Дуэль с собой - Борис Пугачев

Ни Родика, ни Оксу столь сильные симптомы не посещали. Они вполне спокойно изучали капиталистическую действительность, ежедневно приобретая новые ощущения. Они быстро освоились в Токио, легко находили нужные места и объяснялись с людьми. Заказывать еду в ресторанах было легко, поскольку всюду демонстрировались либо фотографии, либо муляжи блюд. Они пробовали все, что не вызывало сомнения, научились есть палочками. Родик очень полюбил пить подогретое саке и японское пиво, ни в какое сравнение не шедшее с отечественным. Даже чешское и баночное немецкое, которые в Москве он доставал по блату за огромные деньги, были существенно хуже… Ко всему этому добавлялась прекрасная погода. Одним словом, было здорово.

С самого начала Родик решил ничего, кроме сувениров, не покупать, но все-таки не удержался и приобрел видеокамеру, справедливо полагая, что в Москве такого вообще не достать.

Вместе с тем «Поповка» активно загружалась. Купленные автомобили поначалу ставили на грузовые палубы, потом, когда палубы заполнились, их начали скидывать в трюм, где они при падении разбивались, но это никого не волновало — запасные части тоже стоили денег. Автомобили были самые разнообразные. Родик, привыкший к «советскому автодизайну», с интересом изучал достижения японского машиностроения. Конечно, ему хотелось стать владельцем такой роскоши. Особенно ему нравилась «Мазда». Сделав на ней несколько кругов по пирсу, он почти решился на покупку. Ведь двух-трехгодовалая машина стоила триста-четыреста долларов, а это равнялось всего нескольким обедам в ресторане. При этом выглядел автомобиль и даже источал такой запах, будто только вчера сошел с конвейера. Сравнивать его с «Жигулями» было смешно. Несколько дней водительский инстинкт приводил Родика к стоянке-продаже, расположенной рядом с пирсом. Он подолгу бродил среди красавцев, садился за руль, открывал капот, поражался автоматике. Однако после разрешенной себе слабости с видеокамерой и здравого рассуждения обо всех сложностях доставки автомобиля в Москву он выбросил эту мысль из головы и больше к ней не возвращался, хотя продолжал осматривать ежедневно меняющуюся экспозицию.

Наконец «Поповку» полностью загрузили и по этому поводу устроили банкет. Впервые за время стоянки в Токио страшно напились. На корабль, услышав музыку, начали приходить гости. Откуда-то появились люди в церковных одеждах, им обрадовались, пригласили за стол. Через некоторое время они настойчиво стали приглашать всех к себе в храм, пообещали доставить туда и обратно. Пассажирам хотелось разнообразия, корабль уже надоел, и почти все согласились. Ехали долго, на другой конец Токио. Добрались уже поздним вечером. Храм представлял собой современное строение белого цвета, окруженное живописным садом и имеющее атрибутику христианской церкви. В огромном зале были накрыты столы. Поели, выпили чая. Какой-то мужчина что-то долго рассказывал по-английски. Родик понял только, что им предлагают принять крещение.

Родик знал, что в детстве его тайно от отца — убежденного коммуниста — окрестила домработница. По ее рассказам, после этого он перестал болеть. Жмакин, пропитанный советской идеологией, был атеистом и никогда не задумывался о церковных таинствах, а тем более о своем крещении. Однако токийские ощущения, выпитая водка, а может, и еще что-то подтолкнули его дать согласие. Он лишь поинтересовался, какой документ лежит в основе церкви. Ему показали Библию, и он успокоился. Естественно, и Окса должна была покреститься. Уговаривать ее не пришлось — ей было, похоже, все равно. На обряд согласились почти все присутствующие. Мужчин и женщин разделили, переодели в белые одежды и вывели в сад к купели. Процедура была очень приятная. Производили ее три девушки. Две омывали ноги, потом провожали в купель, а третья окунала с головой в воду. Потом опять пили чай, священник читал молитву, вновь крещенные кричали «аллилуйя». Каждый заполнил анкету и получил сертификат. Судя по утреннему состоянию пассажиров «Поповки», крещение не произвело на них никакого впечатления. Утром никто даже не вспомнил о событиях минувшего вечера, хотя все собрались вместе для «поправки здоровья». Атеизм в советских людях пустил глубокие корни, и, вероятно, произведенное над ними самое великое таинство, сходное с рождением человека, рассматривалось, как забавное приключение, как небольшой эпизод банкета…

Приближалось отплытие, все суетились. Окса напомнила, что у нее сегодня день рождения. Родик устыдился, что в суете забыл о такой дате. Времени было мало, поэтому они решили отметить праздник вдвоем в находящемся на территории порта яхт-клубе. Это заведение Родик давно хотел посетить. Каждое утро, проходя мимо, он планировал там поужинать, но все как-то не получалось.

Это был не просто ресторан, а целая система помещений различного назначения, которые услужливый японец, вероятно менеджер, демонстрировал им, давая пояснения на английском языке. Наконец он подвел Родика и Оксу к длинной стене аквариумов и, как понял Родик, предложил выбрать кого-нибудь из морских обитателей. Родик имел представление об этих существах в основном из литературы. Лангуст ассоциировался у него с чем-то элитарным и экзотическим, возможно, поэтому он ткнул пальцем в огромное ракообразное животное, устрашающе шевелящее длинными усами. Судя по реакции менеджера, выбор был сделан правильно.

