Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат - Вера Камша

– Они оба из рода Шаримлетай, – объяснил Курподай. – Более молодой – Вариф-ло-Капрунчп, после Дарамы он стал очень богат. С ним говорит его двоюродный дядя по матери Поррехт-ло-Капабуна. Он трижды овдовел, и у него в прошлом месяце родился сын.

– Его каза… – Леворукий знает, как сказать, не казаронша же. – Его супруга умерла родами?

– Нет, она благополучно разродилась, умерли предыдущие жены. Теперь Поррехт-ло-Капабуна просит родича одолжить ему восемь тысяч на ремонт подъемного моста, так как замку угрожают набеги подручных Лисенка. Вариф-ло-Капрунчп деньги дать отказывается, ведь у него возникли многочисленные траты. Кроме того, он уже одалживал родичу большие деньги на похороны предыдущей супруги, последующую свадьбу и ремонт моста, но Поррехт-ло-Капабуна их истратил на празднования в честь рождения сына. Счастливый отец возражает. Он просил Варифа-ло-Капрунчпа стать одним из шестнадцати вторых отцов ребенка, и тот согласился, следовательно, упомянутые деньги являются даром новорожденному. Который теперь из-за невозможности поднять мост подвергается угрозе вместе со своей матерью, одиннадцатью единокровными сестрами и девятью братьями. Вариф-ло-Капрунчп…

– Спасибо, – прервал переводчика Капрас, – я понял.

Дядюшка-транжира вымогает деньги у племянника… Как же это по-казаронски, и как же это надоело! Туча казаронов пятый день клубилась в одном из доставшихся Хаммаилу замков Адгемара. Капрас по совету Ламброса задержался на два дня, надеясь пропустить хотя бы пиры, он мог пропустить еще столько же – ни казара, ни толку на съезде пока не наблюдалось. Туча, впрочем, не скучала. Разве может скучать казарон среди других казаронов, жареных баранов и винных бочек? Карло тоже не скучал – он злился на весь свет и Хаммаила, то ли набивающего себе цену, то ли получающего наставления от дражайшей супруги, в свою очередь живущей умом гайифской родни. То, что какая-то Антисса знает, что творится в Паоне, а маршал живет чуть ли не зимними приказами, вызывало желание кого-нибудь придушить. Если не дальнего Забардзакиса, то хотя бы ближайшего казарона. Капрас сдерживался, как сдерживался всю жизнь, но кипящая вокруг бессмыслица доводила до зубовного скрежета.

– Я не могу надолго оставлять корпус, – брюзгливо сообщил Карло Курподаю, предусмотрительно уступая дорогу оранжевому носатому смерчу, с саблей в руке преследовавшему меланхоличную золоченую гору. – Почему бы казару не запретить во время съезда кровопролитие?

– Это обидит гостей, а Пургат-ло-Прахонджак из рода Парасксиди никого не убивает. Он опасен только окрестным собакам. Я понимаю вашу озабоченность, маршал, во время войны полководец должен быть во главе своей армии, а не проводить время на чужих пирах. Боюсь, не-кагету тяжело принимать наши обычаи всерьез. Вы, имперцы, люди дела, а многие из нас – люди хвастовства и пустых разговоров.

Капрас ограничился поднятием бровей. Он не настолько доверял Курподаю, чтобы делиться с ним мнением о Военной коллегии Гайифы, но по части переливания из пустого в порожнее Доверенный стратег его величества Забардзакис обставил бы дюжину казаронов, благо те предпочитали молоть языками, а не составлять инструкции и циркуляры.

– Маршал чем-то озабочен? – Курподай заговорщицки понизил голос. – Никто из нас не сомневается в победе гайифского оружия…

– Я не вижу здесь тех, кто достаточно разбирается в военном деле. Достаточно для того, чтобы оценить силы как империи, так и морисков. И я не уверен, что моему императору не потребуются все имеющиеся в его распоряжении войска.

Говорить в таком тоне было ошибкой, но окружающее гоготанье и бряцанье бесило все сильней. Сидеть в Кагете, когда дома творится Леворукий знает что! Одна радость – уроды из Военной коллегии обнаружили, что враги бывают не только на бумаге и ведут оные враги себя отнюдь не так, как им предписывал Забардзакис… Четверть маршальской души гаденько радовалась посрамлению настольных стратегов, но три четверти переживали из-за творящегося на побережье.

– …ства Дивина пока неизвестна, – пропело над ухом, и Капрас сухо кивнул. Он зря сорвался, но с другой стороны… Пусть знают, что корпус может в любой момент сняться и уйти. Вдруг да допрет, что разжигать войну с Лисенком не ко времени. Может, хоть до кого-то допрет?!

Прокатившийся по увешанному чудовищным оружием залу ураган звуков позволил многозначительно пожать плечами и проорать, что некоторые вещи лучше обсуждать в тишине. Курподай понимающе кивнул, а вокруг трубило, стучало, гудело, звенело и завывало. Его величество Хаммаил-ло-Заггаз возвещал о том, что готов почтить возлюбленных подданных своим августейшим присутствием.

2

Дальше оставалось либо продолжать злиться, либо смеяться, но этого-то Капрас себе позволить и не мог. Маршал стоял по правую руку Хаммаила и сохранял величественное спокойствие, а Хаммаил говорил. По-кагетски, что создавало дополнительные трудности: дружественный казар, пользуясь случаем, мог брякнуть что-то от имени Капраса, а в некоторых мозгах не опровергнутое на месте становится подтвержденным.

Гайифец как мог напрягал слух, выуживая из бурлящего потока знакомые слова и имена. Пока до империи не доходило – Хаммаил яростно поминал Лисенка и надрывно – убитых при набегах казаронов. Вряд ли искренне поминал, ну так на то и политика – интриганов, от души оплакивавших погибших, Капрас еще не встречал. Вот генералы, те убитых, случается, жалеют, только генерала из Хаммаила не выйдет, даже кагетского. В этой суматошной стране воевали по-дурацки, но от души, а ло-Заггаз уродился трусом и ябедником, уместным в паонских приемных, но не в седле и не с саблей, которую даже держать толком не умел.

– Фршт… храштв… пршушт… пхмак! – возгласил казар. – Шмурж… бжахт!

– Грм… пш… бры, – подтвердил удивительно тощий для Кагеты кардинал. – Орстон!

– Мэ… ра… тхон! – откликнулось из казаронских рядов. – Пш… манх!

– Хыррр!

Привычный к обстрелам Капрас увернулся от чего-то оранжевого, пронесшегося совсем рядом и лихо шмякнувшегося о стену.

– …прымс… хучфа… хып!

Второй снаряд баловавшийся в юности мячом маршал поймал на лету прежде, чем сообразил, что делает. Оранжевое нечто оказалось потертым сапогом с огромной золоченой шпорой. Сомнений не было – добыча не только выглядела как сапог, но и должным образом пахла. Гайифец оглянулся, не зная, куда девать летучую обувь, а вокруг кипело, шумело и бушевало.

Хаммаил вздымал кулаки и топал ногами, как истый кагет, и при этом визжал на гайи. Казару басовито вторила казаронская разноголосица, гремела доспехами стража, усугубляя суматоху, за какими-то кошками выли трубы, метались потревоженные мухи и осы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});