Рассказы о любви - Елена Шерман

На последнем съезде народных депутатов СССР он был самым молодым депутатом. Войдя в большую политику перед распадом страны, он не ушел из нее после 1991 года, сумел не просто удержаться на плаву, но взмыть вверх и, неоднократно меняя различные посты, стать председателем одного из думских комитетов. В его родном городке, ставшем теперь заграницей, о нем вспоминали охотно, с вполне понятным умилением, но не лишенным недоуменного оттенка: надо же, был такой хулиган, так плохо учился, и вот он в телевизоре, и в такие люди вышел, кто б мог подумать!

А сам он вспоминал свою юность и строгую девочку Марту с неизменным теплым чувством, на самом дне которого затаилась капля горечи. И иногда, крайне редко, но мерещилось ему, словно что-то самое важное прошло мимо него, словно самая заветная мечта не сбылась и словно ему, признанному счастливчику, в чем-то главном не повезло. Первую свою любовь он не видел с самого окончания школы, и именно поэтому образ ее, ставший расплывчатым и туманным, одновременно приобрел от лет, как персидский ковер, подлинное благородство красок. Серьезная девочка с косичками стала казаться чем-то вроде идеала, чем-то вечно-женственным и манящим, как улыбка Моны Лизы, и порой ему очень хотелось твердо знать, что она в курсе его успехов, гордится им и жалеет о своей давней неуступчивости. Выяснить, где она и как, было не очень трудно, но, с другой стороны, зачем? Если уж идеализируешь прошлое, нужно сохранять его в неприкосновенности. И когда судьба решила смилостивиться над ним и столкнуть лицом к лицу с той, кого так безответно и долго любил, он вздрогнул.

Встреча состоялась, как водится, "средь шумного бала, случайно". На большом фуршете в киевском дворце съездов, посвященном открытию дней русской культуры на Украине, к нему, возглавлявшему думскую делегацию, подошла все той же энергичной походкой та самая Марта. Конечно, она изменилась, но, как тут же заметил он, с облегчением вздохнув, не до неузнаваемости. Тоненькая девочка превратилась в крепкую женщину: немного пополнела и раздалась в бюсте и бедрах, длинная темная коса превратилась в короткую стрижку, лицо округлилось, черты его чуть-чуть расплылись, в уголках глаз виднелись морщинки; словом, человек переменился так, как должен перемениться за двадцать лет - но не более. Так что смутный и странный дискомфорт вызывала в нем отнюдь не внешность. Дело было в другом. От ее строгого темно-синего костюма с непременной золотой брошкой на лацкане, тупоносых лаковых туфель на высоких каблуках, золотого зуба в углу рта и громкой, уверенной манеры говорить так и несло провинцией, как лаком для волос - от чересчур тщательно уложенной прически, и этот аромат слегка его коробил. Снобизм, конечно, но тем не менее.

Решительно протянув ему руку с улыбкой, которую она, вероятно, считала лукавой - одними уголками рта - Марта бодро поприветствовала его следующими словами:

-- Надеюсь, Николай Иванович, вы меня помните?

"Еще бы!" - хотел он воскликнуть, но, к счастью, сдержался и спокойно ответил:

-- Если не ошибаюсь, Марта Лукашевич?

-- Уже не Лукашевич, а Буряк! - блеснула золотым зубом женщина. - Мы все, бывшие одноклассники, помним вас и гордимся вашими успехами.

Глупо, конечно, но на миг сердце его сжалось. Что она скажет теперь, через столько лет? Ведь ясно, это распевка, формула вежливости, а главное, ради чего она подошла, она скажет чуть позже. Признается, что жалеет о прошлом? Или - вдруг - сознается, что и она тайно была влюблена в него и не признавалась из гордости? Он смотрел на ее оживленное разговором и шампанским лицо и, почти не слушая, что она рассказывает, все ждал: что же? Что она скажет? Так смотрит на свои приборы ученый, после двадцати лет неудачных экспериментов вплотную подошедший к открытию, к разгадке мучившей его тайны.

Что она скажет?

Пока Марта охотно рассказывала о своей жизни. Конечно, жизнь ее сложилась правильно и добротно, чего и следовало ожидать от отличницы. Все мечты сбылись - красный диплом пединститута, учительство, счастливое замужество и двое детей.

-- ... Вот уже два года я возглавляю местное отделение фонда "Христиане - детям Украины". Наш фонд занимается помощью детям-инвалидам, сиротам, детям из малоимущих семей.

