Принцип перевоплощения - Ольга Володарская

Сказать, что Кэт горевала, все равно, что назвать, к примеру, умирающего от рака или СПИДа человека – нездоровым. Катерина в те дни была не столько нездоровой, сколько умирающей. У нее болело все, да так, что анальгетики не помогали. Она не могла есть, не могла спать. Дышать и то не могла – приступы удушья мучили ее регулярно, но проходили, стоило ей только подумать о смерти, как о спасении. От истощения, как нервного, так и физического, у Кэт начались проблемы с памятью. Она забывала элементарные вещи (где что лежит, на чем нужно добираться до работы, как-то она вообще пришла в театр без юбки), не говоря уже о текстах ролей – Катя стала запинаться во время спектаклей, приводя в ужас публику и режиссера. Но больший ужас они испытали, когда Кэт посредине второго действия хлопнулась на пол и забилась в судорогах. Естественно, спектакль прервали, а Кэт на «Скорой» увезли в больницу, где она провалялась неделю без всякого улучшения самочувствия.

Неизвестно, до чего бы она в итоге себя довела, если бы не Катин коллега Санька Замятин. Видя, что с ней творится, он позвонил Славе в Москву и все ему рассказал. Тот, надо отдать ему должное, судьбой Кэт озаботился и позвонил ей на сотовый, чтобы спросить о самочувствии. Впервые за месяц, прошедший с момента его отбытия, она услышала его голос! И услышав, ощутила такой восторг, что даже ее непреходящая боль отступила, а в животе непривычно заурчало – это к Кэт вернулось забытое чувство голода.

Кэт болтала со своим возлюбленным до тех пор, пока не кончились деньги на ее телефоне. Вернее, говорил Слава, а Катерина слушала. На следующий день он снова позвонил, и она опять ему внимала. Мысль о том, что любимому просто хочется с кем-то поделиться своими грандиозными планами, ее не посещала – Катерина воспринимала его звонки как доказательство любви, и млела от счастья, выздоравливая не по дням, а по часам.

Через пять дней Кэт выписали. В театре по этому поводу устроили вечеринку с шампанским. В разгар ее ожил Катин сотовый – это звонил Слава. Она тихо удалилась в уборную, чтобы громкие голоса и пробковая канонада не мешали им говорить. Вот именно там, в плохо убранной кабинке туалета, она от всего и отказалась! Кто-то пускает свою жизнь под откос, а Кэт спустила ее в унитаз...

Едва Слава сообщил ей, что его берут на главную роль в каком-то экспериментальном фильме, и он едет на съемки в Казахстан, Кэт решила – поеду с ним. Куда угодно: хоть в Казахстан, хоть в Антарктиду, хоть на Луну, хоть в преисподнюю. И не важно, чего ей это будет стоить! Репутации, карьеры, будущего! Зачем ей будущее без него?

– Я с тобой! – выкрикнула Кэт исступленно, боясь одного, что ей откажут. Но Слава милостиво молвил:

– Давай. – И даже вроде обрадовался. Более того – пообещал выпросить у режиссера роль для Кэт. Только одного требовал, чтобы она приехала не позднее послезавтра. Иначе уедут без нее.

– Послезавтра буду, – не колеблясь, ответила она и побежала к главному режиссеру отпрашиваться в отпуск.

Естественно, отпуска Кэт никто не дал. Ни очередного, ни административного. Отпустить в разгар сезона актрису, играющую главную роль в удачнейшей премьере, звезду, на которую ходят, было бы несусветной глупостью, а главреж N-ского театра драмы глупцом не был. Тогда Кэт накарябала заявление об уходе и швырнула ему на стол. Тот аккуратно его сложил и спокойно заметил, что не подписать его он не имеет права, но Катерина не имеет другого права – уволиться, не отработав двух недель. Таков закон. «Плевала я на закон!» – заорала Кэт и убежала из театра.

На следующий день она просто не вышла на работу, а потом и вовсе уехала в Москву. Из «драмы» ее позже уволили за прогулы, но Кэт это совсем не тронуло – когда она узнала об этом, ничто не могло омрачить ее настроения, ведь с ней рядом находился ее Слава, а для счастья ей этого было вполне достаточно.

* * *

В Казахстане они пробыли месяц. Слава, действительно, выхлопотал для Кэт роль, но, прочитав сценарий и найдя его бредом обкуренного дегенерата, она от работы отказалась, а в экспедиции занималась тем, что создавала для своего гения комфортные условия быта. Это было очень сложно, поскольку жили артисты посреди степи, ночуя в палатках, еду готовя на костре, испражняясь в специально вырытые ямы, моясь в тазиках – но она справлялась. Это было по достоинству оценено Славой, и Кэт, наконец, услышала то, о чем мечтала все время их с Ярославом знакомства – предложение руки и сердца. Прозвучало оно так: «Давай, что ли, поженимся». И никаких тебе ужинов при свечах, романтических сю-сю признаний, коленопреклонных поз, колечек в бархатных коробочках. Просто и без затей – давай поженимся... Что ли!

