Сказание о Громушкиных - Нина Катерли

Когда все разошлись, получив обещание, что после сделки Витек им поставит ящик коньяку, и они с Мариной шли вдвоем по улице, Витя спросил осторожно:

– А они… твои… Не заложат?

– Ты что!? – так и взвилась Маринка. – У нас доносчиков нет. Ребята проверенные, иначе и я бы давно сидела. За книжки.

Витек не очень поверил – среди такой оравы один стукач да найдется, и на Маринкином месте он не был бы так уверен в собственной безопасности. Но промолчал – чего ее пугать да обижать. Она за своих дружбанов глотку готова порвать, хоть вообще-то спокойная.

И права оказалась Марина – обошлось. Иконы по одной-две отнес Витек знакомым перекупщикам, а ту, главную, – тому, кого искусствовед посоветовал. Тот на других не похож – культурный такой старичок, с профессорской бородкой. Товар обглядел, только что на язык не попробовал. Попросил оставить на два дня – он еще кое с кем посоветуется. Ценность, конечно, огромная, но… Средства изыщем. Уходя, Витек хотел было попросить у старичка расписку на товар, но не успел и рта раскрыть, как тот сам сообразил и сказал, что он бы с удовольствием, да не стоит оставлять никаких документов. "У нас все – на доверии". И недоверчивый вообще-то Витя ему поверил.

Деньги за всю партию Витек получил большие и положил на несколько сберкнижек. Старичок заплатил долларами. И сказал, что это, конечно, очень опасно – за хранение валюты сроки дают. Зато надежнее. С рублем что угодно может случиться, а доллар – он и в Африке доллар. Хранить валюту лучше не дома, так что, дескать, подумайте.

Половину зеленых Витя спрятал все-таки дома, среди книг по товароведению, а вторую часть отвез на дачу, слетал в прошлый век, к молодой елочке, и добавил свое богатство в Маринкин тайник. Выходя из гаража, опять с удовольствием посмотрел на старуху ель, уж ее-то столетние корни не сдадут, никаким гебистам не добраться!

Витек стал теперь богатым человеком. Ящик коньяку художникам он, конечно, проставил, но на это ушли – смешно подумать! – гроши по сравнению с тем, чем он теперь владел. А денежки, между прочим, мертвым грузом лежать не должны, особенно наши, которые кое-кто уже начал называть деревянными – в отличие от зеленых. То, что деньги надо пускать в дело, это он еще от отца усвоил. Главное, никаких инструкций старший Громушкин сыну не давал, а точно в атмосфере домашней это было разлито. Или – гены? Черт знает, не в том суть, обдумывать такие бесполезные вещи Витя не любил. Он думал о том, как распорядиться тем, что приобрел. И додумался до одного плана. Только осуществить его было не просто – это вам не чертом по церквям лазить! Да и вообще бегать от собак ему очень не понравилось. Нет, все должно быть законно, надо только шариками-роликами в башке хорошенько пошевелить.

Слышал Витек от своих приятелей-коммерсантов, что сейчас в большом ходу старинные книги, коллекционеры-библиофилы удавиться готовы за них. А где берут? Да у всяких выживших из ума, к тому же ставших, выйдя не пенсию, нищими, профессоров, вроде соседа, с чьим сыном дружит сестра. Те, оказавшись на мели, продают старые книжки недорого. А можно, если старик одинокий или, еще лучше, его вдова, которой книги эти нужны, как зонтик рыбке, подольститься, войти в доверие, помочь, если надо, – подкинуть, там, продуктов, лекарство достать дефицитное, да мало ли что. Так вот, в этом случае можно добиться, что тебе отпишут все имущество – и книги, и мебель антикварную, и посуду. А это все идет за хорошие денежки, Гурвич как раз недавно говорил, что в своем магазине продает, в основном, антиквариат. И очень, очень неплохо идет.

Таскаться по старым пням и лизать им задницы – такое Витьку было не по нраву. Но приходилось, куда денешься? А пока у него зрела другая идея. Правда, ее воплощение требовало большой предварительной работы – ничего, зато потом все пойдет, как по маслу.

И Витя взялся за подготовку. Однако отняла она у него не год и не два, многое надо было узнать, усыпить бдительность папаши, дождавшись, когда он привыкнет к Машине и охладеет, разобраться как следует в ее устройстве, да и своих дел тут хватало. Короче, Витек не торопился.

Стояла зима восемьдесят четвертого. Морозы. Родители на дачу не ездили. А Витек использовал любой свободный момент, чтобы отправиться туда, забраться в Машину и изучать ее во всех подробностях. "Не может быть, полагал он, чтобы изобретатель, создавший такую замечательную вещь, предусмотрел всего одну ее способность – переноситься во времени только на сто лет назад и возвращаться обратно. Или, что использовал, кажется, папаня, топтаться в нашем времени, двигаясь на год или пять взад-вперед. Вон сколько еще разных кнопок. И рубильник зачем-то…

Ну, рубильник трогать Витя пока не стал – не дай Бог, вырубит Машину вообще, черт его знает, для чего он. А вот кнопочки исследовать стоит. Осторожно, не давить на каждую, точно звонишь в квартиру, там полно гостей, а тебе не открывают, глухни! Трогать потихонечку, отмечать, что получится. И записывать в блокнот. А как же! Научный должен быть подход, не жучки насрали.

