Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот, вот!
Родовое гнездо оказалсь всего в паре кварталов от воровского дворца. Такая же, как и во всей деревне, разномастная улица. Но если большинство домов стояли фасадами прямо на проезжую часть, то Надино наследство было выстроено куда изысканнее. Внутри, за забором, создавали видимость леса густо посаженные березы. И лишь метрах в пятнадцати вглубь виднелся двухэтажный домик.
– Как здорово! – девушка не удержалась, захлопала в ладоши. Не стала дожидаться, пока Дима припаркует машину, выпрыгнула еще на ходу. Подбежала к забору. Подергала запертую калитку. Заглянула в щелку. Даже примеряться стала – получится ли перемахнуть через ограду.
Подошел Полуянов, ласково улыбнулся. Накинул Наде на плечи ее любимый плащ – синий, с белыми ромашками по подолу:
– Дождь идет. Промокнешь.
Она бросилась ему на шею:
– Да подумаешь – какой-то дождь! Ты понюхай, что за воздух! Как лягушками пахнет! Цветами! И лесом!
Калитка на противоположной стороне улицы распахнулась – и Надя нервно хихикнула.
Из соседнего дома им навстречу спешил ее классический контингент. Молодящийся, крепкой советской закалки, в тренировочном костюме с белой полосой на штанинах старичок. На голове – что-то вроде картузика, сухонькие, голенастые ноги всунуты в подбитые мехом калоши. Лицо встревоженное, голос строгий. Спросил сердито:
– Вы кто такие?
Надя – прежде чем ответить – широко улыбнулась. Представилась:
– Я Надя Митрофанова.
Пожилой дядечка взглянул неуверенно:
– Рыбакова, что ли, дочка?
– Она самая, – просияла в ответ Надежда.
– Что-то не похожи вы на покойника, – старик по-прежнему поглядывал исподлобья.
– А давайте я вам паспорт покажу, – предложила девушка.
Когда протягивала документ, коснулась руки соседа. Тот отдернул ледяные пальцы и отчаянно, словно мальчишка, покраснел.
Митрофанова наградила его еще одной ослепительной улыбкой.
Старик поспешно отвел взгляд от ее груди (Надина гордость, пятый размер безо всякого силикона) и уставился в паспорт. Пролистал, проговорил, словно в пространство:
– Штампа о регистрации брака не имеется.
И взглянул на Полуянова сурово.
Надя еле сдерживалась, чтоб не расхохотаться. Но богатый опыт общения со старшим поколением научил: почтение, плюс малая толика обожания и всегда удовлетворять любопытство. Тогда старички как шелковые.
– Это Дима. Сын маминой подруги. Мы с ним с раннего детства знакомы. Он надежный, хороший человек. Журналист. А я… я надеюсь быть вам, – она очаровательно улыбнулась, – хорошей соседкой. Чуть-чуть освоюсь – испеку пирог, приглашу на новоселье. Придете?
– Других дел у вас нет – со стариками возиться? – проворчал старик.
– Я люблю гостей, – парировала Надя. – Особенно взрослых, умных. Как вас зовут, кстати?
– Тимофей Маркович.
И улыбнулся – хмуро, словно одолжение сделал. Буркнул:
– Сейчас. Ключи вам принесу.
Ходил долго. Надя свой забор чуть ни обнюхала и все коттеджи поблизости рассмотрела. Едва старик появился, начала выспрашивать:
– А кто у меня соседи? Слева и справа?
Тимофей Маркович поджал губы:
– Соседи у вас – большие оригиналы. Слева, – показал на мрачный, темно-коричневого кирпича, дом, – гражданка Сумцова проживает. Днем вы ее не увидите. Она на улицу только ночью выходит. А если кур покормить – всегда вуаль и темные очки надевает.
– Зачем? – хихикнула Надя.
– Опасается ультрафиолета. И еще очень скандалить любит. По любому поводу. Так что будьте готовы. А справа от вас, – дедушка кивнул на бревенчатый дом, – проживает представительница эзотерической профессии.
– Это как? – не поняла Надя.
– Колдунья. Людям будущее предсказывает. Солнечную энергию качает. – Взглянул опасливо на соседский участок, склонился к Надиному уху, зашептал: – А еще находит на нее иногда. Особенно в полнолуние. Между вами-то забор – рабица, все видно будет. Может выть, петь. По земле иногда катается. Она вроде Ванги, блаженная. И общаться ни с кем не хочет.
– А я надеялась тут со всеми подружиться, – вздохнула Надя.
– У нас достаточно закрытый поселок, – поджал губы старик. – Каждый сам по себе живет.
Надя взглянула ему в глаза. Одиночество и тоска – как у всех стариков.
И тепло произнесла:
– Я все равно приглашу вас на новоселье.
– Не стоит трудиться, – отозвался сосед.
– Пойдем, – потянул ее за руку Полуянов.
– До свиданья, Тимофей Маркович! Спасибо вам за ключи! – попрощалась Надя.
На ходу обернулась, увидела: соседушка смотрит вслед. Глаза встревоженные.
– Мы ему не понравились, – заметила Надя, пока шли к дому по дорожке, усыпанной прошлогодними листьями.
– Он мне тоже. Мутный старикан, – отозвался Дима.
– Брось. Типичный одинокий, несчастный дедок. Вроде Юрлова. Таких отогревать надо. Медленно и осторожно.
