Наградная медаль. В 2-х томах. Том 1 (1701-1917) - Александр Кузнецов

Уже за Переволочной 1 июля в погоню за Мазепой были посланы два драгунских полка бригадира Кропотова с наказом царя: «…его взять, вести за крепким караулом и смотреть того, чтоб он каким способом сам себя не умертвил».[64]

Но Мазепе с двумя бочонками золота и со всем своим скарбом удалось ускользнуть от гнева царя. Пётр был озлоблен неудачей. Он настойчиво требует от турецкого правительства, «чтобы изменника Мазепу, весьма искали, поймать и за караул взять». А позже посылаются ещё три настойчивые просьбы: «Изменника Мазепу… в нашу сторону выдать».[65] Не получив положительного результата, царь предлагает султану поменять Мазепу на главного министра Швеции графа Пипера, попавшего в плен под Полтавой.

Позже Пётр действует через своего посла в Турции П. А. Толстого, который пытался подкупить главу мусульманского духовенства за 300 тысяч талеров.[66]

Нужно было во что бы то ни стало вернуть Мазепу, чтобы публично осрамить его, как это ловко и остроумно умел делать Пётр, и «предать анафеме». Для этого и задумана была «Иудина медаль», работы по изготовлению которой велись на Московском монетном дворе мастером «серебряного дела» Матвеем Алексеевым «из серебра ефимками, четвертаками и полуефимками двенадцать фунтов, да на угар полфунта, итого двенадцать фунтов с полфунтом».[67] В то время «домашнего» серебра в России ещё не было и для «серебряных дел» использовалось иностранное монетное серебро.

К 4 сентября «Орден Иуды» был отправлен Петру, но Мазепы уже не было в живых — он скончался 22 августа в Бендерах.

Орден утратил своё предназначение. Чтобы не отправлять его на переплавку, как напрасную работу, Пётр отдал его своему шуту — алчному на серебро — князю Шаховскому и повелел в торжества носить его «на большой серебряной цепи, надевавшейся кругом шеи…».[68]

Дальнейшая судьба этой медали-ордена неизвестна, упоминалось только о том, что её видели на придворном шуте Анны Иоанновны.

За Вазскую баталию. 1714 г

В феврале 1714 года на финском побережье, возле города Ваза, произошло сражение между наступавшими русскими войсками под командованием М. М. Голицына и шведами.

На это событие последовала наградная медаль, но ею были отмечены исключительно только штаб-офицеры — от майора до полковника.[69] Солдаты, по-видимому, получили по старой традиции рублёвые «патреты».

Выпущенная по этому случаю медаль была необычной. Она имела на оборотной стороне лишь шестистрочную надпись: «ЗА — ВАСКУЮ — БАТАЛИЮ — 1714 — ФЕВРАЛЯ — 19 ДНЯ».

Это единственный пример подобного оформления награды в петровскую эпоху. Позже оно станет типичным.[70]

Уже во второй половине XVIII столетия на всех медалях, исключая Чесменскую, вместо композиционного изображения сражений будут помещены только указывающие на них тексты и даты.

За победу при Гангуте. 1714 г

После Полтавской победы Россия предложила Швеции мир. Но упрямый Карл XII из Турции, куда он бежал после поражения, дал категорический отказ: «Хотя бы вся Швеция пропала, а миру не бывать». Чтобы принудить противника, Пётр направляет свои сухопутные силы к побережью Ботнического залива, поближе к самой Швеции, и одновременно энергично строит линейные корабли. В 1713 году он пишет своему дипломату П. П. Шафирову: «Флот наш, слава богу, множица, мы уже ныне тринадцать кораблей… от пушек и выше имеем, и ещё ждём довольного числа к себе».[71]

К 1714 году флот настолько усилился, что «теперь давай боже милость свою! пытаться можно». Пётр открыто двинул корабли к городу Або, чтобы оттуда через Аландские острова ударить по Стокгольму. Но шведский адмирал Ватранг преграждает путь у южной оконечности полуострова Ганге-удд (ныне мыс Ханко). Тогда Пётр решает часть лёгких кораблей перетащить в узком месте на западный берег полуострова «переволокой», рубит лес, жжёт костры и этим приводит в замешательство шведов.

