Поздний гость. Стихотворения и поэмы - Владимир Корвин-Пиотровский

1921

ПОЛЫНЬ-ГОРОД

Через степи, от моря до моря,Меж метелок сухих ковыля,Разметалась, хмельная от горя,Святорусская тая земля.

А над нею, до утра, зарницы,Окликая поля да леса,Полыхают, как вещие птицы,Зазывают зарю в небеса.

*

Есть бревенчатый город, где княжитВек за веком Червонный Петух;Там куренья кадильные вяжетГорь-полынный занозистый дух.

Городские замшелые вежиОпрокинулись в речку Горынь;А ведут к нему тропы медвежьи,А зовется тот город — Полынь.

Лишь замесит к заутрени солнцеЗолотистое тесто в деже,Лишь опара созреет на донце, —Красный Певень встает на меже.

Забирается выше и круче,Бьет в зарю звонкогудым крылом,Гасит кровью сполошные тучи,Высылает окрест бурелом.

И взлетают тесовые крышиПрокаленных дотла теремов,И взмывает всё круче и вышеПетушиный заливчатый зов.

*

Выбегает Звонарь на звонницу,Бьет в набухший от меди набат:«Кто там ловит Червонную ПтицуПо верхам свеченосных палат?

Кто там рвет переметные звеньяНа моих жаровых куполах?— От того петушиного пеньяРазлегается по небу шлях.

От того петушиного крикаМимо солнечной зыбкой дежиДобегут до Господнего ликаПеревитые дымом межи.

Говорю вам: недаром так долгоЯ пускал Петуха на зарю —Я из пламени новую ВолгуВ надзакатных полях сотворю.

Из пожарного звонкого златаОтолью парома-корабли,Чтоб на них вы еще до закатаК Святодуху причалить могли.

Не гасите же стона и гуда,Говорю тебе: дочиста сгиньИ воскресни глашатаем чуда,Мною избранный город Полынь!»

Закрутилась тут в пляске великойНенасыть седокосая Гарь;И спустился, сошел огнеликийСо звонницы на землю Звонарь.

*

На Полынь-город молния пала,Запалила с востока врата,И сбежались от стара до малаГорожане на голос Христа.

Красный Певень играет и скачет,Призывает к небесным тропам,А Полынь-город стелется, плачет,Припадает к Христовым стопам:

«Ты не жги наши белые вежи,Золоты купола не круши, —Не замрежить в червонные мрежиОпоенной полынью души.

Опояшет ли звезды тугаяОпояска из речки Горынь?Да и есть ли такая другая?Пожалей, Иисусе, остынь.

Скинь прохлады студеные ризыНа того своего Петуха,Что срывается, пламенно-сизый,Острым клювом кровавить верха.

Мы и тут твои верные дети —Сколько храмов тебе возвели, —Не губи же палаты и клетиСвяторусской убогой земли!»

И выходит Звонарь на звонницу,Простирает в просторы ладонь;Призывает Червонную ПтицуЗаклевать красноперый огонь.

И опали крылатые цепи;Певень облаком сгинул рудым;Заревые ковыльные степиПеревил, словно ладаном, дым.

Заблистали сквозь дым златоглавы,Выгнал звездное стадо пастух…— Возлюбившим страдания — слава;Возлюбившим любовь — Святодух.

1922

КАМЕННАЯ ЛЮБОВЬ

М. К.

* * *

Не кровь моя, а древняя смола,А черный мед, до боли вздувший жилы, —Ты лучшего напитка не пила,В тысячелетиях такого не любила.

И кто сказал, что пройдены пути,И кто солгал, что сердце знает сроки?Сквозь мускулы врастают до костиЛюбовные тяжелые уроки.

И нам ли знать начала и концы,Когда вино и желчь — одно и то же,Как свежесть губ и терпкие рубцыНа выжженной любовным зноем коже.

СЕРДЦЕ АДАМА

Да, плоть Адама из рыжей глины,Земли и крови глубокий вздох, —Я лягу грудью на дно долиныМолчать и слушать, как зреет мох.

В тугом наплыве прижать ладониК прогретой солнцем живой землеИ плавить сердце в крутом разгонеОт плеч до горла и до колен.

И взмоет радость сырого гнева,Загнется дыбом немая кость, —И рядом ляжет покорно ЕваВместить всей плотью любовь и злость.

Когда же к новой весне в долинуСойдутся звери на дым жилья —Я покажу им со смехом сына,С таким же рыжим лицом, как я.

* * *

Что делать мне с моей тяжелой кровью,Чью плоть еще угрюмо раздавить?Душа моя, в страданьи и любвиТы с каждым днем всё жестче и суровей.

Не сердца ход под выгнутым ребром —Протяжный крик и мускулов разрывы, —В сухой зрачок медлительно и кривоСкользит луна багровым топором.

В исходе ночь. Размеренней и глубже,Как беглый зверь, туманами дышу, —Ты на заре к степному шалашуПридешь назвать меня покорно мужем.

Еще один нетронутый уделПерепашу для горестного сева, —И хлынет вспять, без радости и гнева,Слепая кровь, тяжелая от дел.

* * *

Борису Бродскому

Я вырезал его из дуба,В широкий нос продел кольцо, —И медленно, сырой и грубый,Он повернул ко мне лицо.

Зеленой медью и железом,При дымном свете фитиля,Я приковал его над срезомПередней части корабля.

Когда же по холодным тросамСкользнула влажная заря, —Я приказал моим матросамПоднять в молчаньи якоря.

И за кормой, где след широкийБелел над шаткой глубиной,Все измерения и срокиРаспались выгнутой волной.

В немых столетьях неизменный,Безмолвно идол с высотыГлядел, как брызгами и пенойВека дробились о борты.

Но в пору бурь, когда великийСбор смерть трубила в черный рог, —Гремел цепями огнеликий,Преображенной бурей, бог.

* * *

Ты рада горькому кускуНеповторимого обмана,Но эту жесткую тоскуЯ перекладывать не стану.

Не эти плечи понесутТяжелый груз звериной доли, —Но хрупкий девичий сосудУже мутнеет поневоле.

И разве можно пережитьВсе эти отсветы и тени,Когда от правды и от лжиМои сгибаются колени?

Когда дорожная клюкаСама собой шаги торопитИ неглубокая река,Как океан, следы затопит.

* * *

Песок и соль. В густых озерахДрожит ослепшая луна;Каленые стальные шпоры —В живое мясо скакуна.

Сухая пыль сверлит и режетПерержавелые зрачки,И сушит скулы острый скрежет,Стегающий солончаки.

Но сердца стук и звон копыта,И рядом скачущая тень —Обломки взорванного быта,Мифический вчерашний день.

Степной песок засеян смертью, —Вдыхая запахи беды,Веселый волк, горячей шерстьюМету кровавые следы.

На конской гриве запотелойНе дрогнет цепкая ладонь —Пусть топчет гибнущее тело —Тебя — рыжеголовый конь.

КРОВИ ЗАКОН