И.о. поместного чародея. Книга 2 (СИ) - Заболотская Мария

– В тех самых вещах, что разбросаны по всему дому?.. То приглашение, которым вы так и не воспользовались? – развела я руками. – Ему этой осенью исполнится шесть лет. Вы сумели сдать экзамены, отчего же вы не стали аспирантом, мессир?

Виктредис, помрачнев, отбросил приглашение в сторону. Я и без того знала ответ на свой вопрос, столь же риторический, как и те, что ему предшествовали. Здесь действовали те же неписанные законы, что и в других областях магии. Лишь для богатых и родовитых магов учеба в аспирантуре открывала пути к вершинам, которых они и без того могли легко достигнуть, но почитали хорошим тоном именоваться при этом профессорами или академиками. Отношение к аспирантуре у высокородных чародеев давно уж стало различным: кто-то считал подобный карьерный путь старомодным и скучным, кто-то, напротив, втайне презирал выскочек, именующих себя магистрами первой степени, но при этом не написавших ни единого научного труда.

Чародеям попроще выбор научной стези сулил все те же тяготы и огорчения – им предстояло корпеть над исследованиями, лучшую и большую часть из которых обычно забирали их руководители. Затем из жалких остатков собственных трудов им предстояло создать диссертацию, представить ее на суд комиссии Лиги и надеяться на милосердие маститых чародеев, либо же попытаться заручиться их поддержкой в обмен на услуги разной степени конфиденциальности, что нередко превращалось в сущую кабалу. Случаи, когда чародей того же уровня, что Виктредис, получал-таки заветную научную степень и получал право перейти в высшие круги чародейского сословия, были крайне редки. Единственными залогами успеха для аспиранта из провинции могли служить крайняя целеустремленность, истовое трудолюбие и беззаветная услужливость. Всех этих качеств магистр был лишен напрочь.

– Пустая трата времени, – наконец сказал магистр, кратко и точно охарактеризовав все то, что я описала выше.

– Да, если ваша цель – добиться почета в научных кругах, – согласилась я. – Но если вам нужно укрытие, стол, кров и доступ к самым свежим слухам, аспирантура Изгардской Академии лучшее для нас место. Никто и не подумает искать беглецов в стенах Академии, мы же получим крышу над головой и сможем переждать зиму в тепле и сытости. Обучение начнется через три недели и первый отчет от аспиранта потребуют лишь через полгода, весной. К тому времени мы сможем разузнать, что случилось с магистром Каспаром на самом деле. Или же мы просто дождемся теплой поры и сбежим на юг, воспользовавшись тем, что наши поиски к тому времени всем основательно осточертеют.

Виктредис смотрел на меня изучающе, но спорить не спешил, что было добрым знаком. Виро, казалось, потерял дар речи, и лишь возмущенно раскачивал взад-вперед стул, на котором сидел, словно набираясь сил перед бурным протестом.

– То есть, вы предлагаете... – медленно начал магистр, и я тут же перебила его:

– Я предлагаю внести кое-какие изменения в ваше приглашение – исправить дату и имя, – и отправиться в Изгард. Уверена, что мысль искать нас на дорогах, ведущих в сторону столицы, придет в голову нашим неизвестным врагам в последнюю очередь. Мы спокойно доберемся до Академии, прибудем в канцелярию и покажем это приглашение...

– И нас тут же ждет бесславное разоблачение, – с ехидцей произнес магистр. – Поскольку окажется, что ни один из профессоров Академии не ждет аспиранта, предъявившего эту бумагу.

– Вовсе не обязательно! – возразила я и достала из папки следующую бумагу, а, точнее говоря – несколько клочков, скрепленных воедино.

Демон, завидев их, издал глухой рокочущий звук, явно готовясь остановить меня, но это было не так уж просто.

– Ни один из вас не станет это читать, так что придется вам слушать, как читаю я, – решительно объявила я. – Это выдержки из газеты, которую любезно присылает нам Академия раз в три месяца, и которую никто, кроме меня, не удостаивает своим вниманием. А вы, господин Виро, еще и норовите подложить под ящики с рассадой!.. И вот что сообщала она нам три года назад...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Тут я откашлялась и зычно зачитала:

– "Комиссия, изучив дело, постановила, что магистр Аршамбо Верданский выплатит денежную компенсацию семье Лиу Дорана, а также будет наказан штрафом в пользу Академии, размер которого определит сам господин ректор. Лиу Доран, после излечения, будет волен выбрать себе другого научного руководителя и продолжить учебу в аспирантуре".

