Психоаналитик. Шкатулка Пандоры - Андрей Шляхов

— Представляю, — коротко ответил Михаил.

— Я так его ненавидела… — Тамара прикрыла глаза рукой, — кто бы знал, как я его ненавидела. Я его до сих пор ненавижу. Макса нет, а ненависть осталась… А я думала, что все пройдет. Наверное, это плохо — ненавидеть покойников?

— Ненависть — это всегда плохо. Она в первую очередь отравляет жизнь вам…

— Да-да, конечно! — Тамара убрала руку от глаз и кивнула несколько раз подряд. — Только мою жизнь эта ненависть и отравляла! Максу-то что? Ему все как с гуся вода! Он, кажется, и не переживал нисколько. Однажды даже высказался в том духе, что я, мол, сама виновата. Плохо держалась, вот и упала. Отец, услышав это, залепил Максу пощечину, а мама долго с ним не разговаривала… А я была готова убить его. Просыпалась ночью и представляла, как я тихонько перелезаю в коляску, забираю с собой подушку, подъезжаю к спящему Максу, кладу подушку ему на лицо и наваливаюсь на нее…

Михаил подумал о том, что брат Тамары вполне мог умереть не своей смертью. Очень даже мог. Ну и семейство, однако, прямо Стюарты какие-то. Только непонятно, почему при подобных взаимоотношениях смерть брата переживается так тяжело, что требуется помощь психоаналитика. Нестыковочка.

Спрашивать впрямую, ловить на лжи — бестактно и бессмысленно. Психоаналитик не следователь и пациента не допрашивает. И, разумеется, никакой ответственности за дачу ложных показаний здесь нет и быть не может. Пойманный на лжи соврет еще раз. И еще, и еще… Гулять — так гулять, врать — так врать. Правду надо осторожно вытаскивать на поверхность, подобно тому, как вытаскивает из глубин рыбак крупную сильную рыбу. Одно неверное движение, один поспешный рывок — и вытащишь пустой крючок.

Под конец сеанса у Тамары закружилась голова. На звон старинного медного колокольчика, надраенного до ослепительного блеска, прибежала горничная, измерила давление, покачала головой (видимо, давление подскочило), дала Тамаре каких-то таблеток, поблагодарила Михаила, вся помощь которого заключалась в том, что он налил в стакан воду из бутылки, и увезла Тамару в спальню.

Михаил вышел в коридор, где сразу же столкнулся с Анной.

— А я за вами, Михаил! — объявила она, широко и радушно улыбаясь. — Не составите ли мне компанию? Если, конечно, у вас есть время…

— Время у меня есть, — не глядя на часы, ответил Михаил. — А что мы будем делать?

— Просто выпьем кофе, — Анна улыбнулась и повела бровью, словно давая понять, что одним только кофе дело может не ограничиться. — Я заядлая кофеманка, пью кофе для того, чтобы взбодриться, и для того, чтобы заснуть.

Михаил помешкал с ответом, потому что залюбовался Анной. Сегодня на ней было облегающее зеленое платье без рукавов, простое, но в то же время выглядевшее очень элегантно и прекрасно подчеркивающее все достоинства Анниной фигуры.

— Если вы не пьете кофе, я заварю вам чай. Благодаря Тамаре у нас весьма впечатляющая коллекция чаев. А от мужа осталось до черта крепких напитков…

— Благодарю вас, — церемонно ответил Михаил, — но я за рулем, так что крепкие напитки отпадают.

Даже если бы и не за рулем. Было что-то отталкивающее в распитии напитков, оставшихся после чьей-то смерти. Ничего, конечно, такого, ибо никто не вечен под луной, но что-то все же коробило.

— А кофе? — повторила Анна, откидывая рукой со лба непослушную прядь. — Я могу извратиться как угодно — с корицей, с мускатным орехом, с имбирем, с лимоном…

В словах «я могу извратиться как угодно» Михаилу послышался многообещающий намек.

— Достаточно будет крепкого кофе без сахара, — ответил он.

— О! Это по-мужски! — одобрила Анна. — В наш рафинированный век настоящие мужчины редкость. Или гламурные подонки, или брутальное быдло.

— Я думаю, что вы слишком строги в суждениях, — улыбнулся Михаил.

— Я строга? — удивилась Анна, и удивление ее выглядело непритворным. — Да знали бы вы мужчин так, как знаю их я, вы бы сказали, что я слишком снисходительна!

Она развернулась и пошла по коридору, давая Михаилу возможность идти позади и наслаждаться созерцанием. Михаил и наслаждался. Отчасти как эстет и ценитель красоты во всех ее проявлениях, отчасти как мужчина, обуреваемый мужскими чувствами, эмоциями, инстинктами. А сладкий запах духов, шлейфом тянувшийся за Анной, добавлял этому созерцанию шарма.

