Сияние - Стивен Кинг

Насчет родителей он понимал многое и знал, что частенько им это не по вкусу, и не один раз они просто отказывались этому верить. Но в один прекрасный день поверить придется. Дэнни довольствовался ожиданием.

Плохо, конечно, что они не умели верить ему больше – особенно в таких случаях, как сейчас. Мамочка лежала дома на кровати чуть не плача – так она тревожилась о папе. Кое-какие ее тревоги были слишком взрослыми, чтобы Дэнни мог их понять – нечто смутное, имеющее отношение к безопасности, папиному _п_р_е_д_с_т_а_в_л_е_н_и_ю_ о _с_е_б_е_; чувства вины, гнева, страха перед тем, что с ними станет, – но сейчас маму главным образом занимали две вещи: не попал ли папа в горах в аварию (а то с чего бы он не позвонил?) и не отправился ли он Плохо Поступить. С тех пор, как Скотти Ааронсон, который был на полгода старше, все объяснил Дэнни, тот отлично понимал, что значит Плохо Поступить. Скотти был в курсе, потому что его папа тоже Плохо Поступал. Один раз, рассказывал Скотти, папа стукнул маму прямо в глаз и сбил с ног. В конце концов, из-за Плохих Поступков папа и мама Скотти РАЗВЕЛИСЬ и, когда Дэнни познакомился со Скотти, тот жил уже только с мамой, а с папой виделся по выходным. РАЗВОД стал главным кошмаром в жизни Дэнни, это слово всегда возникало у него в голове в виде надписи, выведенной красными буквами, которые кишели шипящими ядовитыми змеями. В РАЗВОДЕ родители больше не живут вместе. Они тянут резину в суде (перетягивают канат? растягивают эспандер? Дэнни не знал точно, имеется ли в виду одно из этих занятий или речь идет о чем-то другом; в Стовингтоне мама с папой, бывало, не чуждались ни того, ни другого, и для себя он решил, что возможен любой вариант), и тебе приходится уйти с кем-то одним, другого ты практически перестаешь видеть, а тот, с которым ты остался, может, если ему приспичит, выйти замуж или жениться на ком-нибудь, кого ты даже не знаешь. Самым ужасным в РАЗВОДЕ было то, что это слово – или понятие, или чем уж он был в восприятии Дэнни – плавало в головах его собственных родителей, он чувствовал это; иногда – рассеянное и относительно далекое, иногда – отчетливое, все заслоняющее и пугающее, как грозовая туча. Так было после того, как папа наказал Дэнни за то, что тот перепутал бумаги в его кабинете, и доктору пришлось поместить руку мальчика в гипс. Воспоминание об этом уже почти стерлось, но мысли о РАЗВОДЕ помнились ясно и наводили ужас. В то время эти мысли окутывали мамочку, и он жил в постоянном страхе, что она, выдернув То Слово из своей головы, выговорит его и сделает РАЗВОД реальностью. РАЗВОД. Мысль о нем постоянно сидела в их подсознании – одна из немногих, какие он всегда умел уловить, подобно аккордам простенькой мелодии. Но, как и аккорд, центральная мысль составляла лишь основу для более сложных мыслей – мыслей, которые Дэнни пока был не в состоянии даже начать переосмысливать по-своему. Они приходили к нему просто красками и настроениями. Центром маминых мыслей о РАЗВОДЕ было то, что папа сделал с его рукой и еще то, что случилось в Стовингтоне, когда папа потерял работу. Тот парень. Тот Джордж Хэтфилд, который жутко разозлился на папу и провертел дырки в шинах их «жука». Папины мысли о РАЗВОДЕ были сложнее, окрашены в темно-лиловый и пронизаны черными-пречерными страшными жилками. Кажется, папа думал, что им будет лучше, если он уйдет. Что исчезнет боль. Папе было больно почти все время, главным образом, из-за Плохого Поступка. Постоянное страстное желание папы удалиться в уединенное местечко, смотреть цветной телевизор, есть из миски арахис и Плохо Поступать до тех пор, пока рассудок не угомонится и не оставит его в покое, Дэнни удавалось уловить тоже почти всегда.

Но сегодня днем маме не стоило волноваться. Дэнни жалел, что нельзя пойти к ней и рассказать об этом. «Жук» не сломался, папа не Поступил Плохо, а ехал домой. Сейчас он тарахтел по шоссе между Лайонсом и Боулдером, откуда до дома рукой подать, и о Плохом Поступке даже не думал. Он думал про... про...

