Дело о Чертовом зеркале - Георгий Персиков

– Отчего ж не по нашему?

– Велел уж в психиатрическую переправлять.

– А что ж в анамнезе?

– Молодая, красивая, – особо подчеркнул Юсупов, – но, увы, совершенно безумная особа.

– Позволишь полюбопытствовать?

– Изволь, все равно коляску ждать.

И они направились к больничным корпусам.

– Сначала думал – истерия, побочный эффект пристрастий всяких, – рассказывал между делом, пока шли, Юсупов. – Она же из клуба Сечиной-Ледянской. Слыхал про такую?

– Слыхал, – вздохнул Родин и поежился, хотя было тепло. – Стихи, эмансипация, морфинизация, декаданс…

– Вот-вот. Ну по ней видать: морфинистка со стажем. Ну и с кокаином знакома. Я ей детоксикацию делал. Нулевой эффект! Даже хуже.

– Хуже?

– Крик, вой: не трогайте меня, я умираю, я горю!

– Жар?

– Жар, а как же. Нервная горячка.

– Пускали кровь?

– Помилуй, брат, конечно. Нулевой эффект.

– Морфий давали?

– Какой морфий, Георгий? Чай, не психиатрия, морфием да опиатами экспериментировать. Все подотчетно – для наркоза! Да и где это видано: морфинистку лечить морфием?

– Так, а что осмотр показал?

– Жар, истерика, горячечный бред.

– Так ты уверен, что горячка нервная?

– Она осматривать-то не дается. «Где болит?» – «Везде болит. Душа болит!» И выть опять.

– Позволь мне все же осмотреть ее.

– Да осмотри, отчего нет. Но тут я сразу скажу: надо везти в пятый корпус, там Лутченко осмотрит. Это его епархия – душевные болезни. А мы с тобой телом займемся. Но хочешь – осмотри. Порази меня как психиатра.

В палате на узенькой железной койке, на сером застиранном больничном белье, свернувшись калачиком, лежал наполовину истаявший бледный восковой ангел, разметавший по подушке белокурые волосы и глядящий исподлобья огромными, лихорадочно блестящими глазами.

Родин вымыл руки, надел халат, присел на край кровати. Дыхание больной было тяжелым, хриплым. Лоб – он потрогал – чрезвычайно горячим. Измерил пульс: учащенный – от горячки.

– Как же попал к нам столь прекрасный ангел? – мягко начал Родин.

– Я не ангел, – тихо, хрипло, но решительно проговорила девушка, съежившись не то от страха, не то от боли. – Я демон. Демон глаголет во мне, внутри меня, он боль несет, и я вещаю его устами… Иначе мне конец, и он меня пожрет…

Внимательный глаз Родина подметил эту деталь.

– Ну я же говорил, – пожал плечами Юсупов. – Бред, да еще в стихах.

– Вы не будете против, если я вас осмотрю? – спросил Родин.

– Буду, – сказала девушка, съеживаясь в клубок еще больше.

Родину не понравилась эта закономерность.

– Вы не могли бы лечь прямо, на спину? Я сделаю простой осмотр.

– Нет, – настаивала девушка, все сильнее прижимая руки к животу.

– Хорошо, лежите так. Если позволите, я только задам пару вопросов.

Девушка промолчала.

– В вашей карте написано, что вас зовут Лилия. Это так?

– И да и нет, – еле слышно ответила девушка.

– Красивое имя, как у цветка.

– Мое имя – Лилит. Я – первая жена Адама, которую он бросил, предал, променял на толстомясую Еву… И меня утешил и согрел своим жаром мой круторогий повелитель… И мне горячо… Душа моя пылает в пламени первородного огня!

– Тьфу, – только и сказал Юсупов и перекрестился. – Тут мало психиатра, надо бы на отчитку ее.

Молчание. Родин внимательно смотрел на восковое личико красавицы, страдальчески сморщившееся. От чего?

– Вы попали сюда потому, что вас кто-то сильно огорчил?

Лилия молча помотала головой.

– Напугал?

Снова молчаливое отрицание.

– Сделал больно?

Снова – нет.

– Мой повелитель не делает больно. Его боль – это любовь.

– Так что вас беспокоит, Лилия?

– Вы. Уходите.

– Я не могу уйти. Я дал клятву Гиппократа. Лечить людей даже против их желания.

– Я здорова. Отпустите меня.

– А ваши температурные листы говорят об обратном, Лилия. Вы больны, и я обязан понять чем.

Неожиданно она повернула к нему свое лицо. Очень бледное, тонкое, болезненное, изможденное. Снедаемое лихорадкой. Но очень красивое.