На изучение способностей агрегата и ушла вся зима. Ездить на дачу каждый день Витя не мог, работал. От папаши уволился, но без официальной работы с записью в трудовой книжке не проживешь, посадят за тунеядство. Вот и напросился продавцом к Гурвичу в его комиссионный. Тот взял будущего (как он надеялся) зятя и сына друзей без разговоров. Витя работал честно – не своих же обманывать! К тому же учился. И в антиквариате теперь сек – будь здоров. Гурвич даже перевел его вскоре в оценщики, повысил.

Ну, а на дачу он ездил на выходные, "кататься на лыжах". Иногда брал сестру, которая про Машину знала, иногда даже вместе с Мариной – той никакого дела не было, чем занят Витек в гараже, наслаждалась природой, свежим воздухом. А если, может, и возникали у нее вопросы, так она их задавать не пыталась. Из принципа, конспираторша. Зато Юлька вечно лезет в каждую дырку! Все ей надо знать – на какую кнопку когда нажать да сколько времени ждать, чтобы попасть в нужное время. Витек, бывало, спросит:

– Тебе-то зачем? Куда собралась? Да кто тебе позволит?

Смеется:

– Это я так, для общего развития.

Ладно, развивайся, настырная ты наша.

К следующей осени Витек уже знал Машину, как свои пять пальцев, мог по желанию перенестись в любое время с точностью до одного-двух дней. Тут важным оказалось еще сколько секунд давишь на кнопку. И Витя даже график для себя составил – столько-то секунд – такое-то число заданного года.

Нужно было переходить ко второму этапу, ликвидировать свою историческую и литературную безграмотность. А иначе как узнаешь, какой писатель когда и где жил, когда что написал, где эти книжки продавали, и все прочее. Заодно, приходя в гости к соседу-профессору, где Юля-Джуди с приятелем Мишкой могли дать по разным поводам весьма полезные советы – оба уже учились на первом курсе истфака, – Витек изучал старые книги, особенно которые с картинками, где видно, как люди одевались хотя бы в пушкинское время. А начать решил именно с великого поэта. Уж за его-то изданные при жизни книги, поди, заплатят по полной.

Юле нравилась любознательность брата, хотя и мелькали у нее разные догадки, ни о чем не спрашивала, без слова находила для него нужную литературу, объяснила, что книги Пушкина уж точно продавались в лавке Смирдина на Невском, дала прочесть биографию поэта, самую простенькую, для школьников. Витя все мотал на ус, а что и записывал.

Параллельно восстановил знакомство с маминой старой приятельницей, костюмершей, носил ей тортики к чаю, старуха млела. А просить у нее он пока ничего не просил – не время.

Еще когда возился с Машиной, не вполне ее освоив, произошел один инцидент. Занесло Витю в двадцатые годы нынешнего столетия, куда он вовсе не рвался. Дело было под вечер, стемнело, и на фоне черного неба он увидал языки пламени. Полыхало – будь здоров! И как раз в той стороне, где стояло некогда село и церковь, которую Витя однажды навестил. Он подумал, что, судя по всему, там пустили "красного петуха", да не крестьяне, а большевики, которые церковь-то уж точно не пощадили. Так что нет ее больше. И старикана того… И от этой мысли Вите почему-то стало легче на сердце.

Ему не нравилась бумажка, приклеенная к стене Машины, где было сказано о "нежелательных контактах с аборигенами". Без контактов его план летел к чертям. Но потом перечитал бумажку и решил, что "запрещены" и "нежелательны" – две большие разницы. Можно и пренебречь, ради полезного дела, это папаня вечно страхуется.

Следующей проблемой было добраться от дачного поселка до Петербурга, железной-то дороги при Пушкине еще не было, и такси не вызовешь. Даже извозчика.

Однако и тут отыскался выход – в полутора километрах в те времена проходил, оказывается, тракт (теперь – шоссе), а по нему ездили на почтовых от станции до станции, где меняли лошадей. Витя прочитал рассказ "Станционный смотритель", потом узнал, что до ближайшей станции тридцать минут пешком, и был почти готов к осуществлению своего плана. На станции, сообщила сестра, уже догадавшаяся о его замысле, можно нанять лошадей, нужны только деньги – раз едешь не по государственной надобности, надо самому оплачивать прогоны. Это раз. А второе – необходим документ, подорожная, где указано, кто куда едет и зачем. Все это решалось. Несколько ассигнаций того времени Виктор одолжил у знакомого нумизмата, который был, ко всему, и библиофилом, так что Витька знал давно и доверял. А подорожную сделали Юлька с Михаилом, которым пришлось-таки сказать все, как задумано. В архиве сняли ксерокопию с какого-то документа, с этим помог Мишкин отец-профессор, у него в архиве имелись знакомые. А зачем детям эта бумага – ему было без надобности. Но ксерокопии было мало, нужен был документ солидный. Это сейчас любые бумаги – дипломы, свидетельства – хоть о браке, хоть о разводе, хоть пенсионное удостоверение, а хоть пропуск куда угодно – заплати и изготовят в лучшем виде. Тогда, конечно, было сложнее. Но не для Вити с его знакомствами. Нашел умельцев. Можно было, конечно, напечатать и деньги, вряд ли какой станционный смотритель отличил бы от настоящих. Но все же Витек побоялся – это уже преступление, не хватало еще в прошлом-то веке в ихнюю тюрягу загреметь!