Пообещай мне счастье - Милли Адамс

планируешь погубить меня.

- Все очень просто. Я хочу, чтобы «Эмбиент» стала дочерней компанией «Магнума».

Наказание должно было оказаться соразмерно проступку, хотя даже сейчас под его яростью скрывались жалость и непонимание.

- Ты хочешь купить меня? Я думаю, что это действие нарушает множество антимонопольных законов, Гуннар. И тебе ни за что не позволят так поступить.

- Я не согласен. Есть и другие крупные технологические корпорации. Такие же влиятельные, как твоя. И в любом случае у моей компании есть и другие способы влияния.

- Почему я должна соглашаться на это?

- Потому что альтернатива - судебное разбирательство, которое вполне может окончиться тюрьмой. Ты совершила серьезное преступление.

- Ты действительно хочешь, чтобы меня арестовали?

- Твой отец добивался бы ареста моего отца в подобной ситуации. И ты думаешь, что я должен щадить тебя, потому что ты женщина?

Олив презрительно фыркнула:

- Какая невероятная жестокость.

Он видел: она на самом деле не верила, что он сделает это.

- Неправильно с твоей стороны совать нос в мои дела и затем соблазнять меня.

- Ха! Соблазнять тебя. В последний раз, когда я читала сплетни в Интернете, не у меня был целый форум, посвященный моему сексуальному мастерству, Гуннар. Так что если кто и соблазнял…

- Разве я снял рубашку посреди своей гостиной?

- Нет. Но некоторые люди сочли бы тонны шоколадных кексов, которые ты мне дарил, знаками симпатии.

- Я не собираюсь этого отрицать.

- Чего я хотела, - сказала она, наклоняясь, - так это завершить то, что не успел отец. Я больше не желала тебя видеть. Я мечтала выйти на первое место в бизнесе, и я хотела разобраться… Чтобы закончить наше вечное противостояние. Потому что ты знаешь, Гуннар, если прения с человеком, который переходит дорогу в каких-дибо деловых вопросах, возбуждают меня больше поцелуев с другим мужчиной, что-то явно идет не так. Я просто хотела покончить с этим безумием. Вот и все.

Признание Олив показалось Гуннару искренним. Это заставило его посмотреть на нее и увидеть свою Оливку. Ту самую девушку, о которой он заботился все это время. Но она показала, что ей нельзя доверять. Он всегда был неравнодушен к ней, но никогда не прикасался к ней за все эти годы, и на то была причина. Он испытывал к ней глубокую привязанность, но никогда не планировал, что Олив останется надолго в его жизни. Он не хотел романтики и крепких привязанностей.

Одно дело защищать Олив на расстоянии, заботиться о ее благополучии, ее безопасности. Но он никогда не хотел ни жены, ни детей, и ему не приходило в голову втягивать женщину в свою жизнь таким образом. Поэтому Гуннар никогда не прикасался к ней, зная, что только причинит ей боль. Но Олив сама причинила ему боль. Нет. Он не пострадал. Он был в ярости.

- Это была прекрасная речь, - сказал Гуннар, - мы продолжим говорить об этом, когда разберемся с причинами твоего нездоровья…

Олив посмотрела в окно:

- Где мы находимся?

- Едем к врачу.

Она взглянула на него, прищурившись. Машина проехала к медцентру, и их немедленно провели внутрь, где у Олив проверили температуру и измерили давление, пока она лежала, завернувшись в одеяло, на бархатной кушетке.

- Мне не нужен врач, - запротестовала она.

- У вас, кажется, обезвоживание, - сказала медсестра, принимающая пациентов.

Гуннар повел плечом.

- Что я тебе говорил?

- И что это такое? Ты просто не можешь отправить меня в тюрьму? Я не хочу здесь находиться.

- Мне нужно, чтобы мои конкуренты были здоровы. По той же причине, по которой я не занимаюсь корпоративным шпионажем, Олив. Мне даже нравятся мои принципы. Жаль только, тебе они явно не по душе.

- Пройдите в туалет, - позвала медсестра, - нам нужен анализ мочи.

- Я не хочу его сдавать, - упрямо заявила Олив.

Гуннару все казалось странным, и само его присутствие при этом разговоре, и нежелание Олив сдать банальный анализ…

- Если вы беспокоитесь, что мы обнаружим наркотики, - сказала медсестра, - у нас все строго конфиденциально.

- Нет, у меня просто фобия к лабораториям, и вообще это вторжение в частную жизнь…

Гуннар на мгновение вернулся в недавнее прошлое. Он застал ее с пачкой соленых крекеров - она упала в обморок - она не хочет сдавать анализ. Это не наркотики, Олив не станет рисковать своим светлым разумом. Значит…

- Олив! Ты беременна?

Глава 5

Стены клиники словно обрушились на Олив.

- Иди и сделай тест! - закричал Гуннар.

- Ты не можешь заставить меня что-то делать. - Ее лицо побледнело еще сильнее.

- Не падай в обморок, - приказал он.

- Ты смешон, это не регулируется приказом… - Она тяжело дышала, снова прижав руку ко лбу. - Я не знаю… Я не… Это просто так… Это может быть что угодно. Переутомление, нервы из-за нашего противостояния… мало ли отчего нет месячных…

- В основном чаще всего причина - это беременность, - сказала медсестра.

У Олив тут же закружилась голова. Она всю свою жизнь готовилась к тому, чтобы управлять компанией своего отца. Она знала, как сосредоточиться только лишь на задачах бизнеса, отбросив все остальные проблемы. Она не представляла, как быть матерью. Олив даже не рассматривала такую возможность. Столкнувшись с перспективой того, что весь ее мир изменится резко и бесповоротно, она почувствовала полную растерянность.

- Я не спрашивала, - сказала Олив, направляя свой гнев на бледную женщину, которая явно не знала, что говорить. У Олив возникло ощущение, что она была примерно такого же цвета. Она столкнулась лицом к лицу со своей предполагаемой беременностью, о чем даже не желала думать. Ей хотелось сбежать, причем немедленно и без оглядки.

- Иди и сделай тест, - сказал Гуннар повелительно. - Сообщите мне результат, - обратился он к медсестре.

И Олив обнаружила, что слушается его беспрекословно. Она подумала, что найдет способ выскользнуть через черный ход. Но обратного пути не было. Туалет был с розовыми обоями и продавленной кушеткой в углу. «Отлично. Кушетка для обмороков. То, что нужно».

Сделав тест, она на секунду села на кушетку, а затем легла. Ее сердце бешено колотилось. Гуннар был зол на нее. И он имел на эти эмоции полное право, полагала Олив. Ей казалось разумным сорвать его контракт и больше никогда не видеть