Для перехвата петровских кораблей в конце переволоки Ватранг направляет часть своей эскадры под командованием Эреншильда в западный залив полуострова. В этот же день он делает вторую ошибку, ослабляя свою эскадру, отделяет ещё часть кораблей и направляет их к стоянке русских судов у восточного берега полуострова. В это время над морем ветер стих и тяжёлые шведские парусные суда оказались без движения. Пётр воспользовался этим. На своих многовёсельных галерах он обошёл на недосягаемой для выстрела дистанции шведскую эскадру и в заливе у перешейка, с западной стороны полуострова Гангут, блокировал флотилию Эреншильда. К адмиралу был послан парламентёр с требованием о сдаче, но последовал отказ — «Я никогда в жизни не просил пощады».

27 июля 1714 года, обходя перед решающей схваткой галеры, Пётр воодушевлял экипажи: «Не посрамим знамени русских! Били шведов на земле, побьём и на воде».[72]

Сражение было тяжёлым — 102 пушки в передней линии кораблей противника против 23 пушек русских. Две атаки в лоб были отбиты губительным картечным огнём шведских орудий, но третья, фланговая, имела успех. Все шведские корабли стали трофеями русских.

Вот как описывал обстановку боя сам Пётр в своей реляции: «Воистину нельзя описать мужество русских войск, как начальных, так и рядовых, понеже абордирование так жестоко чинено, что от неприятельских пушек несколько солдат не ядрами и картечами, но духом пороховым разорваны… А взято от неприятеля людей, судов и артиллерии, також сколько побито и ранено, тому при сем реестр».[73]

А шведский адмирал Ватранг сокрушался: «Какую глубокую душевную боль причиняют мне эти несчастные события…» И признавался Карлу XII: «К Нашему великому прискорбию и огорчению, пришлось видеть, как неприятель со своими галерами прошёл мимо нас в шхеры».[74]

Сам адмирал Эреншильд был захвачен в плен. По этому случаю Пётр пишет князю Куракину: «Правда, как у нас в сию войну… много не только генералов, но и фельдмаршалов брано, а флагмана не единого».[75]

Это была первая морская победа Петра, «заставившая заговорить о себе всю Европу». Она дала возможность перенести военные действия на территорию Швеции.

В честь неё «штаб- и обер-офицеры были награждены медалями (золотыми), каждый по пропорции своего чина, а рядовые серебряными медалями и деньгами».[76] Сам Пётр получил чин вице-адмирала и «стал расписываться за получение 2240 рублей годового жалования».[77]

Серебряные медали для награждения нижних чинов чеканили по весу рублевиков и двух разновидностей: для награждения флотских экипажей и армейских десантных полков. Матросская медаль отличается от солдатской более мелким портретом Петра и отсутствием в круговой надписи слова «Повелитель». Оборотные стороны обеих медалей идентичны — изображение морского боя между островами — боевой строй русских галер и шведских парусников в момент решительной схватки. По окружности надпись: «ПРИЛЕЖАНИЕ. И ВЕРНОСТЬ. ПРЕВОСХОДИТЪ. СИЛНО». Под обрезом — «ИЮЛЯ 27 ДНЯ. 1714».

Первоначально было отчеканено всего 1000 штук серебряных медалей, этого явно не хватало для награждения всех нижних чинов, так как участников сражения насчитывалось около 3,5 тысяч человек. В 1715 году было отчеканено ещё 1000 штук серебряных медалей, однако и этого количества было недостаточно. В канцелярию генералитета поступало много обращений с просьбой о выдаче заслуженной награды.

Вот одно из характерных писем на имя Петра, опубликованное в трудах Эрмитажа:

«Державнейший Царь Государь Милостивейший, служу я, раб твой, тебе великому Государю в морском флоте в галерном батальоне в солдатах и в прошлом, Государь, 1714 году был я нижепоименованный при взяте неприятельского фрегата и шести галер на батали, а которые моя братья баталионные солдаты такожде и матрозы были на той баталии и те получили твои государевы монеты, а я раб твой не получил, понеже… по списку, Государь, написано по которому монеты даваны, Дементий Лукьянов, а имя моё Дементий Игнатьев… Всемилостливейший Государь, прошу Вашего Величества, да повелит державство ваше мне рабу твоему за вышеописанную баталию против моей братьи Свой Государев монет выдать и о том свой Государев милостливейший указ учинить…».[78]

Это письмо служит ярким примером того, сколь дороги для нижних чинов были награды Петра.

И только в 1717 году, по требованию Ф. М. Апраксина, было отчеканено в Москве ещё полторы тысячи серебряных медалей, которых хватило с избытком. Оставшиеся 387 медалей были возвращены в канцелярию генерал-адмирала.