Последний бой - Павел Федоров

Одним из последних рейсов улетел Георгий Бабкин. Перед этим ходил за мной как неприкаянный в застегнутом поверх раненой руки полушубке, с досадой в голосе твердил:

— Пусть вывозят тех, кто ранен тяжелее меня.

— Все улетят.

— А может, я не хочу улетать.

— Полетишь...

— Я что вам, обуза? На двух-то ногах? Или плохо мясо варю, автомат не могу держать, в седле не усижу?

— На лошадь с пенька садишься, однако,— сказал Хандагуков.

— Подсаживать тебя будет некому. Людей и так мало. Приказано, и точка, гвардии лейтенант Бабкин.

Мы обнялись и попрощались. Нам было трудно расставаться. Фюзеляж самолета залепливала снежная пена, и я видел, как маленькая «уточка» взлетела и скрылась за лесом. А часа через два Георгий снова очутился в расположении части.

— Не моя вина, товарищ старший лейтенант,— подходя к землянке, доложил он.

Выяснилось, что, взлетев при сильном снегопаде, молодой пилот заблудился, потерял ориентировку, сжег много горючего и вынужден был вернуться.

— Видимость улучшится — опять полетим. Не волнуйся. Я уже настроился.

Мне показалось, что он нарочно копается в своем вещевом мешке. Медленно подвел к пеньку низкорослого монгольского конька. Опять прощались. Когда Георгий вернулся к посадочной площадке, самолет взлетел. Вместо Бабкина по вызову штаба армии убыл начальник разведки дивизии гвардии майор Федота, временно командовавший у нас полком.

Это был последний рейс. Противник начал обстрел партизанского аэродрома, а потом атаковал с суши и с воздуха.

Фашисты решили заблокировать Кучинский мох. Захваченный нами пленный обер-ефрейтор 75-го пехотного полка на допросе показал, что согласно приказу немецкого командования из ржевской, сычевской и оленинской группировок выделено по триста человек и одна авиадивизия. Кроме того, специально нацелена дивизия СС. Все эти силы стягиваются, чтобы уничтожить нас в лесу.

С каждым днем становилось все труднее. Не хватало продовольствия и фуража. Командование решило разгромить один из отдаленных крупных гарнизонов фельджандармерии. По сведениям партизанской разведки, там были большие запасы картошки и сена.

— Есть верховые и обозные кони. Коровы, что сохранились от общественного колхозного стада,— сообщил командир отряда капитан Денисов и выделил нам проводника — партизана из местных жителей Тимофея Овчинникова.

Провести эту операцию штаб группы «Кавказ» поручил одному из отважнейших людей — командиру 124-го кавалерийского полка 20-й дивизии гвардии майору Савве Петровичу Журбе. Ему подчинились сто двадцать сабель из нашего полка под моим командованием.

На рассвете мы двинулись по лесным дорогам. Прошли километров тридцать и после небольшого отдыха морозной декабрьской ночью подошли к населенному пункту и спешились. Большое село стояло на бугре, и при лунном свете его было видно как на ладони.

— Командный состав гитлеровцев живет по хатам, а солдатня размещена в школе,— объяснил партизан Овчинников.

— Добре,— кивнул Журба.— Слушай приказ.— Савва Петрович подробно, во всех деталях рассказал, как надо действовать. Мне как заместителю было поручено подойти со своими людьми на рассвете к школе, снять часовых и ее забросать гранатами.

Отойдя с гвардии майором в сторонку, я сказал, что не мешало бы провести самостоятельную разведку и выявить огневые точки.

— Полагаю, что противник достаточно осведомлен, что в его тылах действует несколько тысяч кавалеристов, и сложа руки сидеть не будет. Обстановка меняется с каждым часом. Мы можем наскочить на плотный огонь, утратим внезапность.

— Что ты предлагаешь? — спросил Журба.

— Отложить операцию до следующей ночи. Дать людям и коням отдых.

От своих разведчиков я знал, где, в каких-деревнях есть картошка и сено. Жители хоть и не имели коров, но сено косили, припрятывая до будущих, добрых времен.

— Я лично берусь провести разведку гарнизона. Не долго раздумывая, Савва Петрович согласился.

— Да, так будет, пожалуй, вернее.

Взяв с собой гвардии лейтенанта Фисенко, Семена Хандагукова, двоих рослых, опытных разведчиков и проводника Овчинникова, я в ту же ночь скрытно побывал в трех близлежащих к гарнизону деревнях. Оказалось, что в села, которые нас интересовали, вчера и позавчера вошли танки и много автомашин.

— Белой краской замазаны так, что аж крестов фашистских не видно,— рассказывали мальчишки.

