Сон павлина - Людмила Стрельникова

— Так граф же двадцать лет ни за что в тюрьме отсидел, — пояснил кактус. — Я ему сочувствую всей душой, поэтому и запел: «О, дайте, дайте мне свободу…». Ты только телевизор разверни ко мне экраном. Мне же неудобно сбоку смотреть. Так и окосеть можно.

Журналист, чувствуя, что начинает окончательно терять голову, развернул телевизор и собрался выйти на улицу, проветриться от впечатлений, но кактус остановил его:

— Ты ж включи бандуру, мне одному скучно тут торчать.

Павел нажал кнопку, и «бандура» заработала.

Кактус одобрительно крякнул:

— Ну вот, теперь полный порядок, — и бросил вдогонку уходящему журналисту: — Долго не шляйся! Чтоб к десяти был дома.

— Смотри-ка, родственничек какой нашелся, — в сердцах буркнул Павел и помчался по ступеням вниз.

Выскочив на улицу, он на какое-то мгновенье остановился, размышляя, куда направиться, и решил, что лучше всего — к другу.

Когда в природе происходит что-нибудь из ряда вон выходящее, консерваторы, глядя на чудо в упор, безапелляционно заявляют: «Этого не может быть никогда», даже когда это чудо щелкает их по лбу.

У людей, доверяющих своим чувствам, но слабо подготовленных к чудесам, наступает завихрение в мозгах, и лишь у некоторых хватает трезвости, наблюдая, запоминать всё до мелочей, анализировать и, не понимая, в чем дело, все-таки признавать: «Да, это было, но явление пока непонятное и необъяснимое».

И, собирая факты по крохам, вопреки насмешкам консерваторов, они в итоге докапываются до истины.

* * *

Валерий сидел в кабинете, разбирая чертежи, делая в тетради выписки и заметки. Когда журналист предстал перед ним в домашнем халате и тапочках, он не удивился и не обратил внимания на его необычное одеяние, поглощенный собственной работой, и в первую очередь поторопился поделиться с ним собственными новостями.

— Сногсшибательная машина! Чертежи сложные, но делать просто, и, самое главное, все понятно. Боялся — не разберусь, все-таки — из другой цивилизации. Но молодцы, разложили данные по конструкции по полочкам яснее ясного. Что за техническое новшество, пока говорить не буду. Когда сделаю, увидишь сам. С завтрашнего же дня приступаю к монтажу.

— Да, тебе хорошо. У тебя всё ясно, — тяжело вздохнул Павел. — А у меня сплошные проблемы.

— Что случилось? — только сейчас ученый обратил внимание на то, что журналист явился к нему в халате.

— Не хотел тебе говорить, но придется. Я, кажется, нуждаюсь в помощи психиатра.

— Да? — Валерий широко раскрыл глаза, и в них отразилась тревога за товарища.

— Ты знаешь, в последнее время мне стала мерещиться разная галиматья. Полчаса назад со мной в моей квартире разговаривал кактус, а чуть раньше я накормил графа Монте-Кристо ужином. Он вылез из телевизора.

— О-О, это, конечно, серьезно, — обеспокоено согласился Валерий, и лицо его сделалось настороженным. — Расскажи поподробнее, как это произошло.

И Павел поведал ему с мельчайшими подробностями обо всем, что случилось.

— …А когда я уходил, он мне наказал вернуться до десяти часов, — вспомнил он в конце повествования.

— Так-так, — задумчиво проговорил ученый, встал из-за стола, походил по комнате, что-то соображая, и, осененный идеей, предложил: — А ты знаешь, это легко проверить. Пошли к тебе и убедимся — говорит твой кактус или не говорит.

Когда друзья вошли в прихожую, из гостиной доносились свист, отдельные непонятные крики, гул многоголосой возмущенной толпы, но весь этот шум явно производился телевизором, и Валерий даже определил, что показывают футбол. Он внимательно прислушался и тихо прошептал:

— Так это же телевизор.

Но тут из комнаты донесся хриплый и совершенно не телевизионный голос:

— Гол! Давай гол. Дубина зеленая, куда бьешь? Мазило двуногое.

Брови ученого изумленно приподнялись кверху, такого наглого голоса в квартире друга ему слышать не приходилось. Он осторожно краешком глаза заглянул за косяк двери, но тот, кто орал в комнате, тотчас же его заметил и довольно бесцеремонно гаркнул:

— Ну, чего косишь из-за угла? Воровать, что ли, надумал? Так я с тобой мигом разделаюсь, своих не узнаешь.

— Это я с Валерием пришел, — видя, что их разоблачили, признался Павел и шагнул в комнату.

Вслед за ним вошел и гость.

— А где ваше «здрасте»? — осуждающе спросил тот же голос и скорбно добавил: — Вот оно, современное воспитание.

От такой встречи гость слегка растерялся и попытался оправдаться:

— Простите, я как-то не привык с кактусами здороваться.

— Теперь привыкай, — бросил тот из горшка и, глядя в телевизор, неожиданно заорал: — Шляпа, лови! Чего зеваешь? Судью на мыло!

Павел сел на диван и развел руками:

— Вот видишь, как орет. Оглушит в два счета. Как ты думаешь, слуховая галлюцинация одновременно у двоих бывает?

— В необычных условиях — да. Но у всех разная. А мы с тобой наблюдаем одно и то же явление и слышим одни и те же слова. Давай подойдем к факту трезво. Если в мире бывают говорящие вороны, попугаи, почему бы не быть говорящему растению? В Австралии один гусь произносил целые фразы вроде: «Что-то Мартина долго нет» или «Кажется, дождь собирается, пора белье снимать». Безусловно, Природа умнеет век от века, и нам с тобой остается признать, что мы столкнулись с ее новым уникальным проявлением — говорящим растением, единственным в своем роде.

— Попробовали бы вы еще меня не признать, — хмыкнула колючка из горшка. — Я такой один на всем белом свете. Но журналистов и операторов с кинокамерой прошу ко мне не водить, я вам не кинозвезда. И вообще — обо мне никому не распространяйтесь, а то сопрут еще, а я привык к этому окну и другого не потерплю.

Валерий осмелился приблизиться к растению и взглянул на диковинку поближе.

С минуту кактус терпеливо смотрел в телевизор, делая вид, что не замечает, как его разглядывают, потом скосил темно-зеленый глаз кверху, на задумчивое лицо ученого и с гордостью спросил:

— Ну, как? Хорош?

— Да, конечно. Вроде бы всё самое обычное. Только вот глаза, нос, рот. Интересно — и мозги у тебя есть?

— Но-но насчет мозгов, — пригрозил сердито кактус. — А то вздумается сдури ножичком меня ковырнуть. Раз говорю — значит есть. Но об этом хватит. Мешаете вы мне футбол смотреть. Шли бы на кухню и болтали там, сколько угодно.

— Хорошо, больше мешать не будем. Пошли, Павел.

Друзья, невежливо выдворенные на кухню, устроились за маленьким столиком. Журналист в присутствии друга пришел в норму, поверив, что с психикой у него всё нормально, и происходящее следует воспринимать так, как воспринимает всё новое в этом огромном мире ребенок, то есть принимать как должное, без этой умопомрачительной недоверчивости и недопонимания, доводящего до психиатрической больницы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});