Дневник посла Додда - Уильям Додд

Вместо того чтобы взять на себя ответственность за переселение немецких евреев вне предела досягаемости гитлеровского режима, Соединенные Штаты в основном реагировали выражением опасения и озабоченности по поводу дальнейшей изоляции нежелательных немецких граждан. В это время «Великая депрессия» побуждала к ограничению въезда в страну, чтобы предоставить рабочие места, кров и государственную поддержку тем людям, которые уже жили в Соединенных Штатах; атмосфера в обществе в значительной мере определялась еле сдерживаемым антисемитизмом. По иронии судьбы такие протекционистские настроения угрожали тем самым свободам, которые многие американцы так бурно и шумно клялись «защищать». Хотя сам Додд неоднократно уклонялся от того, чтобы содействовать немецким евреям, как посол он понимал, что несостоятельность американцев в оказании помощи евреям была обусловлена тем, что эта поддержка снизила бы уровень жизни в Соединенных Штатах. Он предупреждал: «Факты говорят о том, что народы в Европе испытывают гнет, но в Соединенных Штатах мы также видим довольно печальные свидетельства несправедливости, могущие в дальнейшем создать угрозу демократии, которую все мы надеялись установить и в которую действительно верим, но она не существует еще на деле в национальном масштабе».

Прощальный взгляд

Горячее желание Уильяма Э. Додда сотрудничать с чиновниками немецкого правительства во главе с Гитлером угасло быстро, еще в начале его службы послом Соединенных Штатов в Германии. Не однажды за время пребывания в Берлине он пытался оставить этот пост, чувствуя свою бесполезность из-за очевидной невозможности влиять на нацистский режим и достойным образом представлять свою страну. Ему делалось невыносимо в «третьем рейхе». В конце июля 1937 года он отплывает в Соединенные Штаты, чтобы обсудить с президентом Рузвельтом свое намерение уйти в отставку, встретиться с важными официальными лицами, побывать на заупокойной службе по ушедшим из жизни коллегам по университету, а также посмотреть – какой в этом году урожай в Раунд-Хилл, на его любимой уединенной ферме в Виргинии.

Додд оставался в Соединенных Штатах два с половиной месяца и вернулся в гитлеровскую Германию только тогда, когда уже не мог больше уклоняться от исполнения своих дипломатических обязанностей. В пятницу 29 октября 1937 года Додд записал с горечью в своем дневнике: «Снова в Берлине. Что я могу сделать?». Ему больше ничего не оставалось, как снова погрузиться с головой в работу, которая с 1933 года оторвала его от профессорских занятий в Чикагском университете: «В течение трех дней я был погружен в чтение документов и последних газет, стараясь ознакомиться с обстановкой».

3 ноября Додд сообщает, что хотя он просил об отставке с 1 сентября 1937 года, президент Рузвельт настойчиво просил его задержаться в Берлине вплоть до 1 марта 1938 года. Додд признавался: «Я чувствую, что должен уйти из-за невыносимой напряженной обстановки, сложившейся в нацистской Германии, да и мои преклонные годы дают себя знать. Возникнут также трудности с написанием последующих томов моего „Старого Юга“, если я отложу это на длительный срок». Додд исполнял свои обязанности номинально: принимал других иностранных дипломатов, посещал официальные приемы и званые вечера, встречался с разными высокопоставленными лицами, но все время считал дни, оставшиеся до того момента, когда он сможет покинуть фашистскую Германию. Идеалист и человек чести, Додд, сохраняя верность своей собственной стране, задерживался в Германии, которую он больше был не в силах выносить из-за ее идеологии. Хотя Додд старался появляться в общественных местах, встречаться с немецкими официальными лицами, делал он это с большой неохотой. Впрочем, на ежегодном балу ассоциации адвокатов он встретил «интересную личность» – народного судью, и чтобы избежать пустых споров, они «говорили о немецкой истории, поскольку на современные темы говорить не так-то легко».

