Третья пуля - Стивен Хантер

– Я должен тратить на тебя средства из программы защиты свидетелей Департамента юстиции, – кипятился Ник. – Кем ты себя возомнил, Марком Лейном?[10] Это сделал Освальд, и больше никто. Об этом свидетельствуют результаты всех расследований, самые последние компьютерные реконструкции, к этому заключению пришли все комиссии. Только сумасшедшие и вегетарианцы верят в заговор. Послушай, приятель, если станет известно, что я влез в это дело, Ренфро надерет мне задницу.

– Ценю твое расположение, – нарушил наконец молчание Свэггер. – И, пожалуйста, не думай, будто я сошел с ума. Я считаю, мой мозг функционирует вполне нормально. Медленно, как всегда, но нормально.

Ник издал звук, означавший разочарование.

– Приятель, мне не следовало даже пытаться перехитрить тебя. Кеннеди! Мог ли я подумать, что ты залезешь в эту яму с дерьмом!

– Если тебе нужно оправдание, ты можешь сказать им, что занялся расследованием убийства. Человек приезжает из Балтимора в Даллас, затем возвращается домой и погибает при обстоятельствах, которые очень напоминают профессионально организованное убийство.

– Расследование убийства в Балтиморе не входит в нашу юрисдикцию, – с раздражением возразил Ник. – Оно находится в компетенции местных властей.

– Сбивший его водитель приехал в Балтимор, чтобы выполнить эту работу, откуда-то – возможно, из Далласа. Это абсолютно точно, поскольку во всем мире одновременно действуют не более двух-трех профессиональных автомобильных киллеров, и, насколько мне известно, в Балтиморе их нет.

– Это ровным счетом ничего не значит. Его мог сбить пьяный.

– Я видел рапорт, составленный в Балтиморе. Там был свидетель: девушка, выгуливавшая собаку. Она все видела. После наезда он нажал на акселератор и умчался по прямой линии, не виляя и не отклоняясь в стороны, затем совершил резкий поворот влево на большой скорости и секунды через три скрылся из вида. При этом не было слышно визга тормозов, не осталось следов юза или заноса на обочину. Налицо все признаки профессионального вождения, пусть даже в Балтиморе и не обратили на это внимания. Если он приехал в город откуда-то, это твой клиент, и если ты задержишь его и докажешь, что он пересек границы между штатами, чтобы совершить преступление, то им наверняка заинтересуется прокурор Балтимора, и этот парень сгниет в тамошней тюрьме.

Ник знал, что этого едва ли будет достаточно. Он тщательно обдумал ситуацию, пытаясь понять, что из нее можно выжать. И пришел к выводу: заказные убийства случаются довольно редко, и арест киллера может стать хорошим достижением в карьере, несмотря на препоны со стороны мистера Ренфро. Возможно, если этот водитель-ас окажется закоренелым преступником и будут представлены достаточно убедительные доказательства – а Свэггер умеет это делать, – они могут привлечь группу экспертов из «Формулы-1», чтобы прикрыть его задницу и избавить всех от препирательств в суде. Пресса любит, когда ребята из «Формулы-1» выводят злодеев на чистую воду.

– Если будешь иметь дело с представителями местных властей, не упоминай фамилию Кеннеди. Ни в коем случае. Речь идет о межштатном преступлении. Я не хотел привлекать местного агента и воспользовался услугами одного парня, который работал раньше на ФБР. Которого я знаю и которому доверяю. Вот так. Кстати, кто ты на этот раз?

– Некий Джон «Джек» Брофи, горный инженер на пенсии, проживающий в Бойсе. Я навел справки о себе: эти ребята проделали действительно хорошую работу. Сегодня такое встретишь нечасто, – ответил Свэггер.

– Программа защиты свидетелей была разработана с целью сохранения жизни осведомителям в стане мафии, дабы те могли начать новую жизнь. Правда, обычно они вновь становятся самими собой. Эта процедура стоит дорого и занимает много времени. Поэтому-то я и не люблю применять ее в отношении кого бы то ни было, если его не зовут Вито[11].

– Хорошо, если тебе так больше нравится, зови меня Вито.

– Изложи мне свой план, Вито.

– У меня имеется записная книжка погибшего. Информации из нее можно почерпнуть немного, так как его почерк настолько ужасен, что бо́льшую часть записей прочитать просто невозможно. Она содержит расписание его встреч. Знаю точно, куда он ездил, с кем беседовал и о чем. Я пойду по тому же самому пути. Возможно, кто-то попытается разделаться со мной. Тогда что-нибудь и выяснится.

– Боже мой, неужели ты это серьезно? Тебе шестьдесят шесть лет, у тебя уже десять лет не работает бедро, – и ты собираешься выступить в роли приманки? С чего ты взял, что сможешь противостоять профессионалу, который лет на сорок моложе тебя, и при этом остаться в живых?

