Ювенальная Юстиция: суть проекта. - А. Белый

Лишь в 1960-х годах, с принятием новых республиканских уголовного и уголовно-процессуального кодексов, появились традиционные для российского права нормы, смягчающие наказание несовершеннолетних преступников. Несмотря на отсутствие в СССР специальной ювенальной юстиции, согласно исследованиям Владимирского института Федеральной службы исполнения наказаний, установлено, что показатели применения к несовершеннолетним условного осуждения никогда не опускались в СССР ниже 67 %.[24]

Однако в Европе и Северной Америке шли совсем иные процессы. Активная деятельность детских судов в этих регионах была прервана Первой мировой войной с ее взрывом подростковой преступности — следствие социальной катастрофы, когда на арену выживания вместо ушедших на фронт взрослых вышли их дети.[25] Многие страны с развитой на тот момент ювенальной юстицией, например Англия, без всякого предубеждения начали использовать несовершеннолетних правонарушителей в экономических целях, подчас эксплуатируя с широчайшим размахом и их подневольный труд.[26] После окончания Первой мировой войны ситуация несколько выправилась. С 1923 года вступил в действие Закон о детских судах в Германии, действовали детские суды в Бельгии, других странах. При этом широко использовалось такое «ювенальное» наказание, как сечение плетью. Тем не менее, шел неуклонный рост половых преступлений, а в некоторых регионах преступность не только не сокращалась, а, наоборот, только возрастала[27]

Вторая мировая война, нанеся огромный урон всему человечеству, возбудила новые надежды на переустройство мира. По своей сути подобные намерения продиктовывались доброй волей кающихся жителей стран, участвовавших в общемировом конфликте. Но, к сожалению, не учитывали реалий, в том числе реалий криминологических. Так, в Швеции, Франции, а позже в Канаде, США и иных странах, надо отметить, не так пострадавших от Второй мировой войны, как СССР или Польша, ювенальная юстиция начала играть все более решающую роль в отношениях несовершеннолетних, в том числе преступивших закон, их родителей и государства, постепенно вытесняя и традиционное уголовное право как регулятор девиантных антиобщественных проявлений, и родителей из процесса воспитания ребенка.

Показателен пример Франции, право которой уже с 1792 года ограничило власть отца над ребенком[28] и где ювенальные суды возникли в 1914 году — что интересно, также под влиянием США.[29] С 1945 года система ювенальной юстиции во Франции регулируется Законом № 45-174 «О правонарушениях несовершеннолетних»,[30] где устанавливается, что воспитание, или так называемая ресоциализация подростка, совершившего правонарушение/преступление, является, в отличие от уголовного или иного преследования, прерогативой. До середины 60-х годов XX века практика французских детских судов отличалась логикой и последовательностью, а назначаемые наказания немногим отличались от наказаний, назначаемых взрослым преступникам,[31] меры же воспитательного воздействия отличались еще большей строгостью. К примеру, находившиеся в заключении несовершеннолетние не имели права употреблять табак вообще.[32] После принятия в 1958 году закона, касающегося детей группы риска, и появления Управления воспитания несовершеннолетних, находящихся под надзором (кураторством), позже переименованного в Судебную защиту молодежи (СЗМ), несовершеннолетние правонарушители фактически выведены из-под юрисдикции традиционного правосудия. На данный момент во Франции под эгидой СЗМ существует множество институтов, занимающихся несовершеннолетними правонарушителями, а численность персонала превышает 25 000 человек. В результате деятельности СЗМ вероятность реального заключения на длительный срок под стражу несовершеннолетнего лица, совершившего преступление любой степени тяжести, фактически равна нулю. Так, несовершеннолетний в возрасте до 18 лет, в случае совершения им кражи впервые, подвергается лишь предупреждению. Только лицо, совершившее преступление, санкция за которое превышает семь лет, предстает перед судьей и асессорами. Повторное же заключение, как правило, вообще немыслимо. Строгая регламентация процедур, распределяющая несовершеннолетних по трибуналам и судам присяжных для несовершеннолетних, архаичность форм судопроизводства создает видимость устойчивости и традиционности французской модели.[33] По заверениям представителей СЗМ, упомянутая модель крайне успешна, а рост преступности неуклонно снижается.

