. На пижаме Келли были нарисованы ковбои, а у нас с Робин – розовые и желтые цветы.

Джиггс, гончая дяди Уилфреда, провалилась в уличный сортир.

– Tabernac![10] – рявкнул дед, схватив лопату.

Папа присоединился к нему, а дядя Уилфред помчался по берегу. Мы рванули вверх по тропинке.

Дядя Уилфред распахнул дверь, и наружу вместе с вонью повалили мухи. Мама разразилась хохотом, а Келли снова и снова вопил:

– Джиггс упал в сортир! Джиггс упал в сортир! – не мог остановиться от возбуждения.

Я пристроилась рядом с мужчинами и заглянула в дыру. Джиггс залаял еще громче, когда увидел нас: он барахтался в жиже – слишком глубоко, чтобы дотянуться через узкую дыру. Чтобы добраться до собаки, мужчинам пришлось копать рядом с туалетом, расширяя яму под ним. К спасательной операции присоединился дядя Джек с заступом, хотя у него из-за несчастного случая с бензопилой не хватало половины пальцев. Келли, Робин и я с мамой отошли в сторонку хихикая.

Я побежала вверх по тропе, чтобы ухватить кусок перегноя у основания белоствольной березы. В этом месте гумус был слаще всего, потому что роскошное широколистное дерево выделяло сок и каждую осень сбрасывало обильную листву, богатую питательными веществами. Березовая подстилка также привлекала червей, которые смешивали перегной с подлегающей минеральной почвой, но мне было все равно. Чем больше червей, тем богаче и вкуснее гумус. Я с энтузиазмом ела землю с того момента, как начала ползать.

Маме приходилось регулярно заниматься моей дегельминтизацией.

Перед тем как приступить к работе, дед собрал грибы. Боровики, мухоморы, сморчки. Самые ценные – оранжево-желтые воронкообразные лисички – он отложил под березу. Их абрикосовый аромат перекрывал даже смрад из сортира. Дед собрал опята с медово-коричневыми плоскими шляпками и ореолами спор, похожих на сахарную пудру. Они не отличались особым вкусом, но каскад этих грибов вокруг белоствольных берез подсказал ему, что корни здесь могут оказаться мягкими, а через них легко пробиться.

Мужчины начали с того, что сгребли листья, ветки, шишки и перья. Показалась отвердевшая подстилка из частично разложившихся иголок, почек и тонких корней. Ярко-желтые и снежно-белые грибные нити покрывали эти расчлененные фрагменты леса, этот коллаж из детрита[11], почти как марля на моей поцарапанной