Тёмные всадники - Тифен Сиовель

Она отказывалась видеть очевидное, слишком заинтересованная в его использовании…

Остальные уже стояли перед зеркалами, проверяя размер и вес каждого предмета. Лиз была шокирована отсутствием складывающихся зеркал. После зеркала – довольно простой, нескладной модели – они перешли к кистям и нескольким фоторамкам, на этот раз складным.

Ничего не случилось, мне не в чем себя упрекнуть, – повторяла про себя Брисеида, покупая чернила. Если бы херувимы использовали перо, чтобы попасть в группу через нее, как они сделали это с оракулом в Греции, ее друзья уже заметили бы. Энндал зря волновался…

Возле витрины с гадательными сферами она вспомнила последний совет Фу Цзи, который также был обеспокоен тем, что она пользуется пером. Без сомнения, она действительно играла с огнем. Она пообещала себе избавиться от него.

Потом, когда пришло время покупать два сачка для бабочек и воронку, она решила, что будет держать перо в сумке на всякий случай.

Надежно упаковав свои находки, друзья переместились ближе к центру площади, чтобы послушать, как высокая чернокожая женщина обсуждает важность химер с молодым аборигеном.

Тема была не нова, и Брисеиде вскоре стало скучно.

Она достала свой блокнот и рассеянно пролистала его. Девушка на мгновение остановилась на фразах Бенджи, которые можно было четко различить по косому и торопливому характеру. Она размышляла над буквами, переставленными так, чтобы получились имена ее отца и брата: Нил Куба и Люсьен, Куба-младший и Жюль. Она перевернула следующую страницу, как страницу романа, представляя, какое удовольствие она могла бы получить, узнав продолжение истории, разгадку шифра. Что случилось с адским квартетом – отважным Нилом Младшим, Люсьеном и Жюлем?

Увлеченная своей мыслью, она не сразу заметила предложения, которые медленно возникали на странице. Однако они не были плодом ее воображения:

Люсьен Ричетти проработал в Национальном центре научных исследований двенадцать лет, когда неожиданно уволился, чтобы открыть свой собственный исследовательский центр в бывшем гараже. Больше года он потратил на обустройство гаража, его утепление и оснащение технологическим оборудованием, которое он сделал сам.

Под его именем не было опубликовано ни одного результата исследований. Понять природу устройств, которые он создавал, можно только путем перекрестной проверки отчетов о расходах, найденных в специализированных магазинах, где он их покупал. После окончания строительного периода наступила тишина, длившаяся чуть более года. Затем Люсьена вычислили по его жене Анни, которая в первый раз отвезла его в больницу и дала объяснения.

У меня есть запись.

Брисеида быстро закрыла свой блокнот. Она не ответила. Она только что пообещала себе, что больше не будет пользоваться пером.

Мама уже рассказала ей о случившемся. Эта запись ничего нового ей не откроет. Во время исследований Люсьен становился все более неуравновешенным, вспыльчивым и пристрастился к выпивке. В итоге Анни отвезла его в больницу. На этом все и закончилось. Могла ли мама что-нибудь скрывать от нее?

Брисеида снова открыла блокнот. Бенджи добавил три маленьких многоточия под своим текстом. Она сжала страницы между ладонями. Она не ответит.

Ее пальцы нежно скользили по обложке блокнота, играя со страницами.

Может ли магия пера работать на Площади Времени? В конце концов, она переписывалась с Бенджи только в Китае, так что, возможно, здесь правила окажутся другими…

Разве это не стало бы важным открытием, если бы общение было возможно и в самом центре неба? Несомненно, наступит день, когда она будет кусать локти, упрекая себя за то, что у нее не хватило смелости проверить столь важный факт…

Она сунула руку в сумку, порылась там несколько мгновений, достала перо и постаралась изобразить удивление:

– Вот! Оно было в сумке! Я нашла его!

Но никто не обратил на нее внимания.

