Мария-Антуанетта. Верховная жрица любви - Наталия Николаевна Сотникова

независимым герцогством. Жанна была внебрачным ребенком тридцатилетней швеи Анны Бекю и монаха из местного монастыря Жан-Батиста Гомар де Вобернье. Анна принадлежала к многочисленной семье Бекю, которая занимала привилегированное положение в престижной сфере парижской прислуги. Это были не поломойки, драившие полы и выносившие хозяйские горшки, и не конюхи, вычищавшие навоз из стойл конюшни, а люди, хорошо знавшие свое ремесло: повара, кондитеры, горничные, камердинеры. И все они отличались исключительно пригожей внешностью.

Красота Жанны проявилась еще в детском возрасте. Со временем ее мать перебралась поближе к родне в Париж, где вышла замуж. Восхищенный прелестной девочкой состоятельный работодатель матери (Анна служила поварихой у его любовницы-актрисы) оплатил ее обучение в монастыре Св. Ора. За девять лет, проведенных там, Жанна приобрела искреннюю приверженность к религии, которая научила ее смирению, покорности воле Божьей, любви к ближнему и бескорыстию. В чем нельзя было упрекнуть ее впоследствии, так это в высокомерии и презрению к людям ниже ее по положению.

Ее также обучили письму, причем орфография и грамматика в ее письмах ничуть не уступают посланиям, выходившим из-под пера дам, блиставших в роли хозяек литературных салонов, стиль же исполнен чувства собственного достоинства. Монастырь привил ей любовь к чтению, причем ее любимым автором стал Шекспир. Она также выучилась играть на арфе и охотно рисовала, что развило у нее безупречный вкус. Позднее, работая в модном магазине, Жанна подружилась с дочерью владельца, они вместе брали уроки рисования. Эта подруга Жанны впоследствии под фамилией Лабий-Гюйяр (1749–1809) приобрела европейскую славу портретистки и получала заказы на изображение членов королевской семьи.

После девяти лет обучения в монастыре красота девушки расцвела, и встал вопрос о приобретении профессии. Сначала Жанна постигала тонкости парикмахерского дела у куафера, с которым у нее случился роман, затем поработала в модном магазине и далее компаньонкой у знатной дамы, где соблазнила ее сыновей и на свою беду привлекла нездоровое внимание невестки. Мужчины роем вились вокруг красавицы. Вот что писал о ней граф д’Эспеншаль, несколько раз повстречавшей ее на балу в Опере: «Я никогда в своей жизни не видел ничего более прелестного, чем сие небесное создание. Она — воплощенная богиня Геба. Она — одна из трех граций, совершенная во всех отношениях».

Падение Жанны было неизбежным — она уже привыкла пользоваться дорогими вещами, деньги на которые заработать честным трудом не представлялось возможным. Но вскоре девица попала в руки прожженного авантюриста, распутника и картежника, гасконца из старинного провинциального дворянского рода Жана Дюбарри, известного в обществе под прозвищем Прощелыга. Тот сразу же оценил потенциал красавицы, сочтя ее «лакомым кусочком» для короля.

Дюбарри в свое время окончил юридический факультет в университете Тулузы, но покинул провинцию, оставив там жену с сыном и предпочтя зарабатывать легкие деньги игрой в карты и сводничеством в Париже. Жанна была не единственной его жертвой, но наиболее ценным приобретением. Поставляя красивых женщин парижской знати, Дюбарри перезнакомился со многими вельможами, такими как герцоги де Дюра и де Фронсак, друг короля и его первый камергер, герцог де Ришелье. Он поселил Жанну в роскошно обставленной квартире (сводник был не лишен художественного вкуса и даже коллекционировал картины старых голландских мастеров), вывозил ее в театры и на различные празднества, по городу она разъезжала исключительно в карете.

Естественно, все это оплачивалось в основном из заработков самой Жанны, которая обслуживала только вельмож и крупных финансистов. Например, герцог де Ришелье платил ей за каждую встречу по пятьдесят золотых. Никто и не думал торговаться, ибо ее красота поражала даже видавших виды аристократов, а сохранившиеся «остатки природной пылкости» придавали утехам с этой ожившей богиней пикантно пряный привкус. Отъявленный распутник и тонкий ценитель женской красоты, принц Шарль-Жозеф де Линь, дал ей такую характеристику: «Усладой было лицезреть ее, и восхитительно — поиметь ее». К тому же, благодаря заботам Дюбарри, в ней не было ничего от вульгарности профессиональных «дев веселья». За четыре года общения с сильными мира сего Жанна отшлифовала свои манеры, усовершенствовала жесты и походку, полностью освоила науку ведения светских разговоров, совершенно пустых, но облеченных в изысканную оболочку утонченности с претензией на скрытый глубокий смысл и остроумие.

Однако, Жан Дюбарри не оставлял своей мечты уложить любовницу в постель короля, и в конце концов это ему удалось. Жанна своим профессиональным искусством настолько обольстила Людовика, что тот почувствовал себя молодым и полным сил. Ее мастерство было внове для человека, который не знал иных женщин, кроме малоопытных молоденьких сестер Нель, фригидной маркизы де Помпадур и девственниц из «Оленьего приюта». Недаром, когда Людовик ХV поделился своим восторгом по поводу чар мадам Дюбарри с одним из своих близких друзей, герцогом д’Эн, тот не смог удержаться от смеха:

— Видно, что ваше высочество никогда не бывали в борделе!

Но дело было не в одних профессиональных талантах этой кудесницы. Людовик обрел в ней не только утолительницу его плотских потребностей, но и внимательную подругу, готовую разделить заботы и душевные терзания мучимого различными комплексами старого короля, развлечь его и дать забыть скуку повседневной жизни, страх перед смертью, от которого ему никак не удавалось отделаться. Этой утешительнице надлежало пребывать подле него неотступно, и Людовик решил сделать ее своей официальной любовницей. Но таковой могла стать только аристократка, предпочтительно замужняя. Тогда за дело взялся Прощелыга, который вызвал из Гаскони холостого брата Гийома, отставного капитана, ветерана колониальной службы на острове Сан-Доминго, личность совершенно ущербную.

Для начала Прощелыга подделал кучу документов, начиная с липового свидетельства о рождении Жанны и кончая совершенно фантастическими бумагами о родстве семейства Дюбарри со старинными дворянскими семьями в Провансе и Ирландии, а также герцогами де Бари в Калабрии, т. е. в далекой Италии. 1 сентября 1768 года состоялось венчание Гийома и Жанны, после чего новобрачному было приказано убраться в родную Гасконь и не казать оттуда носу. Карету и портшез Жанны украсил фантастический графский герб, хотя, строго говоря, на титул графини, даже поддельный, она права не имела, ибо вышла замуж за младшего брата Дюбарри.

Генеалогическое ведомство двора, весьма придирчивое в вопросах допуска в придворную среду новичков, прослышав о безумном увлечении короля новой фавориткой, уже поселившейся во дворце в покоях бывшего камердинера Людовика, предпочло закрыть глаза на эту грубо состряпанную подделку. Невзирая на потоки самой грязной клеветы, изливаемые на Жанну дешевыми писаками по заданию и за деньги первого министра, герцога де Шуазёля, король решил представить