– Аршамбо... – пробормотал себе под нос магистр Виктредис задумчиво. – Я слыхал это имя, но не припомню, при каких обстоятельствах.

– Слушайте далее, – сказала я. – Вот что писали прошлым летом: "Случай с Готорном Аттико, аспирантом магистра Аршамбо, настолько прискорбен, что господин Миллгерд, ректор Академии, созывает совет, который должен решить вопрос – возможно ли дальнейшее пребывание магистра на должности преподавателя Академии". Далее говорится, что пострадавший аспирант отправлен домой до полного излечения, и отказался от мысли продолжать научную карьеру, а магистр ожидает слушание своего дела.

– То есть, этого Аршамбо выгнали из Академии? – спросил Виктредис довольным тоном, ведь его всегда радовали неприятности, случавшиеся у кого-то из более высокопоставленных магов – пусть даже имена их он слышал впервые.

– Нет, ведь уже этим летом Академия извещала, что очередной аспирант магистра Аршамбо попал в переделку и отказался продолжать обучение под его началом. "Магистра Аршамбо, в свете всех предыдущих печальных историй с его учениками-аспирантами, следует примерно наказать наложением двойного штрафа в пользу Академии и предупредить, что повторение произошедшего может иметь для него самые печальные последствия". А чуть ниже вскользь упоминается, что дурная слава магистра сыграла свою роль и вряд ли кто-то в ближайшее время решится избрать его своим научным руководителем. И поэтому, когда магистру Аршамбо сообщат, что в Академию прибыл некто, желающий стать его аспирантом, магистр тот час же...

– Стойте! – вскричал Виктредис, встрепенувшись. – Я его вспомнил! Это же безумный Аршамбо де Трой! Тот самый, что едва не разрушил Академию во время сдачи выпускного экзамена! Мне показывали провал в полу, оставшийся после того, как он начал спорить с экзаменатором!.. Мы весь год были вынуждены учиться в левом крыле, пока заново возводили внутренние перекрытия старого корпуса. Я даже видел его издали – к нему в то время никто не решался приближаться. Он идейно не стриг волосы и бороду, считая, что в волосах таится огромная энергия, знания о которой нынче утрачены, и носил одеяния, которые сам шил, желая выглядеть, как маги древности. Ни о чем, кроме старой магии, он не говорил, и считал, что сейчас мы в угоду внешним эффектам отвергли старые заклинания и старые силы. Святые угодники, неужели этого сумасшедшего взяли в преподаватели? Он же и в пору нашей юности напоминал гору оческов шерсти!

– О, я даже присутствовала на нескольких его лекциях, – охотно ответила я. – Он преподавал историю магии, и, судя по тому, что внешне он не слишком выделялся среди прочих чародеев, к тому времени он изменил некоторые из своих убеждений. Должно быть, борода до пят не оправдала его ожиданий и он с ней расстался.

– Чтоб им пусто было, – магистр Виктредис оседлал своего любимого конька и принялся честить столичную братию, отродясь не знававшую бед прозаической жизни поместного мага. – Зазнавшиеся идиоты! Готовы связаться с типом, от которого даже оборотни бы шарахались, лишь потому, что какой-то из его прадедов чем-то прославился!

– Вы несправедливы к магистру Аршамбо, – возразила я. – Свой предмет он знал досконально и рассказывал о нем с редкой увлеченностью!

– Стало быть, вам пришлись по нраву его лекции? – прищурившись, осведомился Виктредис.

Я вздохнула.

– Разумеется, нет. Преподаватели, увлеченные своим предметом в той мере, что магистр Аршамбо, чаще всего рассказывают не о сути дисциплины, а о своем к ней отношении. Да и вообще говорят по большей части о себе, желая подчеркнуть, как основательно они разбираются в предмете, при этом не забывая намекнуть на то, что никто иной не достигнет тех же высот, разбейся он даже в лепешку. Но это нам только на руку, ведь научное честолюбие Аршамбо Верданского позволит ему с легкостью закрыть глаза на любые подозрительные детали нашей истории.