Получив меню, цены в котором нисколько не смущали, Родик заказал себе пиво, а Оксе — вино и какие-то с мудреными названиями салаты. В зале они находились одни, если не считать суетящихся вокруг них четырех официантов. Те сервировали стол какими-то диковинными металлическими приспособлениями, напоминающими инструменты для пыток. Приспособлений было очень много. Родик видел их впервые, но сообразил, что предназначены они для разделывания ракообразного. Вот только он понятия не имел, как это делать. Надеяться, что кто-то из официантов научит, не приходилось, а выглядеть неучем не хотелось. «Ладно, разберемся», — решил Родик, небрежно перебирая вилочки, крючочки и огромное количество не поддающихся простому описанию инструментов.

Закусили, немного выпили. Родик сказал тост, и тут торжественно принесли лангуста. Взглянув на него, Родик понял, что, несмотря на внушительные размеры, съедобного внутри мало. Надежду подавал только хвост, раскрыть панцирь которого он мог лежащими на столе щипцами. Как применить другие инструменты, он только догадывался. Официанты стояли в выжидательных позах. Родик поблагодарил и попросил оставить их вдвоем. Налив вина Оксе и пива Родику, те удалились. Родик, облегченно вздохнув, принялся добывать мясо. По вкусу лангуст оказался хуже краба, а по количеству мяса вообще не шел с ним ни в какое сравнение. Очевидно, поняв, что гости впервые едят подобную пищу, один из официантов подошел и начал разными инструментами выковыривать мясо из труднодоступных мест, кладя крошечные кусочки им на тарелки. Мучились, мучились… Решили, что наесться этим вообще невозможно и надо заказать еще чего-нибудь. Но, посмотрев на время, передумали. Пора было возвращаться на «Поповку» и готовиться к отплытию.

Счет в этом заведении оплачивали при выходе у стойки менеджера, где специальный аппарат выдавал длинную чековую ленту, в конце заканчивающуюся итоговой суммой, увидев которую Родик решил, что в ней имеется один лишний ноль. Он сообщил о своем предположении менеджеру, тот отрицательно покачал головой и дал ему пояснения по каждой строчке. Тут Родик понял, что лангуст, или, как значилось в чеке, лобстер стоит чуть дороже, чем понравившаяся ему «Мазда», а объяснение всему заключается в том, что в меню указана цена за сто грамм. Это неприятно поразило, но еще более неприятным оказалось то, что не хватало денег. Ревизия всех карманов и сумочки Оксы существенно не изменила ситуацию. Родик вспотел, покраснел и попытался объяснить японцам, что он сходит на корабль за деньгами, а Окса подождет здесь. Однако менеджер доброжелательно улыбнулся, словами и жестами объясняя, что пусть это будет подарок советским туристам…

Это был один из уроков на всю жизнь. Лобстер стал для Родика символом неоднократно впоследствии наблюдаемого снобизма, порожденного советскими школьными столовыми с алюминиевыми вилками и бесцветной посудой.

Смущенно чертыхаясь, вернулись на «Поповку». В каюте Султон и Татьяна, узнав, что у Оксы день рождения, подарили ей матрешку, которую, очевидно, брали как сувенир. Пришлось достать заначку, припасенную на обратный путь, и бежать в портовый магазин, что было вполне кстати после лобстерного приключения. Пока отмечали, «Поповка» отшвартовалась и, как объявил капитан, взяла курс на Холмск.

Опять началась борьба с морской болезнью. Только теперь места стало существенно меньше — все пространство заполняли автомобили, бытовая техника, коробки, свертки. Это нервировало всех. Поэтому, не сговариваясь, пассажиры принялись избавляться от лишнего. Сначала выбросили за борт все стиральные машины и электрические плиты. Это было легко и вызывало у всех детский восторг. Агрегаты тонули не сразу, и, радостно гогоча, здоровые мужики наблюдали, как, переворачиваясь и подпрыгивая, белые ящики исчезали в кипящей за бортом воде. Потом пришла очередь холодильников. Швейные машинки, пылесосы и другая мелочь были выброшены из принципа. Их находили в каютах, отнимали и топили. Султон пытался спрятать швейную машинку, но по доносу Родика ее отыскали и торжественно отправили за борт. Султон несколько дней дулся и делал вид, что чем-то сильно занят, но потом отошел и даже вместе с Родиком на камбузе приготовил плов, который, несмотря на отсутствие ряда ингредиентов, на редкость удался. Выпив, Султон учил всех есть плов руками, объясняя, что так вкуснее. Почувствовав в этом развлечение, все стали хватать плов пальцами. И хотя у едоков получалось плохо, масло текло по рукам, рис рассыпался, все были страшно довольны. Особенно радовался и гордился сам Султон. Считая, что поступает очень хорошо и уважительно, он ловко размещал горку плова на большом пальце правой руки и заставлял каждого ее съедать. После чего смачно облизывал пальцы и говорил витиеватые восточные комплименты. Отказаться от такой чести сумел только чрезвычайно брезгливый Родик, имеющий соответствующий опыт.