Бог Боли (ЛП) - Кент Рина

— Ты такая непослушная чертовка.

— Ты все еще любишь меня.

— О, люблю. — Она вздыхает, потом вздыхаю и я.

Мысль, которая мучает меня каждый момент бодрствования и сна, выходит на передний план, и я делаю паузу, обдумывая свои слова.

— Эй, мам?

— Да, ангелочек?

— Папа рассматривает возможных женихов для меня?

Между ее бровями появляется нежная морщинка.

— Почему ты так думаешь?

— Разве это не моя судьба?

— Ты еще молода. Твой отец не выдаст тебя замуж, когда тебе только исполнилось семнадцать.

— Скоро восемнадцать. И не все ли равно, сделает он это сейчас или через несколько лет?

— О, Анни. Вот почему ты так хотела поступить в колледж? Ты думала, что у тебя есть всего несколько лет до того, как твоя свобода будет конфискована?

— Разве это не так?

— Адриан никогда бы не заставил тебя выйти замуж за кого-то против твоей воли. Неужели ты так мало веришь в своего папу?

— У меня мало веры в его мир. В наш мир. Женщины — всего лишь броский аксессуар и валюта для того, кто больше заплатит. Я знаю, чего от меня ждут, чтобы я укрепила союзы Братвы с любым, кого они сочтут достойным.

— Им придется убить меня, прежде чем я позволю им использовать тебя в качестве пешки.

— Спасибо, мама. Но я не хочу быть причиной несчастья нашей семьи. Когда Пахан прикажет папе выдать меня замуж за одного из сыновей другого лидера или в одну из преступных организаций, единственное, что он может сделать, это согласиться

— Он не согласится.

— Тогда его просто объявят предателем и изгонят.

— Анни...

— Все в порядке, мама. Я уже давно смирилась с этой судьбой. Ну, не совсем смирилась. Понимаю, наверное.

— Нет, это не в порядке. — Она придвигается ближе к телефону, выражение ее лица серьезное. — Да, мир, в котором мы живем, жесток, но это не значит, что мы с твоим папой не будем за тебя заступаться. Кроме того, если ты влюбишься, кто посмеет заставить тебя выйти замуж за незнакомца?

Мои губы разошлись.

Вот оно.

Почему я никогда не думала об этом раньше? Ну, я думала, но не думала, что это что-то изменит.

То есть, пока мама не подтвердила это.

Папа не заставит меня выйти замуж против моей воли, но он будет более убедителен, если у меня действительно будет парень.

У меня его никогда не было. Конечно, я флиртовала и заводила как можно больше друзей, но никогда не делала этого официально. Это означало бы поставить бедного мальчика в прямой конфликт с папой, Джереми и их столь же безжалостными охранниками.

При одной мысли о хмуром лице Коли, старшего папиного охранника, меня бросает в дрожь. Он разорвал бы беднягу на куски еще до того, как тот успел бы представиться папе.

Ой.

Но если это означает, что я выберусь из предначертанной мне жестокой судьбы, то, возможно, стоит попробовать.

— Анни? Ты все еще тут? — мамин голос выводит меня из раздумий.

— Да. Как дела?

— Не говори своему папе то, что ты только что сказала мне, а то он расстроится.

— Я расстроюсь из-за чего?

Мамино лицо озаряется широкой ухмылкой, когда он подходит к ней сзади, наклоняется и целует ее в макушку.

Обморок.

Я хочу такого мужчину, как папа. Да. Он груб со всеми, и не стоит встречаться с ним в темном переулке или даже средь бела дня, но он всегда относился к маме как к королеве.

Ангел его мира.

Человек, который заставляет его тьму уйти.

Он гладит ее по щеке.

— Я искал тебя, Леночка.

— Меня не было всего полчаса.

— Все равно слишком много времени.

— А, привет? Я здесь, ребята. Спасибо, что заметили.

Папа наконец-то смотрит на телефон, который мама держит в руках, и улыбается. Или настолько, насколько это можно назвать улыбкой для крутого главаря мафии.

