Рим. Роман о древнем городе - Стивен Сейлор

Пещера стала ее тайным убежищем. В жаркие летние дни она убегала туда, чтобы вздремнуть. В сырые осенние дни сидела внутри, где было сухо и уютно, прислушиваясь к шуму бессильного перед камнем дождя.

Однако, по мере того как Потиция росла, изучение окрестностей отступало на второй план – ей следовало перенять у матери необходимые женские навыки, такие как приготовление пищи или плетение корзин из камыша. Судя по телесным признакам, Потиция приближалась к детородному возрасту. Мать посоветовала ей присмотреться к жившим по соседству юношам и решить, за кого бы она хотела выйти замуж.

В ознаменование наступления зрелости отец Потиции преподнес ей драгоценный подарок – амулет из желтого металла, именуемого золотом.

На протяжении десяти поколений золотой самородок, подаренный Таркетием Ларе, оставался в своем первозданном состоянии, ибо металл казался слишком мягким, чтобы его можно было обработать. Однако заезжий финикиец рассказал дедушке Потиции, что золото можно сплавить с другим драгоценным металлом, именуемым серебром. За немалую цену финикийский мастер придал самородку форму в соответствии с указаниями деда. По финикийским меркам, изделие получилось грубым, но в глазах Потиции оно было настоящим чудом.

Приспособленный висеть на кожаном шнурке амулет приобрел вид крылатого фаллоса. Отец называл его Фасцином и говорил, что он способствует плодовитости, оберегает женщин и младенцев при родах и защищает от сглаза.

Хотя Потиция расспрашивала отца и внимательно слушала его ответы, она так и не поняла, то ли этот амулет действительно являлся Фасцином, то ли Фасцин обитал в нем, то ли он лишь изображал Фасцина, как идолы финикийцев изображают их богов. Однако отсутствие четкого понимания сущности амулета вовсе не помешало Потиции, надев его, почувствовать себя взрослой.

Она уже не была девчонкой с ободранными коленками и грязными ногами, беззаботно болтающейся по кажущемуся ей огромным, но на деле маленькому миру Румы. Правда, и повзрослев, Потиция сохранила в себе ребяческое ощущение чуда и нежную тоску по миру детства, в котором мало чего стоит бояться и который сулит так много открытий.

До недавних пор этот мир оставался местом, где незнакомцы встречались в доброй компании и где Потиция могла растить детей, не беспокоясь за их безопасность, позволяя им бродить где хочется, как делала в детстве сама. Но теперь все изменилось. Мир стал мрачным и опасным. Родители не спускали с детей глаз, и даже взрослые не решались бродить по Руме в одиночку.

Появление монстра Какуса изменило все.

* * *

Первой его увидела Потиция в тот день, когда шла к реке с корзинкой белья. При виде страшилища девушка пронзительно завизжала, бросила корзину и помчалась в селение, преследуемая чудищем, издававшим жуткие звуки, от которых у нее мурашки пробегали по коже.

«Какус! Какус!» – еще долго звенело у нее в ушах.

Но надо же такому случиться: когда силы ее уже были на исходе и она не могла больше бежать, эта жуткая образина отказалась от погони. Сомнений не было – произошло чудо, и спас ее, конечно же, Фасцин, только Фасцин, и никто, кроме Фасцина. Недаром она всю дорогу, до самой деревни, сжимала на бегу амулет, умоляя Фасцина о защите и шепча вслух: «Спаси меня! Спаси меня, Фасцин!»

Уже потом, дрожа от волнения, она снова шептала амулету слова благодарности, уверяла его в своей преданности и сама при этом не знала, что то была молитва – в том смысле, который придавали этому слову финикийцы. Обращение не к безымянному нумену, обитавшему в том или ином месте, а к могущественной сверхчеловеческой сущности, обладавшей разумом и способной понять ее слова. Она не предлагала нумену ритуальных жертв, она молилась, обращаясь к богу. В тот момент, хотя Потиция вела себя так, не имея ни малейшего представления о значимости происходящего, Фасцин стал первым местным божеством, которому стали поклоняться в земле Румы.

* * *

Долгое время никто, кроме Потиции, не видел этого монстра, и в поселке нашлись такие, которые, услышав ее описание Какуса, решили, что та встреча на тропке ей привиделась. В конце концов, все в ее семье слыли изрядными выдумщиками – они похвалялись якобы чудодейственным амулетом, который называли Фасцином, и всячески давали понять, что их род пошел от союза нумена и женщины, как будто такое вообще возможно!

