Приговоренные к жизни - Mars-MF-13

Клан наверху закрыт наглухо для посторонних, поэтому с каждым годом они всё больше социо-генетически вырождаются. Мы же открыты для всех, кто не находит своё место в протухшей эРэФийском полицейско-бюрократической мешанине и чувствует в себе светящиеся от переизбытка энергии творческие силы. Большие по численности общественные движения нам не помеха. Все эти многомиллионные партии пенсионеров с гвоздичками в петлицах (вымрут через десять лет просто от старости), партия власти, подозрительно равная по числу членов вспучившемуся аппарату чиновников и ментов, прихлебателей и лизоблюдов. В период перерождения всей среды они являются слишком рыхлыми по своей структуре и комичными в своей недальновидности. ИХ НЕЧЕГО БОЯТЬСЯ. Они трясутся за свои кошельки и должности, свои тёплые гнёздышки и офисы, их головы заняты карьерами, охотой и собирательством дорогих модных марок бытовой техники; они никогда не полезут на рожон, как только опасность обратится к ним лично, по имени. Там, где наш молодой, новый этнос — немногочисленный отряд сильно заинтересованных в одном событии, в победе в борьбе за место под солнцем, за своё право быть такими, какие мы есть, команда сплочённых энергичных единомышленников (исторический пример — большевики начала 20 века, вольные общины казаков), сражается с раздутой аморфной умирающей корпорацией (царская Россия, боярская Русь) с большим набором маленьких разновекторных личных целей, на общей платформе принадлежности к определённой касте — там стая сражается со стадом.

Нация и Идеология по сути одно и тоже, ведь самоидентификация нации заключается в ОСОЗНАНИИ НАЛИЧИЯ У СЕБЯ ПРИЗНАКОВ, ОТЛИЧНЫХ от признаков других наций, именно ДРУГИХ, а это нигде, кроме собственной головы, не записано, это ИДЕЯ, ИДЕОЛОГИЯ отнесения себя к какой-то конкретной группе, слою, биологическому подвиду вида. Итак, любая нация или идеология проходит этапы: рождения, расцвета, упадка и распада; переживает со временем сильный крен от общих идеалов к мелкобытовушной выгоде. Но вся идея в том, чтобы использовать свой редкий шанс подключиться к энергетическим возможностям новой, живой, литой, цельной самозабвенной консорции горячих, близких по духу сорвиголов и отвоевать себе свои жизненные права и позиции на поле огромного, но старого русско-советского болота, стада запуганных и одомашненных Западом безмятежных коров. Сделать это, не встраиваясь в Систему, ГДЕ НАМ УГОТОВАНЫ ТОЛЬКО АМЕРИКАНСКИЕ МЕЧТЫ ДЛЯ АМБИЦИОЗНЫХ ЛОХОВ И РОЛЬ НЕДОЧЕЛОВЕКОВ. А количество врагов ещё ни о чём не говорит. Ни жалости, ни пощады к этому безликому количеству я не испытываю.

Капканы намазаны салом. Сидим довольные, бодрые. Не знаем, что завтра и вперёд на несколько дней и недель нас с el Diablo охватит такая апатия, что будет тяжело голову держать, трудно говорить, поджигать сигареты. Всё равно. Иногда аккумуляторы садятся в ноль. Это, видимо, моя внутренняя пустота передалась и Дьяволу. Закон сообщающихся сосудов. Будем истуканить, молчать, пытаться заласкать сердце, чтобы оно тоже заленилось и остановилось. Хорошая, даже добрая смерть. А главное пофиг; без страха и упрёков ко всему живому и равнодушно внимающему метаморфозам сознания. Умирать иногда бывает легко и приятно. Я, кажется, вспомнил, как это делается.

Тогда нас было только двое в этом городе. И было предчувствие, что ещё немножко дней, и не останется совсем.

«Когда я был молодым и безответственным……….. я был молодым и безответственным.»

Дж. Буш, 43-й президент США.

— Сейчас у меня весь мир сузился до… вот до этой границы, — Дьявол очертил ногой полоску на земле, пропитанной очередным ливнем.

Погодка этим летом как во Вьетнаме в сезон муссонов: льёт через каждые полчаса, причём не какой-нибудь там моросящий грибной дождик (псилоцидный осадок), а настоящие такие проливные ливневые ливни.

— Ага, такой шар, где ты болтаешься в невесомости, а всё происходящее вокруг — только обои изнутри этого шара.

— Точно невесомость. Я сейчас веса собственного не ощущаю. Гравитация исчезла!

Когда он возвращался после очередного «время отлива», то держал руки распростёртыми, точно крылья самолёта:

— Я парю!

— Дельтаплан.

— Во!! Дельтаплан! Отличное название!

— Для чего? Группу мы вроде уже назвали.

— А тоже клёвое.

— Может, альбом так первый назовём? Тут минимум три смысла.

— Ну во-первых, что-то такое летучее, парящее…

— Причём без моторчика, на чистых воздушных потоках.

— … потом типа дымовой план, пароходный и какой-то там план, в смысле проект действий.

— Ещё написать так через греческую букву. Как она там пишется?

Поискали веточку, нарисовали. Вот так. Мы практически не напивались больше в говнище. Накуривались. У el Diablo одна из комнат была складом не разобранных староквартирных казахских вещей. Периодически, он, настоящий геолог, открывал там ценные месторождения пачек казахских папирос, остатки былой роскоши. Целые залежи под брэндом «Риск».

— Они бы ещё водку так назвали. Каждая пятая бутылка — с метиловым спиртом, — смеялся я над изобретательностью жильцов степей, которые за свою историю не построили ни одного города, зато называющие теперь в своих книжках русский период истории «оккупацией».

Папиросы были не простые, а с крепкой травой. Не то чтобы казахские плантаторы специально её туда забивали. Но конопле ведь много ласки и ухода не нужно — сорняк! Короче говоря, на табачных полях она была царицей. И папиросы были что надо. Не то, что местная бодяга.

— Я так и знал, что ты сегодня придёшь. Я как сегодня очередную партию пачек нашёл, так сразу и понял.

— Вы, достопочтенный сеньор, слишком громко думаете, в случае удачи вас за две версты слышно.

Вокруг нас всегда почему-то собираются разные звери. То птицы, то котообразные, то собаки. Вот опять приплёлся грязный шелудивый пёс, обнюхал нас и улёгся у ног. Два индейца за раскуриванием длинной трубки, все в перьях, размышлении, вокруг — огромным шерстистым кругом все хвостатые обитатели подвалов и помоек лежат и внимательно бдят запахам и перемещениям. Впечатляет.

Но тут, без всякого предварительного оповещения и объявления войны, пришли дети, прогнали пса, испортили весь интим процесса. «Понарожали выродков», — ворчит el Diablo. Я предлагаю пойти поиграть пару песен домой и затем опять бродить по проспектам.

Ну что ж. Пошли. Играли, пели. Не танцевали только что ещё. В солдатскую фляжку залили вкусного настоя на бурой плесени, взяли собаку на выгул, пошли на часик-другой побродить, да так и пропали на несколько дней. Всё укуривались, забредали в гости к кому-нибудь и рассуждали о истории России, подводили итоги развития нации. К чему ж она пришла? Мы пришли к тому, что нация пришла к полнейшей клоаке, а главное, если не предпринять в ближайшее время концентрирующих последние силы мер, то через тридцать лет такой страны и народа не будет вовсе. Ну конечно, это теперь мало кого интересует. Крайний национализм не шибко моден. Как, впрочем, и всё крайнее.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});