Новогодний Подарок (СИ) - Лав Нинель

— А что может случиться? — деланно удивилась Властелина, не разделяя тревоги матери.

— Ну, мало ли…

— Ты имеешь в виду ваш с отцом развод? — догадалась девушка, ни сколько, не обеспокоившись предполагаемым расставанием родителей.

— Развод??? — ужаснулась Валентина Николаевна, хватаясь холеной рукой, унизанной золотыми перстнями, за сердце.

Однако, дочь не среагировала на это движение и осталась так же спокойна и непробиваема.

— Не напрягайся, ма, это я просто так сказала — ну, как один из вариантов. Даже если вы с папулькой разбежитесь: ничего страшного не произойдет — все вокруг разводятся. Хотя я думаю, что никакого развода не будет.

Валентина Николаевна отняла руку от сердца, но оно продолжало предательски сжиматься.

— Надеюсь, нам с твоим папой грозит не это…

— С чем тебя и поздравляю, — не вникая в смысл сказанного матерью, Властелина беспечно вертелась перед огромным во весь рост зеркалом. Если бы она только услышала материнское «грозит не это», то непременно поинтересовалась бы, что же может угрожать спокойствию их семьи, но она не услышала пророческих материнских слов и продолжала думать о своем. — По мне тоже лучше, чтобы никакого развода не было и в помине — делить имущество с какой-то меркантильной ненасытной особой, это такая несправедливость!

— Что ты имеешь в виду? — Валентина Николаевна отложила мобильный телефон в сторону и подозрительно посмотрела на дочь — может, она что-то знает о делах мужа, но предпочитает скрывать это от нее. — С какой особой?

— Не знаю с какой, если развод, то обязательно какая-нибудь появится. Я о другом: имущество супругов делится поровну! — Властелина перестала вертеться перед зеркалом и стала серьезной — она, как и отец, счет деньгам знала. — Скажи, вот почему при разделе имущества супругов не учитывают их детей? Если разбираться, по справедливости, то при вашем разводе мне и Витьке тоже кое-что положено. Раз нас в семье четверо — значит, делить все совместно нажитое имущество надо на четверых. Так было бы справедливо!

— Ну, положим, вы с Виктором еще ничего не нажили, — возразила Валентина Николаевна и поморщилась — тема о разводе была ей неприятна. — Но откуда ты столько знаешь о разводах и разделе имущества?

— Привет! Я же будущий адвокат — мне положено знать такие прописные истины. Семейный Кодекс я выучила еще в восьмом классе. А вот УК меня не интересует: убийцы, воры, кровь, грязь — это не для меня. Кстати, Борис Яковлевич Либман одобряет мой выбор.

— Борис Яковлевич? — последнее время Валентина Николаевна была настроена очень решительно против юрисконсульта фирмы, хотя и признавала, что опыт у него был огромный — после его прихода на фирму никаких «проколов» с юридической стороны не было. — Ты общаешься с юристом отцовской фирмы?

— Ну, почему же отцовской? — теперь морщиться настала очередь Властелины. — Ты такая же хозяйка, как и он. Вам с отцом принадлежит по половине фирмы. Если, конечно, ты не отказывалась от нее добровольно и не дарила отцу свою половину.

— Ничего я не дарила, — не очень уверенно ответила Валентина Николаевна, смутно припоминая события прошлого Нового Года…

В конце декабря все они слегли с сильнейшим гриппом. Валентина Николаевна ужасно переживала за детей и то, что не сможет достойно встретить надвигающийся праздник — сил не было оторвать голову от подушки, а что уж говорить о недельном уборочном и двухдневном кулинарном марафонах. Обо всем позаботился Георгий Рудольфович: вызвал «уборщиков» из фирмы и заказал в ресторане праздничный ужин (даже салат «Оливье» не забыл — конечно, салат был не такой вкусный, как делала сама Валентина Николаевна: праздничные блюда Валентина Николаевна предпочитала готовить сама, чтобы не утратить навыки и почувствовать предпраздничную суету), но она была безмерно благодарна мужу за внимание и заботу. Вот тогда, в новогоднюю ночь она и подписывала какие-то бумаги: Борис Яковлевич — юрисконсульт фирмы забежал к ним на минутку поздравить с Новым Годом и подсунул Георгию Рудольфовичу какие-то важные бумаги. Ватутин отнекивался, просил отложить подписание на недельку, но Борис Яковлевич настаивал, и муж сдался. Валентина Николаевна точно помнила, что он их подписал. Сначала муж, а после него она…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Что это были за бумаги, Валентина Николаевна не знает!