2. Нил куба и сын

Бенджи поднял голову, как только Брисеида взялась за перо. Он по-прежнему не мог видеть ее, но, похоже, у него появилась способность ощущать ее присутствие.

Не говоря ни слова, юноша положил магнитофон на стол и нажал кнопку воспроизведения. Раздался треск, затем хрупкий, блеклый, но удивительно знакомый голос. Брисеида и не подозревала, как сильно она скучает по матери. Она села на край стола, чтобы лучше воспринимать звучание ее слов.

– Как давно он не ел?

– Три дня. Я не сразу это поняла. Некоторое время он отказывался садиться с нами за стол. Он сказал, что у него нет времени, что каждая минута на счету. Я приносила ему еду в мастерскую, которая находится через дорогу, в конце улицы, в тупике. Я подумала, что могу ему помочь… Если бы я позволила ему полностью сосредоточиться на своих исследованиях, он, возможно, быстрее смог бы их провести, и все вернулось бы на круги своя. Я хотела, чтобы он закончил до рождения нашего сына… Я хотела, чтобы его отец был там, чтобы приветствовать его… Три дня назад наш сосед, который заведует лабораторией, уехал в командировку. Люсьен воспользовался случаем, чтобы выбросить в мусорное ведро все, что я ему приносила.

– В этом отчете говорится, что у вашего мужа также наблюдаются признаки недосыпания.

– Он уже некоторое время отказывался спать.

– Чтобы не терять время?

– Отчасти.

– А уровень алкоголя в его крови?

– …Вам объяснили принцип его исследований?

– Нет.

– Мой муж ушел из НЦНИ[1] два года назад, чтобы изучать физический потенциал сновидений. Никто не воспринимал его исследования всерьез. Мода в научных кругах скорее противоположная: изучается отсутствие материи в физическом мире. Но я не собираюсь говорить с вами об этом.

– Разумеется.

– Люсьен в здравом уме. Хотя иногда он выдвигает эксцентричные идеи, среди своих коллег он всегда считался выдающимся ученым. Его дискредитирует не характер его исследований, а то, что он не терпит задержек и компромиссов. Он, как и все великие в своей области, действует исходя из инстинкта. Для него проверка гипотезы, которую он считает верной, с помощью контргипотез – пустая трата времени.

Поскольку НЦНИ не поддержал его, он построил собственную лабораторию и начал экспериментировать на себе. Он засыпал в сканере, который сам для себя построил, записывал свою мозговую активность и анализировал ее, когда просыпался.

Вначале все работало так, как он хотел. Он был очень доволен, даже сказал мне, что его исследования продвигаются лучше, чем он мог предположить. Тогда этого было недостаточно. Он всегда думает, что может выиграть время, он спешит вперед, даже если приходится подвергать себя опасности. Он хотел найти способ продлить быстрые фазы сна, чтобы лучше наблюдать за ними. За периодами его сна, я имею в виду.

– Да, я поняла.

– Простите… С того момента, как он начал играть со сном, все пошло наперекосяк. Он переходил от полной эйфории к глубокой депрессии в течение нескольких часов, устраивая истерики по пустякам. Я больше не узнавала его. Я пыталась отговорить его от продолжения исследований, но он такой упрямый… Он сказал, что выпивка помогает ему в экспериментах. Я попыталась спрятать бутылки с виски, но он очень разозлился.

Он начал видеть во мне врага. Он не пускал меня в лабораторию, не рассказывал о своих исследованиях и почти не разговаривал с соседом, у которого не хватило духу выгнать его. Я, конечно, волновалась, но я действительно не знала, что делать. Я думала, что, если поддержу его… Иногда вечером, когда я приносила ему еду, я слышала, как он плачет за дверью. Я воспользовалась одной из его вспышек ясности, чтобы убедить его отправиться в больницу. Он действительно нездоров. Вы должны помочь ему…

– Вот, возьмите.

– Спасибо.

Анни высморкалась, а затем продолжила:

– Я думаю… Я думаю,