Посмертные записки Пиквикского клуба - Чарльз Диккенс

Пока городская знать — Балдеры, Клабберы, Снайпсы — блюла свое достоинство в почетном конце зала, другие классы общества подражали ее примеру в других частях зала. Менее аристократические офицеры 97-го полка уделяли свое внимание менее важным семьям портовых чиновников. Жены законоведов и жена винного торговца возглавляли общество рангом пониже (супруга пивовара бывала у Балдеров); а миссис Томлинсон, содержательница почтовой конторы, казалось с общего согласия, предводительствовала купечеством.

Одним из самых популярных членов своего кружка был маленький толстый джентльмен с бахромой торчащих черных волос, окаймлявших большую плешь, доктор Слеммер, военный врач 97-го полка. Доктор угощался табачком из всех табакерок, со всеми болтал, хохотал, танцевал, шутил, играл в вист — всюду поспевал. Ко всем своим многообразным занятиям маленький доктор присовокуплял еще одно, более важное: он, не щадя сил, оказывал самое неослабное внимание маленькой пожилой вдове, чье роскошное платье и обилие украшений обещали лакомое добавление к скромному докторскому жалованью.

Именно на доктора и на вдову устремлены были взгляды мистера Тапмена и его приятеля, когда последний прервал молчание.

— Денег тьма — старуха — надутый доктор — прекрасная идея — чертовски весело, — срывались с его уст маловразумительные словосочетания.

Мистер Тапмен испытующе посмотрел на пего.

— Пойду танцевать со вдовой, — заявил тот.

— Кто она? — спросил мистер Тапмен.

— Понятия не имею — вижу первый раз в жизни — оттеснить доктора — попробуем.

И незнакомец пересек комнату и, облокотившись о каминную доску, устремил на толстую физиономию старой леди взор, полный почтительного и меланхолического восхищения.

Мистер Тапмен взирал безгласно и удивленно. Его приятель быстро преуспевал; маленький доктор танцевал с какой-то другой леди; вдова уронила веер, приятель поднял его и вручил ей — улыбка — поклон — реверанс несколько слов. Затем он смело подошел к распорядителю и вернулся вместе с ним к вдове; краткая пантомима представления; новый знакомец мистера Тапмена занял место в кадрили рядом с миссис Баджер.

Сколь ни велико было удивление мистера Тапмена перед этой стремительностью действий, изумление доктора было неизмеримо больше. Незнакомец был молод — вдова польщена. Она перестала замечать ухаживания доктора, а негодование последнего не производило на его невозмутимого соперника ни малейшего впечатления. Доктор Слеммер остолбенел. Он, доктор Слеммер 97-го полка, вытеснен мгновенно, и кем? — субъектом, которого никто раньше не видел и которого никто здесь не знал. Доктор Слеммер — доктор Слеммер 97-го полка — отвергнут! Неслыханно! Быть не может! Но — увы! — это так. Что это? Представляет своего приятеля? Глазам не верится!

Он посмотрел снова и с горечью убедился, что зрение его не обманывает: миссис Баджер танцевала с мистером Треси Тапменом — ошибиться было невозможно; вдова с необычайной живостью носилась по залу, а мистер Треси Тапмен приплясывал около нее. Лицо его выражало необычайную торжественность. Он танцевал так (как танцуют многие), словно кадриль — не веселая забава, а жестокое испытание для наших чувств, требующее непреклонной выдержки.

Терпеливо и молча доктор выносил и это и все, что последовало: угощение нигесом[23], заботу о стаканах, добывание печенья и кокетничанье; но через несколько секунд после того, как незнакомец исчез, чтобы проводить миссис Баджер до кареты, доктор молниеносно вылетел из комнаты, и долго сдерживаемое негодование изошло потом, проступившим сквозь каждую пору его физиономии.

Незнакомец вернулся, мистер Тапмен был с ним. Незнакомец что-то ему шептал и смеялся. Маленький доктор жаждал его крови. Он ликует! Он одержал победу!

— Сэр, — произнес он грозно, протягивая свою визитную карточку и отступая в угол вестибюля, — меня зовут Слеммер, доктор Слеммер, сэр, Девяносто седьмого полка, Четемские казармы… Моя карточка, сэр… — Он хотел еще что-то прибавить, но задохнулся от бешенства.

— Слеммер? — холодно переспросил незнакомец. — Очень рад — вы внимательны — но я не болен, Слеммер — когда заболею — позову вас.

— Вы… вы проходимец, сэр! — задыхался взбешенный доктор. — Трус! Лгун! Э… Э… потрудитесь дать мне свою карточку, сэр!