Но Кэт была согласна и на «что ли». Особенно после того, как Слава обрисовал ей перспективу их будущего. По его прогнозам, уже через год он должен стать звездой, потому что его блестящую работу в этом фильме невозможно не оценить, и он сможет купить квартиру, машину, дачу, а в недалеком будущем и собственную киностудию. Пока же он может поработать в сериале, тем более есть надежда на то, что его героя из второстепенных персонажей выведут на первый план, ведь не могут же держать человека с таким талантищем, как у него, в тени других, менее одаренных, актеров.

Когда они вернулись в Москву, оказалось, что Слава ошибся в главном – талант для съемок в «мыле» не обязателен, гораздо важнее умение работать в команде и слушаться режиссера. А так как ни тем, ни другим Ярослав не отличался, его героя быстренько заразили смертельной болезнью, и уже в конце первого сезона друг брата главной героини благополучно скончался от невесть где подхваченной сибирской язвы. Слава остался без работы и без средств – за роль в экспериментальной картине ему заплатили не реальными деньгами, а гипотетическими процентами с кассовых сборов (Кэт искренне недоумевала, как можно было на них рассчитывать!). Хорошо хоть за квартиру было заплачено на полгода вперед, и у Кати сохранились кое-какие сбережения, иначе им пришлось бы очень туго. А так они справлялись. Ярослав мотался по кастингам, обивал пороги актерских агентств, тусовался в «Останкино», куда ему сделали пропуск, иногда мелькая на экране в качестве зрителя в студии. Короче, был на виду. Но его никуда не приглашали!

Ярослав считал, что из-за боязни, что он затмит своей игрой признанных звезд. Его агентша, худая, прокуренная грубиянка по имени Эльза, списывала все на «неформатную» внешность своего подопечного. Кэт же пребывала в уверенности, что все гораздо проще, и режиссеры не зовут Ярослава из-за его дурного нрава и излишней актерской самоуверенности, о которых, благодаря сарафанному радио, стало давно известно в узких режиссерско-продюсерских кругах.

У Кэт дела обстояли лучше. Дважды все та же Эльза находила ей работу по озвучке и трижды устраивала в рекламную массовку. В отличие от Ярослава, брезговавшего такой нетворческой работенкой, Кэт на нее с радостью шла, лишь бы заработать, чтобы не умереть с голоду. А главное – не уморить своего гения.

Когда же со времени ее переезда в столицу прошло три месяца, Кэт выпал крупный шанс – роль в телефильме. Не главная, что естественно, но очень интересная. Да и заплатить обещали хорошо. Когда Кэт, обрадованная этим предложением, примчалась домой и сообщила новость Славе, он почему-то восторга ее не разделил. Выслушав Катин счастливый лепет, он сухо заметил, что очень за нее рад, но ему жаль, что теперь им придется расстаться. «Как? Почему?» – возопила Кэт в ужасе. «Я не смогу жить с женщиной, отказавшейся от меня ради карьеры», – скорбно ответил он. Услышав эти несправедливые слова, Кэт вместо того, чтобы послать обнаглевшего жениха подальше, начала слезливо умолять его так не говорить:

– Я не отказываюсь от тебя, – лепетала она, хватая его за ледяные пальцы и пытаясь их поцеловать. – Я просто хочу заработать денег для нас с тобой...

– Нет, отказываешься, – парировал он. – Ты могла бы сделать так, как сделал когда-то я – выхлопотать роль и для меня – но ты на меня наплевала...

На это глупейшее заявление Кэт могла отреагировать по-разному. Например, напомнить, что она не в том положении, чтобы хлопотать за кого-то, на худой же конец, пообещать поговорить насчет него с режиссером, но она выдала вот что:

– Я потребую роли и для тебя! А если они не дадут, откажусь от своей!

Услышав именно то, что хотел, Ярослав сменил гнев на милость:

– Я поступил бы точно так же, – молвил он, запечатлев на зареванной физиономии Кэт снисходительный монарший поцелуй.

Ну, а дальше события развивались очень предсказуемо. Славе роль никто не дал, и Кэт своей лишилась. Но она по этому поводу не убивалась, мысль о том, что она принесла очередную жертву во имя любви (а главное – может ждать того же от своего ненаглядного), согревало Катю в самые отчаянные периоды, и она по-прежнему ощущала себя вполне счастливой.