В свою последнюю осень в Германии Додд ясно осознал усиливавшиеся намерения гитлеровского режима повсюду раскинуть фашистскую сеть. Подобная договоренность между фашистскими странами стала бы угрозой для всего мира. Китайский посол доктор Чен, а также швейцарский и чилийский дипломаты поделились с Доддом своей озабоченностью по поводу попыток Германии договориться с Японией, Швейцарией и праворадикальными элементами в Латинской Америке. В Южной Америке нацистская пропаганда была столь навязчивой, что Додд саркастично заметил: «Чилийское правительство предполагает, что через один – два года Чили станет колонией Германии». И хотя еще оставалось более полугода до аншлюса Австрии нацистами и около года до аннексии Судетской области Германией, Додд уже тогда предвидел эту опасность. Ощущая растущее беспокойство, посол предупреждал: «В условиях, когда так лихорадочно сколачивается единый фронт фашизма от Рима до Токио, когда настойчиво предпринимаются шаги с целью вовлечь латиноамериканские страны в союзы с берлинским и римским диктаторами, и особенно с целью разрушить систему выгодных торговых связей, – в этих условиях, мне кажется, подлинное сотрудничество между Соединенными Штатами, Англией, Францией и Россией представляет собой единственный путь сохранения всеобщего мира. Несомненно одно: если демократические страны будут и дальше придерживаться своей обычной политики изоляции, тоталитарный строй распространится на всю Европу и Азию. Гитлер и Муссолини спекулируют на страхе народов перед возможностью новой войны и рассчитывают, держа всех в страхе, прибирать к рукам все, что угодно. Боюсь, что они не ошибаются в этой оценке. Если события будут развиваться в том же направлении, экономическое положение Соединенных Штатов и Англии вскоре станет более трудным, чем когда-либо раньше. Хотя вряд ли можно согласиться с тем, что коммунизм лучше, чем фашизм, тем не менее для США, Англии и Франции очень важно объединиться с Россией и попросту заявить: „Довольно!“».

По иронии судьбы за те четыре с половиной года на посту посла США, когда Додд все более уверенно и открыто предупреждал о дьявольской опасности, олицетворенной в Гитлере, его популярность среди чиновников государственного департамента США упала. Несмотря на то, что президент уговорил Додда остаться дольше на своем посту, чем того хотел стареющий профессор, все-таки в конце ноября Рузвельт прислушался к нелестному отзыву о Додде заместителя государственного секретаря Самнера Уэллеса и согласился принять отставку Додда. Это произошло в декабре 1937 года. Додд отреагировал сдержанно: «Недавно я стал замечать признаки противодействия всему, что я предлагаю… с тех пор как прошлой весной Уэллес добился подавляющего влияния в госдепартаменте».

В последние осенние месяцы, когда разворачивалась драма, связанная с отставкой американского посла, у Додда возникли необыкновенно близкие дружеские отношения с Ялмаром Шахтом, немецким министром экономики и президентом Рейхсбанка, получившим образование в Соединенных Штатах. Несмотря на то, что Шахт служил Веймарской республике, в 1930 году он ушел в отставку и даже поддерживал приход Гитлера к власти. Однако в конце 1937 года Шахт попал в опалу у нацистов и даже стал подумывать о тайной эмиграции в Соединенные Штаты. В начале декабря в беседе с Доддом он сообщил, что американский посол, как он полагает, «очень популярен среди немцев, в особенности среди ученых и людей свободных профессий». «Я видел много свидетельств этому, – признавался Додд, – особенно в приглашениях немецких университетов прочитать лекции».

Подобно неудачнику-бюрократу, Додд в последние месяцы своего пребывания в Германии играл все меньшую роль в дипломатических делах. Свою энергию он направил на анализ текущего международного положение как в Европе, так и во всем мире, на оценку возможности предотвращения войны. Обстановка быстро ухудшалась. Так, 14 декабря он с упреком написал: «Как наша современная цивилизация сползает к средневековью!». Он имел в виду растущую угрозу вооруженного конфликта между Германией и Чехословакией, Китаем и Японией и «беспомощность» Советского Союза. Додд осознавал, что может произойти в случае, если Китай будет оккупирован Японией. О своей встрече с китайским послом он записал следующее: «Наше прощание было грустным: он сказал, что его страна, возможно, будет покорена, а я признал, что современная цивилизация находится, по-видимому, на грани катастрофы».

Нараставшие страхи перед глобальной войной не поколебали верности американского посла своему долгу: он продолжал исполнять официальные обязанности. Так, 19 декабря Додд сделал следующую запись: «Последние несколько дней непрерывных официальных обедов и завтраков были почти невыносимыми для меня». Очень занятый делами в посольстве, Додд отклонял большую часть приглашений, но на нескольких приемах, которые он посетил, отметил отсутствие обычных приветствий «Хайль Гитлер» и нацистских значков. Готовясь прочитать в своей альма-матер, Лейпцигском университете, лекцию о Джордже Вашингтоне (причем по настоянию университета – на английском языке), Додд убедительно попросил, чтобы не было «никаких нацистских демонстраций» – чьего-либо «портрета в гитлеровской форме», нацистских приветствий или флагов, украшающих кафедру. Пораженный тем, с каким пониманием была воспринята его речь, Додд записал: «Из всех стран неанглийского языка, в которых я побывал, в Германии больше всего людей, говорящих и понимающих по-английски».