— А, понимаю, — бормотал незнакомец, — здесь слишком крепкий нигес — щедрый хозяин — весьма неблагоразумно — весьма — лимонад лучше — в комнатах жарко — пожилые джентльмены — утром будет голова трещать — прискорбно — прискорбно…

И он слегка попятился.

— Вы остановились в этой гостинице, сэр, — бесновался маленький доктор, — сейчас вы пьяны, сэр, утром вы обо мне услышите. Я разыщу вас, сэр! Разыщу, где бы вы ни были!

— Скорей всего, где меня не будет, — невозмутимо ответил незнакомец.

Доктор Слеммер бросил на него кровожадный взгляд и, негодуя, напялил на себя с размаху шляпу. Мистер Тапмен с приятелем поднялись в спальню мистера Тапмена, дабы вернуть одеяние ничего не подозревавшему мистеру Уинклю.

Этот джентльмен спал непробудным сном, и костюм скоро был водворен на место. Незнакомец пребывал в крайне веселом расположении духа, а мистеру Треси Тапмену, возбужденному вином, нигесом, огнями и лицезрением леди, все происшедшее казалось изысканной шуткой; после попыток отыскать в своем ночном колпаке отверстие, предназначенное для головы, мистер Треси Тапмен, надевая ночной колпак, опрокинул подсвечник и, совершив ряд сложных эволюций, добрался до постели и моментально погрузился в сон.

Едва только пробило на следующее утро семь часов, как всеобъемлющий дух мистера Пиквика был выведен из бессознательного состояния, в которое погрузил его ночной сон, громким стуком в дверь.

— Кто там? — приподнимаясь на постели, спросил мистер Пиквик.

— Коридорный, сэр.

— Что нужно?

— Сэр, не можете ли вы сказать, кто из ваших знакомых джентльменов носит светло-синий фрак с золоченым значком и с буквами П. К. на нем?

«Должно быть, он взял почистить платье и позабыл, чье оно», — подумал мистер Пиквик и ответил:

— Мистер Уинкль, третья комната направо.

— Благодарю вас, сэр, — ответил коридорный, удаляясь.

— В чем дело? — закричал мистер Тапмен, когда громкий стук в дверь пробудил его от глубокого сна.

— Мне нужен мистер Уинкль! — послышался голос коридорного.

— Уинкль! Уинкль! — крикнул мистер Тапмен мистеру Уинклю, который спал в соседней комнате.

— Алло! — отозвался слабый голос с постели.

— Вас кто-то спрашивает… там у двери… — С трудом выдавив из себя эти слова, мистер Тапмен повернулся на другой бок и снова заснул.

— Спрашивает? — повторил мистер Уинкль, спрыгивая с постели и натягивая на себя необходимые принадлежности туалета. — Спрашивает? Кто бы это мог спрашивать меня так далеко от Лондона?

— Джентльмен ждет в столовой, — сказал коридорный, когда мистер Уинкль открыл дверь. — Джентльмен говорит, что ему обязательно нужно вас видеть и задержит он вас недолго.

— Странно, — пробормотал мистер Уинкль. — Я сейчас приду.

Он поспешно надел халат, закутался в плед и спустился по лестнице. Старуха и двое служителей занимались уборкой в столовой, у окна стоял офицер в мундире. Он повернулся при входе мистера Уинкля и чопорно поклонился. Приказав слугам выйти и плотно прикрыв за ними дверь, он сказал:

— Мистер Уинкль, если не ошибаюсь?

— Да, меня зовут Уинкль, сэр.

— Надеюсь, вас не удивит, сэр, если я скажу, что пришел к вам по поручению моего друга, доктора Слеммера Девяносто седьмого полка.

— Доктора Слеммера? — переспросил мистер Уинкль.

— Доктора Слеммера. Он поручил мне довести до вашего сведения его мнение, что вы вели себя вчера вечером не по-джентльменски и (добавил он) что ни один джентльмен не может позволить себе такого поведения по отношению к другому джентльмену.

Удивление мистера Уинкля было столь непритворным и очевидным, что не ускользнуло от внимания друга доктора Слеммера; поэтому он продолжал:

— Мой друг, доктор Слеммер, просил меня прибавить, что, по его убеждению, вчера вечером вы были и состоянии опьянения и, может быть, не отдаете себе отчета в степени оскорбления, вами нанесенного. Он поручил мне также заявить, что в случае ссылки на это обстоятельство, как на оправдание вашего поведения, он согласен принять ваше письменное извинение, которое я вам продиктую.

— Письменное извинение? — повторил мистер Уинкль в крайнем возбуждении.

— Разумеется, последствия отказа вам ясны, — холодно добавил посетитель.

— Вы уверены, что это поручение относится именно ко мне? — спросил мистер Уинкль, чей рассудок пребывал в результате этого необычайного объяснения в самом безнадежном смятении.