Сообщив эту совершенно ненужную ему информацию, она вдруг замолчала, вся как-то внутренне подобралась, и он понял, что то главное, ради чего она подошла, сейчас будет сказано. Все равно, пусть прошла тысяча лет, и нет той страны, и нет тех детей - чистенькой барышни и вихрастого хулигана, и ничего не повернуть и не изменить, все равно - что-то еще осталось на дне души, как остается лужица воды на дне высохшего русла пустынной реки, если среди песка проросла чахлая трава и если сердце его сжалось. Говори же, говори, ведь для чего-то мы встретились снова.

И она сказала. Цитирую дословно. С шумом выдохнув воздух и как бы кокетливо взглянув на него, она сказала:

-- И увидев вас, я подумала: такой человек, как вы, не откажется пожертвовать для нашего фонда - и в память старой дружбы (она снова хитро улыбнулась), и потому, что это благородное, богоугодное дело. Можете дать, сколько хотите - гривен сто, двести, если нет гривен, можете рублями. Вот моя визитка с номером нашего счета в банке. Ваш взнос пойдет на рождественские подарки детям-сиротам. У нас на учете триста шестьдесят три ребенка - круглых сироты!

Боюсь, она так и не поняла, о чем он изумленно выдохнул "И это все?!" и почему он с такой радостной, широкой улыбкой тут же вручил ей все наличные деньги, и еще обещал перечислить на счет известную сумму. Впрочем, оно и к лучшему.

ЖЕРТВА ВО ИМЯ ЛЮБВИ

Есть такое индийское кино - "Жертва во имя любви". О чем эти непременные две серии, ясно уже из названия. Там главный положительный герой ради спасения любимой совершает грандиозный поступок: сбивает обыкновенным камнем вертолет с главным отрицательным героем, норовившим влюбленных расстрелять из огнемета. Но кровавому злодею, конечно, обломилось, брошенный сильной рукой камень угодил прямо в бензобак и вертолет рухнул в глубокую пропасть. Хотя фильм, конечно, как и вся бомбейская кинопродукция, есть зрелище сугубо на любителя, но даже скептически настроенному зрителю порой приятно посмотреть (пусть и ироническим оком) на красивых людей и сильные страсти с непременной счастливой развязкой в финале. А если кто упор не воспринимает любовные сцены, в которых герои изъявляют свои чувства птичьим способом - пением и плясками, то для него написано много толстых и приятных книг на те же вечные темы. Взять хотя б, чтоб далеко не ходить, Дюма-отца. Куча романов, и везде куча подвигов ради прекрасных дам. "Шо, -- говорит д'Артаньян в "Трех мушкетерах", -- да я ради Констанции любому пасть порву!" И ведь точно, миледи не то что пасть порвал, а голову отвинтил в конце книжки. Правда, Констанция к этому времени уже преставилась, бедняжка, но это уже пустяки. Главное - что человек слово сдержал. Сразу видно - герой. Настоящий мужчина, на отсутствие в наше время которых так усиленно сетуют интеллигентные дамы среднего возраста.

Да, вздыхают они, повывелись, исчезли из нашей прозаической жизни яркие личности и красивые поступки! Какие там жертвы во имя любви - попросишь его за хлебом сходить, так он заявляет, что о таких подвигах мы не договаривались. То ли дело в былые времена: прекрасная дама только моргнет рыцарю правым глазом - рыцарь мигом, даже не пообедав, отправляется в Палестину воевать с неверными. Потом, правда, выясняется, что прекрасной даме просто соринка в глаз попала, и она вовсе не собиралась подвергать возлюбленного такому тяжкому испытанию - но поздно. Он уже покрыл себя бессмертной славой, лично заколов пять тысяч сарацин, и все менестрели от Бремена до Прованса дружно славят его имя.

А теперь, увы, обмелели реки благородных страстей и высохли озера глубоких чувств - кругом одни качки, жлобы и тихие тунеядцы, так что некого даже пригласить в субботу вечером на чашку липового чаю.

При всем уважении к интеллигентным дамам среднего возраста и их богатому жизненному опыту позволю себе категорически с ними не согласиться. Романтики не стало меньше в нашей жизни, она просто видоизменилась, приобрела другие формы, другой вид. Но сказать, что она ушла совсем, что это уже не романтика - это все равно что твердить, что Гоголь, читаемый с экрана компьютера, это не тот Гоголь, который в потрепанной книжке. Итак, за мной, читатель, и я расскажу тебе про красивый и сильный поступок, случившийся в наши дни, про самую настоящую жертву во имя любви.

Жил да был один симпатичный молодой человек, студент института физкультуры. Жизнь его была легкая и приятная: отличный возраст - 20 лет, идеальное здоровье, отличная семья, хорошие друзья; учеба не слишком его напрягала, а житейских проблем не было вовсе. И разумеется, когда в жизни человека все идет так хорошо, он, как правило, не находит более умного занятия, чем поиск приключений на свою задницу.