Кухня оказалась не просто кухней, а еще и чем-то вроде гостиной с длинным, во всю стену, диваном и двумя приставленными к нему столами.

— Здесь обычно во время приемов находятся водители и «тушканчики», — прокомментировала Анна.

— Тушканчики? — переспросил Михаил.

— Ну да, тушканчики, — улыбнулась Анна. — Макс так называл телохранителей. Они охраняют хозяйскую тушу, сокращенно — тушку, значит, тушканчики. Мой покойный муж не имел телохранителей и считал их бесполезными дармоедами. Он считал, что надо правильно вести дела, не наступать никому на горло, вовремя решать спорные вопросы, уметь договариваться и все такое. А телохранители — это блажь. От выстрела из гранатомета никакой телохранитель не спасет.

— Я думаю, что он был прав.

— А я думаю, что он просто хотел сэкономить, — обронила Анна. — Располагайтесь, я сейчас.

Михаил расположился на диване, оказавшемся очень удобным — в меру мягким и спинка поставлена под правильным углом. Портфель поставил на пол.

К кофе Анна подала сладости в «трехэтажной» вазе, которые так и простояли нетронутыми. Кофе вопреки ожиданиям Михаила, привыкшего пить этот напиток из относительно небольших, а то и из совсем крошечных чашечек, Анна разлила в две большие красные чашки. На той, что досталась Михаилу, было написано «The Strongest Coffee in the World», а на Анниной красовалась лаконичная надпись: «The Boss».

«Бессознательная расстановка приоритетов», — подумал Михаил и улыбнулся.

Улыбка была едва заметной, но Анна, севшая не на диван, что было бы совсем уж интимно, а на стул по другую сторону стола, ее заметила.

— Понравился кофе? — спросила она.

— Выше всяких похвал! — ответил Михаил. — И порция впечатляющая.

Он немного преувеличил. Кофе был просто хорошим. Крепким и ароматным.

— Это чтобы не отвлекаться в ходе разговора, — пояснила Анна. — Знаете, я хотела поприсутствовать на одном из ваших сеансов с Тамарой, но она встретила эту идею в штыки.

— И правильно сделала, — одобрил Михаил. — Психоанализ — дело сугубо интимное, свидетели здесь не нужны. Они даже противопоказаны.

— Так я не с какой-то там целью, а чисто полюбопытствовать. В кино психоанализ выглядит как прикольные ответы на прикольные вопросы, а так интересно узнать, как все происходит на самом деле!

— Зачем?

— Любопытно, — Анна улыбнулась так обворожительно, что Михаил чуть не поперхнулся кофе. — Мне интересно, что представляют собой сеансы психоанализа.

— Это общение, во время которого пациент говорит, а психоаналитик слушает. Прикольные вопросы и прикольные ответы — это нисколько не психоанализ. Я не столько задаю вопросы пациентам, сколько их слушаю. Слушаю и делаю выводы.

— То есть к вам приходят для того, чтобы выговориться? Облегчить, так сказать, душу?

— В общем-то — да. Но, кроме облегчения, бывает и другая польза. Анализируя то, что мне говорят пациенты, помогаю им решить их проблемы. Не решаю, заметьте, а помогаю решить.

— То есть вы слушаете, что вам несет Тамара, и…

— Прошу прощения! — Михаил поставил чашку на стол и поднял вверх обе руки, обратив их ладонями к Анне. — Я могу говорить с вами о психоанализе при одном условии! Никаких имен. Никаких переходов на личности, пусть даже и случайных. Наша этика во многом схожа с врачебной. Полная приватность и абсолютная секретность.

Он опустил руки и сразу же устыдился неуместной пафосности этого своего жеста.

— А если вы узнаете, что в нашем подвале я велела оборудовать камеру пыток и развлекаюсь там с похищенными мною людьми, тогда что? — Анна иронично посмотрела на Михаила.

— Вы подслушивали? — в совпадения Михаил не верил, тем более в столь очевидные совпадения. — Зачем?

— Ну что вы! — укоризненно протянула Анна. — Я порядочная женщина и не позволяю себе вторгаться в чужую приватность. Это кое-кому позарез надо знать, сколько у меня… Ладно, замнем для ясности. Михаил, вы не могли бы начать работать со мной. Ничего особенного, никакого криминала, просто мне очень-очень надо выговориться. У вас найдется для меня свободное время? Я могу приезжать к вам в офис когда угодно.

— В офис? Но ведь я так или иначе приезжаю сюда к Тамаре и могу работать с вами здесь же по цене обычного офисного сеанса, если вам удобно это время…

— Нет! — Анна решительно покачала головой. — Лучше я стану приезжать к вам в то время, которое вы мне назначите.

— Но почему? — удивился Михаил.