— Откуда вы это знаете? — спрашивал я.

— В лес на санках ездили за хворостом и видели. Цены не было таким сведениям. Однако, как они ни были хороши, я всегда их перепроверял. Солнечным морозным днем с Фисенко и Овчинниковым мы выдвинулись на опушку леса, сливаясь в маскхалатах с белым снегом, залегли в молодом ельнике и стали наблюдать за жизнью гарнизона. Вскоре появились гитлеровцы в форме танкистов. Нетрудно было обнаружить и закамуфлированные танки, затаенно прижавшиеся ко дворам и хатам. На выезде бугрились возвышенности, из которых вился чуть заметный дымок.

— Дзоты как ведь здорово замаскировали, сволочи. Если бы ночью сунулись, от нас остались бы одни перышки,— проговорил Фисенко.

— Неужели это та самая собачья танковая дивизия со скрещенными костями на броне и мертвой башкой? — спросил Савва Петрович.

— Она ж самая! — ответил Овчинников. У него хорошие были связи в деревнях.

Потом выяснилось, что это формировалась танковая часть, готовясь закрыть нам последнюю просеку.

В ту же ночь, совершив по глубокому снегу тяжелый марш, группа «Кавказ» сосредоточилась неподалеку от большака, который нам предстояло преодолеть.

Здесь мы простояли дня три, приняли сброшенный с транспортных самолетов груз — в основном продукты и боеприпасы, стали готовиться к форсированию большака в конном строю. Там же был получен приказ штаба Западного фронта: прорываться на Гончаровку и в районе Бобоеды соединиться с передовыми частями одной из армий Калининского фронта.

После отправки гвардии подполковника Сапунова на Большую землю 9-й и 12-й полки слили в один, командиром назначили гвардии майора Нилова. Парторгом и замполитом полка стал гвардии капитан Владимир Федосеев. Мы и раньше хорошо знали друг друга, а теперь в этой трудной обстановке и подавно.

Я старался поддерживать в полку строгую дисциплину, не давал людям расслабиться. Часто поднимался среди ночи, брал двух автоматчиков, шел проверять оборону, посты и секреты. Мы еще не забыли, как фашисты уничтожили наш госпиталь.

— Плохо охраняли, други мои, плохо! — Проходивший мимо гвардии подполковник Калинович остановился.— Каждый раненый — это побывавший под пулями герой. Самое великое преступление — бросить раненого на поле боя. Когда они ехали со мной на телегах, на санях, да по кочкам, по оврагам, на лютом морозе, у меня сердце сжималось. Они перенесли невыразимые страдания, а мы? — Калинович яростно постучал ножнами закованной в серебро шашки о конец торчащего из крыши землянки бревна.— Немцы! Цивилизация! Музыка! А цивилизованные-то оказались первобытными дикарями. Не забуду этого дикарства, пока дышу. Не прощу и себе...— Гвардии подполковник резко повернулся, опустив голову, пошел прочь.

Мы неловко замолчали. Беды наши разрастались, и казалось, что все небо закрылось вечными черными тучами.

— Нам следует быть настороже,— с печалью в глазах сказал парторг Федосеев.— Я сам не люблю слабохарактерных людей и тоже часто хожу проверять посты.

— Полковник Жмуров снова имеет на тебя виды,— сказал гвардии майор Нилов.

— Задание?

— Да. На большак. Задачу Борис Ефимович поставит сам. На войне, если успешно справился с одним трудным делом, с другим, третьим, тебе непременно доверят и четвертое, более трудное. Согласен?

— Доверие есть доверие.

— Иди, полковник ждет тебя.

Одетый в венгерку с серой барашковой опушкой Жмуров стоял под крупной елью, взглядывая на аккуратно сложенные листы карты, ровным, ясным и спокойным голосом говорил:

— Решено пробиваться через большак и линию фронта в конном строю. Большак охраняется противником: на четыреста метров с той и другой стороны лес вырублен; через каждые триста метров построены четырехамбразурные дзоты с круговым обстрелом.

Я держал карту наготове и быстро все отметил.

— Задача очень и очень трудная,— продолжал Жмуров.— Она поручена вам, товарищ гвардии старший лейтенант. Возьмете группу людей, каких найдете нужным взять. Ночью доберетесь туда на конях и, не доезжая до вырубки, скрытно спешитесь, преодолеете вырубку, подползете и закидаете дзот гранатами. Для проверки минных полей с вами пойдут саперы. Правый от вас дзот заблокирует группа подполковника Калиновича. Мы тем временем основной конной массой перейдем в этом промежутке большак. При приближении к нему выбросим на фланги сильные группы прикрытия. В беде вас не оставим. Надеюсь, хорошо уяснили задачу?