Таинственный пассажир - Лев Самойлов

Старший помощник не знал всех подробностей происшествия на берегу. Капитан Глэкборн был угрюм, малообщителен и со своими подчиненными разговаривал редко. Но старший помощник уже двадцать лет шляется по земным лужам, — так он пренебрежительно отзывался о морях и океанах. За это время он видел куда более серьёзные вещи, чем свернутые челюсти и проломленные черепа. По твердому убеждению старшего помощника, вся эта чепуховина не стоит того, чтобы опаздывать к ужину.

Однако, повидимому, в оценке истории с Хепвудом капитан Глэкборн расходился в мнении со своим старшим помощником.

В затянувшейся беседе с заместителем начальника порта капитан весьма энергично потребовал возвращения раненого матроса на свой пароход.

— Ваш пароход? — удивился заместитель начальника. — Вы — владелец «Виргинии»? По данным, которыми мы располагаем, вы служите у торговой фирмы Харти и К°.

— Это не имеет значения! — сердито отозвался Глэкборн. — Я капитан и отвечаю за свой экипаж. «Виргиния» уходит завтра утром... Путь далек, и времени будет вполне достаточно, чтобы матрос Хепвуд поправился. О да, он поправится!

В словах Глэкборна прозвучала явная угроза, и его собеседник понял, что для матроса Хепвуда этот обратный рейс «Виргинии» может стать последним рейсом.

— Мы никого не задерживаем. Это не в наших правилах, — спокойно ответил заместитель начальника порта и посмотрел в упор на капитана. — Наш долг — оказать медицинскую помощь иностранному моряку, на которого было совершено нападение. Кстати, хотя причина нападения до сих пор не установлена, достоверно известно, что нападавшие — матросы с парохода «Виргиния».

Капитан Глэкборн пренебрежительно пожал плечами. Мало ли какой сброд у него в экипаже? Может быть, у них старые счеты, а может быть, поссорились из-за девчонки или из-за денег. Личные дела матросов вне его компетенции.

Советскому моряку, заместителю начальника порта, было хорошо известно, что входило в компетенцию капитана «Виргинии». Его обязанность — любыми средствами охранять интересы фирмы Харти и К°, обеспечивать ее прибыли, даже если пароход плавает под чужим флагом. А для этого из старой посудины, какой являлась «Виргиния», надо выкачивать все возможное и невозможное. Пусть надрываются в работе матросы, пусть на каждом шагу их ждет ругань, донимает палочная дисциплина, пусть они едят скудно и зарабатывают мало — Глэкборна все это не интересует. Ему платят — и он делает свое дело, свой бизнес. А на все остальное — наплевать!..

Франтоватый капитан Глэкборн злился и курил сигарету за сигаретой. Он еле сдерживался, чтобы не разразиться отборной бранью.

— Что же вы хотите? — неожиданно задал вопрос заместитель начальника порта. — Немедленного возвращения вашего матроса на борт «Виргинии»? А если этому воспротивятся врачи? С врачами вы будете считаться?

После короткого раздумья Глэкборн медленно проговорил:

— Я хочу собственными глазами убедиться...

— Что ваш матрос Джим Хепвуд не похищен? — усмехнулся собеседник... — Ну что ж, для вашего успокоения я предоставлю вам такую возможность.

Он снял телефонную трубку и попросил соединить его с подполковником Рославлевым.

...Повторный телефонный разговор с Москвой и полученные из центра указания несколько озадачили подполковника Рославлева. Он задумчиво ерошил густые черные волосы и пытался восстановить в памяти все подробности недавней беседы с Джимом Хепвудом.

Странно, очень странно... Таинственный пассажир, посаженный на борт «Виргинии» и так тщательно оберегаемый капитаном, возможно, уже на берегу, в городе, здесь, под боком... Все необходимые меры, конечно, приняты. Под наблюдение взяты все общественные места, в учреждениях и на предприятиях усилена проверка документов посетителей. В порту и на вокзалах дежурят опытные сотрудники. А результатов — никаких!.. Да и какие указания, инструкции, советы мог дать своим подчиненным он, Рославлев? — Будьте внимательны, смотрите, ищите, не попадется ли вам на глаза подозрительный человек, который может оказаться таинственным пассажиром с парохода «Виргиния». Вот и все! Приметы? Их немного, почти нет никаких. Куда должен был направиться таинственный пассажир — неизвестно. Какова цель его приезда в Черноморск, где нет крупных промышленных предприятий и научно-исследовательских учреждений? Скорее всего Черноморск избран как пункт пересадки или как пункт связи...