Однако массовые беспорядки 2005–2007 годов, спровоцированные несовершеннолетними выходцами из стран Африки и Ближнего Востока, выявили беспомощность государства в борьбе с подобными противоправными проявлениями. Всем известно, что ударной силой в антиобщественных действиях стали подростки. Последние, задерживаемые полицией сотнями ночью и передаваемые ювенальным судьям, утром оказывались на свободе и вечером вновь совершали правонарушения, в том числе посягающие на органы и порядок государственного управления (нападения на сотрудников полиции, поджоги полицейских участков и муниципалитетов).[34] И так на протяжении нескольких месяцев. Что не удивительно, учитывая принципиальную позицию органов, призванных работать с несовершеннолетними.

Порой деятельность данных органов приобретает черты анекдотического казуса. Так, парижская Бригада по защите несовершеннолетних, являющаяся составной частью Судебной полиции и имеющая самые широкие права по всем вопросам, связанным с несовершеннолетними, в том числе правонарушениям и преступлениям, в своем названии прямо декларирует, что ее задача — защита несовершеннолетних. И концептуально несовершеннолетний преступник для сотрудников Бригады не может быть таковым. На практике это выражается в том, что в случае любого общественно опасного поступка совершивший его несовершеннолетний передается в службы Городской полиции, а Бригада занимается взрослыми исполнителями преступлений против несовершеннолетних, «толкнувших» его на этот путь. К разряду таких «серьезных» преступлений, относящихся к физическому насилию, предотвращение и пресечение которых возложены на Бригаду причислена в том числе тряска младенцев их родителями.[35]

Следует отметить острую реакцию профессионалов, работающих в поле практического применения права, особенно в судебной сфере, на подобный — компрометирующий традиционный высокий дух права — подход. Французские судьи, несмотря на навязываемую им гуманистическую парадигму, заявляют о необходимости лишения несовершеннолетних преступников свободы как на один из элементов их воспитания и коррекции.[36] Только за 2003 год, по сравнению с годом 2002-м, количество осужденных несовершеннолетних увеличилось на 13,3 %, из них на 12 % — несовершеннолетних моложе 12 лет.[37]

Особой же чертой французской ювенальной юстиции, наряду с заменяющим уголовное наказание «воспитанием», является широкое вмешательство в дела семьи. Простота процедуры, с которой несовершеннолетний (с девиантным поведением или без) может быть изъят по решению суда из семьи и помещен в так называемую фостерную (приемную) семью, где его корректорами-воспитателями станут лица без специального образования, к примеру работники цирка,[38] уже привели к проблемам демографии титульной нации. Фактически законопослушные граждане не имеют никакого влияния в вопросах воспитания своих детей, а их мнение в суде ничтожно. Мотивация в вопросах деторождения резко снижена.

В докладе В. Е. Хомякова, прозвучавшем 31 января 2010 года в Москве на конференции «Проблемы ювенальной юстиции», приводились цифры, согласно которым на 100 новорожденных во Франции лишь 19 — этнические французы. Возможно, объяснением данного факта может служить доклад «О положении дел в судах по делам несовершеннолетних и в социальных службах, о разлучении детей с родителями» генерального инспектора по социальным делам Пьера Навеса и генерального инспектора юридического отдела Брюно Катала, подготовленный по поручению французского правительства. В докладе констатируется полный крах ювенальной системы и произвол социальных служб. Судебная практика ювенальных судов отличается крайней непоследовательностью и нарушением законов. Приведены случаи изъятия детей из семьи только лишь из-за анонимных звонков. Органы прокуратуры ввиду массовости дел не в состоянии вести надзор. С 2000 года число детей, изъятых социальными службами и судами, превысило 2 млн. Из них 50 %, по состоянию на 2007 год, — незаконно.[39] В некоторых случаях не помогло и прямое вмешательство президента Французской Республики Николя Саркози.[40]