– Ой, – вдруг нахмурился Полуянов, – подожди, напомнила. Я сейчас. Только в дом не заходи без меня!
И помчался обратно к калитке. Надя жадно разглядывала свои теперь владения. Дом – самый обычный, не новый. Первый этаж из грязно-белого кирпича, второй – дощатый. Крыльцо убитое. Зато сад хорош. На ландшафтный дизайн ни намека, однако и кусочек леса имеется (у забора), и с десяток фруктовых деревьев. Вокруг кустов смородины и малины буйствуют одуванчики. Клумба с еле видными зачатками тюльпанов отступает перед батальоном неистовых сорняков.
Вернулся Полуянов с пакетом.
– Ты куда бегал?
– Да Библию в машине забыл.
– Ты ее сюда взял?!
– А чего такого?
– Ну… раритет. Я все боюсь – потеряем или украдут. Что я на работе скажу?
– Никто не украдет. А начальница твоя мне сказала – хоть месяц читай.
Дима легко взбежал на крыльцо. Надя протянула ему ключ. Замок сердито взвизгнул, дверь отворилась, и они вошли в дом.
В прихожей оказалось сумрачно, Полуянов нащупал выключатель. Старомодная люстра под потолком разгоралась медленно. Постепенно, неохотно освещала заурядный и совсем чужой быт. На тумбочке у входа – пожелтевшая рекламная газета, начатая облатка валидола, садовые перчатки. На вешалке – мужские куртка и плащ, у порога – клетчатые тапочки. Митрофановой стало неуютно – будто незваной гостьей, а то и вором прокралась в чужое жилище.
– Он как будто просто ушел, – прошептала она. – И сейчас вернется.
Обернулась к Диме, растерянно произнесла:
– Ты знаешь, а я ведь даже его фотографии никогда не видела.
Полуянов молча обнял ее. Спросил:
– Разуваться будем?
– Зачем? – Надя была благодарна ему за простой, практический вопрос. – Тут пылища, я сначала все помою.
Они обошли первый этаж. Кухня (в раковине, все в белой плесени, тарелка и чашка). Ванная комнатка (унитаз ржавый, черный). Воздух спертый. А в гостиной, наоборот, светло, свежо и почти чисто. В огромные окна заглядывают молодыми листиками ветки берез.
– Почему здесь воздух совсем другой? – удивилась Надежда.
– Рамы старые, в щели дует, – объяснил Полуянов.
Отправились на второй этаж. Две одинаково безликие комнатки – будто номера в дешевом отеле. В каждой – минимальный набор: кровать, тумбочка, шкаф. И еще одна комната, побольше, – кабинет. Здесь все изящней: стол с видом на сад. При нем кожаное кресло. Настольная лампа под старину. На стене – очень удобно, под рукой, – стеллажи со справочниками.
Полуянов заинтересовался, взял один, прочитал на обложке: «Рифма и размер в стихосложении».
Хмыкнул: «Интересно».
Надя убитым голосом произнесла:
– Дим, я такая размазня! Ни постельного белья не взяла, ни толком еды. Как мы здесь жить будем?
Он взглянул насмешливо:
– Вселенская проблема! Неужели в шкафу белья не найдется? А еду в сельпо купим.
– В чужих вещах рыться?!
– Надя, да привыкай уже! Это твои вещи. Все, что в доме, – твое.
– Все равно. Спать на чьем-то чужом белье? – поморщилась она.
Но отправилась в одну из спаленок. Распахнула шифоньер. Произнесла удивленно:
– Для мужчины – почти идеально. Иди, Полуянов, учись.
Дима заглянул через ее плечо. Носки (каждая пара аккуратно скручена) лежали по цветам. Два ряда абсолютно черных, дальше рядок коричневых, по несколько комплектов серых, темно-синих и белых.
И постельное белье, пусть и не выгляжено, но выстирано, сложено и тоже разобрано по комплектам. Пододеяльник, наволочка, простынка – в цветочек. Рядом – те же принадлежности, но в темно-бордовую клетку.
– Волк-одиночка был твой отец, – прокомментировал Полуянов.
– Да. Две наволочки одного цвета я не найду, – вздохнула Митрофанова. – И пододеяльники все одинарные.
Дома они с Димкой спали под огромным «семейным» одеялом, Надя всегда показательно ворчала, когда невенчаный супруг вечером заставлял ее греть постель – и страшно (но молча) радовалась, когда он наконец являлся ей под бочок.
– Но одеял я не нашла! И чем мы обедать будем? – тяжело вздохнула она.
- Коллекция страхов прет-а-порте - Анна и Сергей Литвиновы - Детектив
- Телеграммы - Анна и Сергей Литвиновы - Детектив
- Я тебя никогда не забуду - Анна и Сергей Литвиновы - Детектив
- Ideal жертвы - Анна и Сергей Литвиновы - Детектив
- Парфюмер звонит первым - Анна и Сергей Литвиновы - Детектив
- Почтовый голубь мертв (сборник) - Анна и Сергей Литвиновы - Детектив
- Она читала по губам - Анна и Сергей Литвиновы - Детектив
- Вижу вас из облаков - Литвиновы Анна и Сергей - Детектив
- Дамы убивают кавалеров - Анна и Сергей Литвиновы - Детектив
- Через время, через океан - Анна и Сергей Литвиновы - Детектив