– Если дело дойдет до оружия, я до сих пор выбиваю девяносто девять из ста.

– Ты вооружен? – спросил Ник.

– Пока нет. Если почувствую, что оказался в чьем-то прицеле, у меня имеется «супер» калибра.38 с тремя обоймами, спрятанный в моей комнате в отеле «Адольфус». Я думаю, если придется стрелять, то через ветровое стекло или дверные панели. Следовательно, понадобятся скорость и сила, а не пространство.

– Эти винтовки рикошетят как сумасшедшие.

– Я знаю. Буду соблюдать осторожность.

– Хорошо. Дам тебе номер телефона, по которому будешь звонить мне каждое утро и сообщать о своем расписании и планах на день. По возможности буду обеспечивать группой поддержки, для пущей уверенности, что у тебя никого нет на хвосте. Если кто-то обнаружится, я позвоню на мобильник, который ты получишь от меня, и мы устроим на него засаду. Я не должен говорить тебе это как друг, но как федеральный служащий – обязан: не надо строить из себя ковбоя. Стреляй только в том случае, если стреляют в тебя или если твоя жизнь подвергается опасности. Мне очень хочется, чтобы дело обошлось вовсе без стрельбы – не потому, что боюсь, что ты промахнешься, а потому, что один из них может застрелить осиротевшего вундеркинда-скрипача по пути в Осло за Нобелевской премией мира. Держи меня в курсе, брат Брофи, иначе я буду вынужден арестовать тебя.

– Я всегда играю по правилам.

– Нет, никогда! Что уже немало поспособствовало моей карьере. Если ты скажешь, что это в конечном счете связано с тайной, которую мы почти раскрыли двадцать лет назад, но которая в последний момент выскользнула из наших рук, – замечательно. Я приму это с осторожностью, как боящийся отправиться на пенсию бюрократ, коим уже давно являюсь. Но я помню: все, что я имею, – это только благодаря той бешеной гонке, которую мы начали в Новом Орлеане. В девяносто третьем я стал звездой Бюро. И никогда не забуду, что ты спас мне жизнь во время этой гонки. Я всегда буду чувствовать себя обязанным тебе и буду рядом в этой последней бешеной гонке, пусть это даже и безумие. Просто… будь осторожен.

– Спасибо, Ник. Держись меня, и мы добьемся, что тебя вернут в Вашингтон.

– Ну да, – сказал Ник. – Скорее всего, в гробу или в наручниках… Так, где первая остановка?

– Вон там, – ответил Боб, дернув плечом в сторону окна в углу седьмого этажа. В сторону снайперского гнезда.

Он заплатил тринадцать с половиной долларов и получил нечто вроде портативного магнитофона с ремешком для ношения на шее. Ему показали кнопку, на которую нужно нажать, когда лифт доставит его на седьмой этаж, дабы аппарат начал воспроизводить комментарии по мере его перемещений по этажу с определенной скоростью и в определенном направлении. Он прекрасно понимал: эта запись была предназначена не для того, чтобы служить гидом для посетителей, большинство из которых прекрасно знали, где они находятся и что видят, а для того, чтобы изолировать их, заставить идти в заданном темпе и воспрепятствовать болтовне, создавая ощущение, будто это святилище.

И оно таковым и было, содержа не останки святого, а останки прошлого. Заваленное пустыми картонными коробками, заброшенное помещение на седьмом этаже, каким оно являлось сорок девять лет назад, превратилось в музей Джона Кеннеди – зримое свидетельство событий того дня, выдержанное в нейтральном ключе, без негодования и ярости. Бобу не требовались напоминания, поэтому он не стал включать магнитофон и проскользнул сквозь небольшую толпу туристов, стоявших маленькими группками возле каждого из стендов с фотографиями. Маршрут заканчивался у главной достопримечательности.

Свэггер окинул ее взглядом. Добродетельные отцы Далласа решили оградить святыню от ребяческих попыток некоторых не в меру впечатлительных посетителей представить себя Ли Харви Освальдом и прицелиться из воображаемой винтовки с того самого места, в котором тот находился, и из того самого положения, которое тот занимал в момент выстрела. Они установили у окна плексигласовый куб, словно заключив в него, как насекомое в куске янтаря, злой дух из прошлого.

Боб смотрел на груду коробок из-под книг издательства Скотта Форсмэна, расположенных в том самом порядке, в каком их расположил этот чокнутый из Нового Орлеана, соорудив из них нечто вроде маленькой детской крепости. Коробки скрывали его от всех, кто находился на седьмом этаже, и в то же время обеспечивали прекрасный обзор пространства за окном. В молодости Освальд служил в морской пехоте, и там его научили правильно выбирать и оборудовать позицию. Было очевидно, что он не забыл эти уроки.