Оскал «Тигра». Немецкие танки на Курской дуге - Юрий Стукалин

Несколько снарядов, выпущенных прорвавшимися «тридцатьчетверками», разорвались совсем близко, а один даже царапнул нас по броне. Но толку от их огня пока не было. Ланге остановил «тигр», и Зигель дал ответный выстрел. На этот раз он не промахнулся! Снаряд ударил передовой русский танк возле люка механика, и машину обволокло дымом. «Тридцатьчетверка» еще какое-то время двигалась на нас, но потом замерла на месте. Если из экипажа кто-то остался в живых, то не вылез, опасаясь пулеметной очереди.

— Предпочитают задохнуться от гари в своей консервной банке, — зло прошипел Вилли Херманн.

— Не беспокойся, — успокоил его я, — еще настреляешься.

Вдруг сильный удар сотряс наш «тигр». Я резко обернулся, вглядываясь в смотровую щель командирской башенки. Одна из «тридцатьчетверок» все же обошла нас с фланга и теперь представляла реальную угрозу! Снаряд попал в боковую броню, но нам сильно повезло: он прошел по касательной. Ударь он ниже на десяток сантиметров, и конец нашей гусенице. Мы бы надолго встали здесь. А если бы русский не спешил и остановился для точного выстрела, то вполне мог разворотить нам бензобаки.

На разворот башни и выстрел у нас времени не было, но, к счастью, «пантера» справа от нас не дала русскому танку сделать повторный выстрел, уничтожив его из своей мощной пушки.

Оставшиеся на фланге две «тридцатьчетверки» поспешно отступили, не пожелав оказаться сожженными. Мудрое решение. Продолжи они вдвоем атаку на десяток «тигров» и «пантер», участь их была бы предрешена, а толку от героизма никакого. Только потеряли бы свои машины и сами погибли.

Пока мы отвлекались на «тридцатьчетверки», наши гренадеры при поддержке других танков успешно продвигались вперед. Им предстояло захватить небольшое село, где закрепились русские артиллеристы и пехота. Это село являлось промежуточной целью, но нам во что бы то ни стало необходимо было взять его под контроль, чтобы не иметь в тылу сильной огневой позиции врага.

Там уже завязался жестокий бой, несколько наших машин горело. Ланге включил восьмую передачу, и «тигр» на полной скорости рванул к селу. Следом за нами шло несколько «пантер».

Я видел, что гренадерам приходится тяжко. Русские шквальным огнем вынудили их залечь и передвигаться только ползком. Стрельба наших САУ и танков наносила противнику серьезный урон, но русские продолжали остервенело драться, не желая сдавать позиций. Им даже удалось на время остановить продвижение нашей техники. В немалой степени этому способствовало нагромождение защитных рвов, ежей, колючки и минных полей.

Гренадеров подняли в атаку, и они бросились вперед, пытаясь преодолеть заграждения. Русские не стали ждать, ощетинились штыками, ринулись в атаку.

Нашим пехотинцам приходилось пока рассчитывать лишь на собственные силы. И, судя по всему, им вряд ли выдержать такой яростный напор русских, готовых биться до конца за каждый метр своей земли.

Мы спешили гренадерам на подмогу, но были еще далеко. Херманн, стараясь не попасть по своим, отсекал подбирающихся иванов пулеметным огнем, а Зигель выискивал в прицел новые жертвы для своей пушки.

Вокруг все пылало в огне, взрывы и стрельба были нескончаемыми, запах гари становился невыносимым. Русские явно старались загнать нас в узкое место, и это им почти удалось, так как связь между танками периодически прерывалась, и каждому приходилось принимать решения в одиночку. Об организованном ведении боя уже речи не было, все смешалось, вокруг творилась полная неразбериха.

— Командир! — раздался напряженный голос заряжающего. — Бронебойные на исходе.

— Используй фугасные!

Это были плохие новости. Еще неизвестно, что ожидало нас в этом селе и чем нам отбиваться в случае серьезной контратаки. Больше всего я опасался, что русские подтянут авиацию, и тогда нам крышка. Мы на открытом участке, некоторые танки завязли в хитросплетении заградительных укреплений и минных полей, другие, пытаясь обойти их, ушли далеко в сторону. Мы были, как на ладони, и забросать нас бомбами оказалось бы проще простого. На наше счастье, этого не произошло, и мы упорно продолжали продвигаться вперед.

Русские понимали, что в итоге мы их выдавим, но все равно упрямо сопротивлялись.