Однако со временем стало очевидно, что поблизости действительно завелось какое-то зловредное и опасное существо. Стала пропадать еда, а с ней и мелкие предметы, которые вроде бы никому не было смысла воровать. А другие предметы, имевшие реальную ценность, – глиняную посуду, деревянные игрушки, прялку – стали находить сломанными или разбитыми. Впечатление было такое, словно их злобно крушил какой-то недочеловек, обладавший детским умом и огромной силой. Он был неуловим, поскольку совершал свои вылазки по ночам и умело скрывался.

Поселенцы были разозлены и напуганы. К естественному страху перед чудовищем добавлялась боязнь того, что, прослышав об опасном соседстве, торговцы перестанут посещать их поселение и их благосостоянию придет конец.

Однажды утром, как раз в то время, когда на площадке шел оживленный торг, всех переполошило испуганное, неожиданно оборвавшееся мычание. Бросившись к загону, люди обнаружили за изгородью мертвую корову: туша была вспорота и большая часть мяса отсутствовала. Ворота оставались закрытыми, перелезть через забор корова не могла. Какой же нужно было обладать силой, чтобы перетащить корову через изгородь, а потом убить и распотрошить ее голыми руками! Многие ударились в панику, некоторые торговцы скотом собрали свои стада и погнали домой.

Поселенцы, разбившись на пары, с ножами и копьями в руках стали прочесывать Семь холмов, и двое из них, видимо, наткнулись на чудовище. Во всяком случае, их тела, изуродованные примерно так же, как и коровье, нашли на склоне, поросшем ивняком.

Весть о появлении чудовища-людоеда стремительно распространилась вверх и вниз по тропам, которые вели к Руме. И очень скоро торговцы не просто перестали посещать поселение, но стали обходить его стороной, не ленясь делать большие круги.

Дальше пошло еще хуже – чем меньше становилось торговцев и чем безлюднее становилась местность, тем больше распоясывалось чудовище. Пропал младенец. Его останки были найдены совсем недалеко от поселка, у подножия крутого холма на дальнем берегу Спинона. Один из поисковиков, подняв глаза, чтобы отвести взгляд от ужасного зрелища, уловил мельком движение на склоне холма: из-за поросшего ежевикой каменного выступа на миг появилась безобразная физиономия. Она тут же исчезла, а затем на поисковый отряд обрушился град камней, вынудив людей разбежаться. Присмотревшись с безопасного расстояния, они приметили на холме почти скрытое кустами отверстие, которое вполне могло быть входом в пещеру, но как дотуда добраться – никто не представлял. Да и пытаться никто не хотел – мериться силами с чудовищем в его логове желающих не было.

Вернувшись в поселок, поисковики рассказали, что они обнаружили, и Потиция, к своему ужасу, поняла, что ее укромная пещера, ее излюбленное убежище, захвачена злобным монстром.

Обосновавшийся в горной берлоге Какус днями отлеживался, а по ночам совершал вылазки, держа в страхе все поселение. Разумеется, люди предприняли несколько попыток подняться и напасть на него в его логове, но все попытки были отбиты: громко выкрикивая свое имя, Какус забрасывал нападавших камнями. Один из поселенцев упал и сломал шею. Другой получил камнем в глаз и впоследствии ослеп. Третий, получивший камнем в лоб у самого глаза, был убит на месте. Его обмякшее тело не упало вниз, а застряло в кустах, и никто не осмелился забрать его. Некоторое время оно висело там ужасным укором землякам, а потом Какус забрал его и, судя по обглоданным человеческим костям у подножия холма, сожрал.

И тогда Потицию пришло в голову поджечь склон, чтобы пламя и дым или убили монстра, или по крайней мере вынудили его покинуть пещеру. Его земляки так и сделали, но это обернулось бедой. Налетевший с Тибра ветер подхватил с горящего склона угольки и, перенеся их через Спинон, бросил на соломенную крышу одной из хижин. Пламя стало стремительно перекидываться с крыши на крышу, и поселенцам пришлось бросить все силы на тушение пожара. Когда они наконец перестали таскать ведрами воду из реки, оказалось, что, хотя склон холма выгорел и почернел, до пещеры пламя не добралось, и чудовище осталось невредимым.

* * *

Тогда было решено наблюдать за пещерой – чтобы, если монстр спустится, можно было поднять тревогу. Мужчины и мальчики по очереди дежурили днем и ночью, напряженно всматриваясь в плохо различимый снизу лаз пещеры.

Один из родичей Потиции, крепкий и ловкий юноша по имени Пинарий, похвастался ей, что покончит с Какусом раз и навсегда. Воодушевленная его энтузиазмом, девушка призналась ему, что в прошлом неоднократно поднималась в пещеру. Поверил он ей или нет, но рассказ о том, как пробраться туда, выслушал внимательно.