Нет, конечно, Борис Яковлевич и Георгий говорили ей о покупке какой-то недвижимости, но слушала их Валентина Николаевна в пол-уха, и документы прочитать не удосужилась — праздник все-таки.

Теперь Валентина Николаевна с неожиданным страхом вспомнила свои опрометчивые подписи.

Сколько она их поставила? Одну? Две? Нет — много больше.

Так, стоп — что это она так разволновалась по этому поводу?! Все важные бумаги хранятся в сейфе мужа — надо просто подняться в кабинет, открыть сейф, найти нужные документы и посмотреть. Посмотреть и успокоиться!

С сильно бьющимся сердцем Валентина Николаевна поднялась на третий этаж в кабинет мужа, быстро прошла по огромному с длинным ворсом ковру к противоположной стене, отодвинула панель с книгами в сторону, набрала несколько цифр на кодовом замке и нажала ручку сейфа вниз. Тяжелая металлическая дверь привычно открылась, но…

Выпучив глаза, Валентина Николаевна Ватутина смотрела в абсолютно пустой сейф и лихорадочно пыталась вспомнить, куда в прошлый раз положила шкатулку со своими драгоценностями…

7

Отхлебнув из чашки изрядный глоток горячего кофе, Дорохов поморщился и отставил чашку в сторону — кофе он не любил — пил крепко заваренный чай и сахара побольше, но за неимением ничего белее существенного вынужден был довольствоваться этим. Похоже, найденная чужая барсетка так захватила строптивую «сторожиху», что она напрочь забыла о его давешней просьбе о выпивке.

Смирившись — он ни за что не попросит об алкоголе второй раз, Дорохов взял с тарелки соленый огурец и зло откусил — огурец хрустнул, приятно холодя обожженное водкой небо. Доев огурец, Дорохов выпил из банки весь рассол и попытался настроиться на рабочий лад.

Встав коленями на сиденье стула и отодвинув тарелки на край стола, Инна, протягивая руку через весь стол, раскладывала на кружевной скатерти перед смурным хозяином дома содержимое барсетки, стараясь не замечать его отвратительного настроения. То, что настроение и состояние были отвратительными, Инна видела по его нахмуренным бровям и серому больному цвету лица, но «больного» не пожалела: «стопочку-опохмелочку» не предложила, а просто постаралась отвлечь его от мыслей об алкоголе.

— Визитница с визитками, фотографии семьи, паспорт, водительское удостоверение, какие-то счета, деньги — довольно крупная сумма, — комментировала она «свой расклад», с видимым сожалением выпуская из рук важные улики. — Все документы, с одной стороны, немного повреждены огнем, но текст на них прочитать можно.

Дорохов потянулся за паспортом — всегда надо начинать с самого главного.

— Ватутин Георгий Рудольфович, — прочитал он и перевернул страничку главного документа. — Место жительства: Москва, улица Большая Никольская… Семейное положение: женат, двое детей. Теперь расскажите мне, Инна Павловна, при каких обстоятельствах вы прихватили чужую барсетку с документами.

— Все-все? — Инна села на стул и, прижав к груди сцепленные руки, подробно рассказала о своей поездке в Сергеевку и об увиденном на месте аварии. — Может, на визитке написан домашний телефон этого Ватутина?

— Обычно на визитных карточках пишут рабочие телефоны, — хмуро заметил Дорохов.

— Да, конечно, — покладисто согласилась Инна и немного расстроилась, представив, что именно им придется сообщить родным погибшего человека о его гибели. — Как же мы узнаем домашний телефон? И сообщим родным о его гибели?

— Это совсем просто: в компьютере у меня есть один файл, содержащий сведения последней переписи населения — там указаны все данные на человека… — включился в работу Дорохов. — Если, конечно, новый муж моей бывшей жены не залез в мой компьютер и не удалил из него ненужную ему информацию.