«Это не безумие, – думал Родин. – Что угодно – морфинизм, дурной нрав, отрицание себя, тяжелое детство, несчастная любовь… что угодно. Но это не безумие. Это воспаление. Готов поклясться!»

Внезапно Лилия застонала и снова еще туже свернулась клубком.

– Вам больно? – спросил Родин.

Молчаливые кивки в ответ.

– Боль в животе?

Кивок.

– Простите, я обязан спросить, вы не беременны?

Резкое молчаливое отрицание.

– Вы… – не закончив, Родин обернулся к присутствующим. – Господа, вы не могли бы нас оставить. На минуту?

Все вышли.

– Вы… – продолжил Родин, изо всех сил стараясь быть деликатным, – вы… не подвергались насилию… со стороны… мужчины?

Резкий поворот головы и вызывающий всполох глаз. Резкий отрицательный кивок.

– Простите, простите великодушно, я должен исключить… как врач…

Лилия молча отвернулась.

– Тогда продолжим. Боль справа?

Кивок.

– Острая?

Кивок.

– Тошнота?

Слабый кивок.

– Убери руки! – Девушка внезапно заорала голосом базарных торговок. – От них свет, от них боль!

– Готовим операционную!!! – внезапно громкий голос Родина огласил больничный коридор.

Юсупов и сестры, стоящие у двери, вздрогнули.

– Зачем операционную, Георгий? – спросил Юсупов, заглядывая в палату.

– Операционную срочно! – кричал Родин, не обращая на него внимания. – У нас аппендикс! Немедленно готовить! Немедленно промывать! Оперировать буду лично!

Уже когда ему мыли руки спиртом, мелькнула неуместная мысль: «На открытие“ Золотого витязя”, стало быть, не успею… Ну зато жизнь спасу, оно важнее…»

Уже после блестяще выполненной операции, когда Родин курил у малой операционной, держа сигарету в щипцах, чтобы не перепачкать ее окровавленными руками, он глянул на часы. Седьмой час пополудни, опоздал в музей. Ну и бог с ним. Сейчас, видно, уже банкет, а приходить на важное для старого приятеля событие, чтобы выпить, а не разделить его радость, непорядочно.

Однако музей посетить ему все-таки пришлось. Не прошло и получаса после того, как в ведро отправился окровавленный воспаленный аппендикс Лилии Богородской, в больницу вбежал мальчишка в карнавальном костюме татарчонка и завопил на весь коридор благим матом:

– Главного доктора! В музей! Двойное убийство! Профессор Смородинов при смерти!

Глава третья

Старокузнецк – город хоть и большой, а все равно до столицы далековато. При всей его развитости, провинция провинцией. Люди простые, радушные, хлебосольные и, увы, доверчивые к столичному лоску.

Потому часто так случалось, что всякие столичные прощелыги получали здесь теплый прием. Бывало, что какого-нибудь дрянного московского актеришку, канатного плясуна или офицеришку средней руки встречали с хлебом-солью всем Старокузнецком. Зато представьте себе, какой фурор произвел здесь бас-профундо из Большого, или боевой ротмистр с Балкан, или модный драматург из Петербурга!

Так что несложно представить, какого переполоху наделала в городе статья, напечатанная в губернской газете:

Провинциальный историк переписывает мировую историю!

В ближайшее время в Старокузнецком краеведческом музее состоится событие, обещающее стать настоящей исторической сенсацией.

Известный далеко за рубежом империи профессор кафедр истории и археологии доктор русской истории Старокузнецкого университета г-н Денис Смородинов сделал открытие чрезвычайного значения, которое произвело настоящий переворот во всей исторической науке.

Последние несколько месяцев все научно-историческое сообщество было взбудоражено сообщением о том, что проф. Смородинов со своим приемным сыном г-ном Гусевым близок к находке древней статуэтки – «Золотого витязя», которая якобы является ключом к сокровищнице легендарного крымского разбойника Ахмет‑бея.

И вот на прошлой неделе стало известно о том, что «Витязь» найден! Более того, проф. Смородинов утверждает, что вскоре рассчитывает обнаружить несметные богатства крымского князя!

А пока, в ознаменование открытия мирового значения, в Старокузнецком краеведческом музее в течение нескольких дней будет производиться демонстрация золотой фигурки всем интересующимся историей, каковых, мы уверены, наберется немало. Торжественное открытие экспозиции, на которое приглашены светила исторической науки из обеих столиц и даже из-за рубежа, станет крупнейшим событием культурной и научной жизни не только самой Старокузнецкой губернии, но и всей империи и даже мира!

Статуэтка уже помещена в губернский краеведческий музей, стараниями профессора Смородинова крупнейший в Поволжье, и покамест ее тщательно скрывают от глаз любопытствующей публики. Открытие экспоната назначено на понедельник, 24 апреля.