Дэнни украдкой оглянулся на кухонное окно. Иногда от слишком напряженных раздумий с ним что-то случалось. Окружающее – реальность – куда-то пропадало, тогда он видел такое, чего там не было. Один раз, вскоре после того, как ему загипсовали руку, это случилось за столом, когда все ужинали. Родители тогда не очень-то много разговаривали друг с другом. Но они думали. О да. Мысли о РАЗВОДЕ нависли над кухонным столом, как набрякшая черным дождем туча, готовая разразиться ливнем. Было так плохо, что ему кусок не шел в горло. Когда вокруг клубился черный РАЗВОД, мысль о еде вызывала желание стошнить. Он полностью сосредоточился – ведь это казалось отчаянно важным – и тогда-то что-то произошло. В реальность он вернулся, лежа на полу, картошка с бобами оказалась у него на коленях, мамочка, обняв его плакала, а папа звонил по телефону. Дэнни был напуган, он попытался объяснить, что ничего такого в этом нет, что иногда это бывает с ним, если сосредоточиться, чтобы понять больше, чем ему доступно обычно. Он попытался объяснить насчет Тони, которого они прозвали его «невидимым приятелем».

Папа тогда сказал: «У него была Га Лу Син Нация. С виду все в порядке, но все равно я хочу, чтобы доктор его посмотрел».

После ухода доктора мамочка заставила Дэнни пообещать, что он больше никогда так не сделает, что он НИКОГДА их так не напугает, и Дэнни согласился. Он и сам перепугался. Потому, что, когда он сосредоточился, его сознание поплыло к папе, и всего на миг – перед тем, как появился Тони, далеко-далеко, как всегда, и позвал оттуда, а что-то странное стерло кухню и жареный ростбиф на синей тарелке, – всего на миг сознание мальчика прорвалось сквозь папину угрюмость к непонятному слову, пугавшему куда сильнее, чем РАЗВОД, и слово это было – САМОУБИЙСТВО. Оно ни разу не попадалось Дэнни в отцовских мыслях прежде и, конечно, выискивать его он не стал. Ему было все равно, узнает он когда-нибудь точно, что значит это слово, или нет.

Но ему очень нравилось сосредотачиваться, потому что время от времени появлялся Тони. Не каждый раз. Иногда окружающее просто ненадолго становилось нечетким, плывущим, а потом прояснялось – честно говоря, чаще всего так и бывало, но иной раз у самой границы видения появлялся Тони, манящий к себе издалека, зовущий...

В первый раз он гулял на заднем дворе и ничего особенного не случилось. Просто Тони поманил его, потом стало темно, а несколько минут спустя он вернулся в реальность с несколькими обрывками воспоминаний, как после путаного сна, Во второй раз, две недели назад, было интереснее. Стоя в четырех ярдах от Дэнни, Тони манил его, звал: «Дэнни... Иди, посмотри...» Дэнни словно бы поднялся, а потом начал падать в глубокую нору, как Алиса в Страну Чудес. Он оказался в подвале дома, а рядом был Тони, показывающий в тень, на чемодан, в котором папа держал все важные бумаги, особенно «ПЬЕСУ».

– Видишь? – сказал Тони далеким мелодичным голосом. – Он под лестницей. Прямо под лестницей. Грузчики сунули его прямо... под... лестницу...

Дэнни шагнул вперед, рассмотреть это диво поближе, а в следующее мгновение опять началось падение – на этот раз с качелей на заднем дворе, где он просидел все это время. Стукнулся он, кстати, так, что дух вон.

Три или четыре дня спустя папа рыскал по всему дому, с яростью сообщая маме, что облазил весь проклятый подвал, чемодана там нет, и он собирается подать в суд на проклятых грузчиков, потерявших его где-то между Вермонтом и Колорадо. Как, интересно, он должен исхитриться закончить «ПЬЕСУ», если внезапно обнаруживаются такие вещи?

Дэнни сказал: «Нет, пап. Он под лестницей. Грузчики поставили его прямо под лестницу».

Папа странно взглянул на него и спустился посмотреть. Именно на том месте, которое показал Тони мальчику, чемодан и оказался. Папа отвел Дэнни в сторонку, посадил на колени и спросил, кто пускал его в подвал. Том с верхнего этажа? В подвале опасно, сказал папа. Потому-то хозяин и держит его на замке. Может, кто-то оставил дверь незапертой, вот что хотел знать папа. «Я рад, что документы и пьеса нашлись, но они не стоят того, чтобы тебе, Дэнни, – сказал папа, – падать с лестницы и ломать... ноги». Дэнни честно ответил, что в подвал не ходил. Эта дверь всегда заперта. Мамочка подтвердила. Дэнни ни разу не спускался туда, потому что там темно, сыро и полно пауков. К тому же у него нет привычки врать.

– Тогда, как же ты узнал, док?

– Тони показал.

Отец с матерью переглянулись поверх головы Дэнни. Такое время от времени случалось и раньше. Пугаясь, они быстро выбрасывали это из головы. Но Дэнни знал, что Тони их тревожит, особенно мамочку, и очень старался, чтобы его мысли не заставили Тони появиться там, где она могла бы его увидеть. Но сейчас он счел, что она еще не встала и не начала суетиться в кухне, поэтому сосредоточился изо всех сил – проверить, может ли понять, о чем думает папа.