Плевать, что все говорят. Этим лохам из Нью-Йоркской Братвы конец, если бы не стратегический мозг папы.

— Аннушка, а там не поздно?

— Нет, и ты не даешь мне побыть наедине с мамой, папа. Серьезно, я ранена.

— Ты драматизируешь. Ты разговариваешь с ней уже полчаса.

— Но, папа!

— Спокойной ночи, Аннушка. Мы тебя любим.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Он берет телефон из рук мамы, и она смеется, а потом визжит, когда линия обрывается.

Отлично. Теперь я знаю, чем мои родители занимаются ночью.

Я плюхаюсь на кровать и смотрю на сверкающие фиолетовые предметы, свисающие с потолка.

В голове роятся самые разные мысли. Первая из них заключается в том, что мне нужно найти выход из своей судьбы.

Ладно, может быть, это не первая, потому что я не могу перестать думать о вчерашних словах Крейтона.

Насильственные наклонности.

Извращенные вкусы.

Я до сих пор чувствую его глубокий голос у своего уха и яростную дрожь, которая охватила меня сразу после этого.

Это было определенно не то, что я ожидала услышать от такого человека, как Крейтон. Он мог бы солгать, но у него нет на это причин.

Кроме того, он ужасно упрям.

Я была настолько ошеломлена, что пришла в себя только после того, как он взял приготовленный мной обед и вышел из беседки.

По правде говоря, я все еще ошеломлена.

Очевидно, это было его предупреждение, чтобы заставить меня держаться подальше, так какого черта я теперь еще больше заинтригована им?

Что семнадцатилетняя девушка считает ненормальным и извращенным?

Думаю, есть только один способ выяснить это.

Глава 4

Крейтон

Теперь не существует такого понятия, как слишком юный, чтобы помнить.

Мне было три года, когда моя жизнь перевернулась с ног на голову. Брызнула кровь, показались клыки монстров, и я оказался между ними, получив единственную судьбу — быть раздавленным насмерть.

Мне было три года, а я до сих пор помню каждое злобное слово, каждый полный ненависти взгляд и до сих пор слышу бульканье жизни, покидающей тело. Мне до сих пор снятся кошмары, в которых тело свисает с потолка и смотрит на меня немигающими, выпученными глазами.

С тех пор я не был прежним.

Да, меня усыновила любящая, но нетрадиционная семья, и у меня самые лучшие родители на свете, но это так и не помогло мне забыть прошлое.

Дело в том, что некоторые образы просто невозможно стереть.

Некоторые образы проникают в мое подсознание и пожирают меня изнутри. Каждую ночь.

Каждый день.

Каждую секунду.

Это не просто далекое воспоминание, это часть моей сущности.

Я игнорировал это всю свою жизнь, пытался справиться с этим, примириться с прошлым и влиться в свою нынешнюю жизнь.

Я действительно пытался. Мои честные попытки включали в себя выполнение всех предписаний, следование механизмам преодоления, предложенным терапевтом, и обучение нормальной жизни.

Но я не нормальный.

И справиться с ситуацией никогда не бывает достаточно. Как и убедить себя в том, что время все исправит.

Прошло семнадцать лет, а образы все так же ярки, как и тогда, с их жуткими подробностями и этими выпученными, мать их, глазами.

Я научился не спрашивать родителей о прошлом — мало того, что они избегают этой темы, как чумы, так еще и у мамы появляется этот грустный взгляд. Такое, что кажется, будто я разрываю ее грудь и бью по ее хрупкому сердцу.

К счастью, я уже достаточно взрослая, чтобы дергать за ниточки.

Даже если это означает отказ от всего, что я знал за семнадцать лет, прошедших с момента бойни.

Так я всегда называл это в своей голове, хотя погибло всего два человека. Пусть будет трое — включая трехлетнюю версию меня.

Она пострадала больше всех, несмотря на то, что смерть решила обойти её стороной.

Пришло время наконец-то что-то сделать с этими отвратительными воспоминаниями.

Раньше я не мог проявить инициативу, потому что жил под крышей родителей и находился под их постоянным наблюдением.