А что советует Москва? Все его мероприятия одобрены, одновременно ему приказано действовать максимально осторожно и никакой особой самостоятельности не проявлять. Если все принятые им меры результатов не дадут — ждать.

Действительно, очень странно... Ждать... А чего? Жаль, что начальство не догадалось командировать кого-нибудь в Черноморск, ориентировать, посоветоваться, выработать общий, наиболее разумный план... А время пока идет. «Виргиния» завтра снимается с якоря. Черт возьми, после отплытия «Виргинии» решение сложной задачи о таинственном пассажире может стать невозможным.

Все эти сомнения волновали, тревожили и даже раздражали подполковника Рославлева. Он нервно ходил из угла в угол и никак не мог придумать: что же еще надо сделать, чтобы не упустить этого загадочного пассажира, будь он проклят...

Часы безостановочно отсчитывали время. Сумерки опустились на город, и в кабинете стало темно. Подполковник подошел к стене, повернул выключатель, да так и остался стоять, хмуря брови и кусая губы. Он думал, упорно и напряженно думал.

Генерал сказал: «Ищите, непрерывно докладывайте и ждите дополнительных указаний». На прощанье он снова повторил: «Да, да, ждите, товарищ подполковник, не всякое ожидание означает пассивность...»

А потом неожиданно, совсем неожиданно заговорил о другом — попросил описать, где, в какой части города находится домик, в котором жил кораблестроитель профессор Савельев. Что бы это могло значить? Профессор погиб давно, подробности неизвестны... Старая, забытая история, ее следов не найдешь даже в архивах...

Рославлев зажег папиросу, но так и не закурил ее. Негромкий стук в дверь прервал его размышления. На пороге кабинета стоял мичман Бадьин, смущенно теребя фуражку.

— Входите, Павел Васильевич, — приветливо встретил его Рославлев и крепко пожал руку.

Мичман от удивления смутился еще больше. Подполковник видит его в первый раз, а знает уже имя и отчество.

Рославлев словно разгадал мысли своего посетителя.

— Мне еще вчера о вас дежурный доложил, когда вы иностранного матроса к нам привели. Дежурный сказал, что сегодня вы обещали зайти. Я ждал вас.

Подполковник подошел к столу, включил настольную лампу и, улыбаясь, посмотрел на растерявшегося мичмана.

— Садитесь, курите и давайте беседовать... Очень хорошо, что вы не отмахнулись от иностранца, а привели его к нам.

— А как же иначе, товарищ подполковник.

Я службу знаю... Действую всегда по обстановке, по уставу и по совести.

— Отлично сказано!.. Мне бы хотелось узнать, как вы столкнулись с ним, о чем разговор был.

Бадьин не спеша рассказал все подробности своей встречи с матросом.

— Он, товарищ начальник, тайную полицию да ГПУ разыскивал. Не знает, конечно, нашей жизни. А в общем, видать, парень не плохой, — закончил Бадьин.

Подполковник слушал очень внимательно. В свою очередь он рассказал мичману о нападении на Хепвуда, когда тот возвращался на пароход. Хепвуд сейчас находится в больнице.

— Вот так история! — сокрушенно покачал головой Бадьин. — Жаль парня... Что же теперь будет? Иностранец, а обидели на нашей территории...

— Ничего, международных осложнений пока не предвидится, — улыбнулся Рославлев.

Потом, помолчав немного, неожиданно заметил:

— А ведь Хепвуд здесь совсем один. Один на чужой стороне. Ни родных, ни знакомых. И из товарищей вряд ли кто навестил его.

Рославлев задумчиво поглядел в окно.

— Не мешало бы вам, товарищ Бадьин, навестить Хепвуда в больнице. Взять над ним шефство, так сказать...

Павел Васильевич это предложение выслушал не без удивления. Матрос, конечно, здесь один, все это так. Но и он, Бадьин, не приходится Хепвуду ни родственником, ни приятелем. К тому же, удобно ли военному моряку заводить случайное знакомство с иностранцем?.. Впрочем, если товарищ подполковник считает, что это можно и нужно, что ж, он, пожалуй, согласен, только об этом придется доложить начальству.

— О начальстве не беспокойтесь, — сказал Рославлев, явно любуясь мичманом. — Я сам сообщу ему все, что надо.

Бадьин покрутил ус и кашлянул.

— Вам виднее, товарищ подполковник. Правда, сейчас у нас горячая страда, работенки хоть отбавляй. Скоро пойдем в плаванье. Но завтра же забегу в больницу. Обязательно. Может, действительно парню что-нибудь надо.