— Карл, жми! Надо пехоту поддержать огнем! Зигель, артиллерийский расчет на одиннадцать часов!

— Вижу, командир, — отозвался Томас, — и правее еще одна пушка.

Да, он был совершенно прав, пушку справа я не заметил, она была хорошо замаскирована поленницей дров. Пришлось снова тормозить. «Тигр» не приспособлен к стрельбе на ходу, каждый раз необходимо останавливаться. Последовал выстрел, и дрова поленницы разлетелись во все стороны. Пушка была уничтожена.

— Вот это выстрел! — радовался Зигель.

— Не отвлекаемся! Ланге, полный ход!

Наш «тигр» оказался ближе всех к селу, и мы не стали медлить. Я наизусть помнил правила, которым нас обучали. Одно из них гласило: «Если противотанковая оборона обнаружила себя на короткой дистанции, остановка равнозначна самоубийству! Ситуацию может спасти только немедленная агрессивная атака противника на полной скорости со стрельбой из всех стволов». И хотя ствол был у нас только один, а снаряды заканчивались, я решил действовать.

Ланге направил танк на ближайший дом, Зигель быстро развернул башню, чтобы не повредить ствол. Нырнув вниз, я еле успел захлопнуть люк. Мы влетели в избу на полном ходу, и она рассыпалась, как карточный домик. По крышке люка застучали доски.

За избой обнаружилась батарея из трех орудий, иваны готовились открыть стрельбу по подходящим танкам. Наше появление «из дома» заставило их артиллерийские расчеты опешить, и этого времени Ланге вполне хватило. Не сбавляя скорости, он прошелся по пушкам гусеницами, легко сминая их и превращая в груду железа. «Тигр» лишь слегка накренился, проезжая по ним. Русские артиллеристы разбежались, кто-то даже успел бросить гранату, которая, однако, отскочив от брони, не причинила нам никакого вреда. Если бы иван закинул ее под гусеницы, могли возникнуть проблемы с траками, но он спешил.

Замешкавшийся Вилли Херманн начал строчить из пулемета, не жалея патронов, но, насколько я видел, иваны успели попрятаться, выйдя из зоны обстрела, и потерь среди них не было. Подоспевшие гренадеры оттеснили их, заставив отступить.

Чуть высунувшись из люка, я огляделся. Гренадеры вели перестрелку с русскими, в село с разных сторон один за другим входили наши танки. Через несколько минут русские начали организованно отходить, сдавая позиции, но все равно продолжали ожесточенно огрызаться. Спустя полчаса вражеские позиции были окончательно заняты, и гренадерам оставалось только добить раненых красноармейцев, которые не смогли самостоятельно выбраться из этого ада. Вскоре все было кончено.

День близился к концу, и мы получили приказ закрепиться здесь, так как в темноте, без боезапаса и с заканчивающимся горючим нам впереди искать было нечего, кроме собственной гибели.

Село было практически полностью разрушено, мирные жители давно покинули его. Многие дома пылали, огонь быстро пожирал их. Лишь несколько построек каким-то неведомым образом остались целы — обычные покосившиеся саманные дома и бревенчатые избы, каковых я много повидал за два года войны. Это не Европа, где любая захудалая деревня выглядит куда гораздо ухоженней, но мы настолько вымотались за этот день, что сейчас были бы рады провести ночь не в танке, а в какой-нибудь избе. Кругом уже хозяйничали гренадеры, располагались и готовились к отдыху. Легкоранеными занимались санитары, а тех, кто получил сложные и тяжелые ранения, готовили к отправке в тыл.

Боевое охранение по периметру наконец выставили, и можно было расслабиться. Не исключались, конечно, ночные налеты русской авиации, но война есть война, мы привыкли.

— А вот интересно, кормить нас будут? — первым делом спросил, высовываясь из люка, чумазый Ланге. В зубах его уже была зажата незажженная сигарета.

— Да, — отозвался вечно голодный Шварц. — Пожрать бы.

— Ничего не могу сказать, ребята, — ответил я, пожимая плечами. — Должны подвезти боеприпасы, а там и ужин, наверное, подоспеет.

Все было не так уж и паршиво. Несмотря на то что войска продвинулись вперед совсем ненамного и наша основная задача на сегодня оказалась невыполненной, мы остались в этой молотилке целы и невредимы.

По рации сообщили, что транспорт с боеприпасами и горючим уже на подходе, но кухня задерживается.

— Я уже ничему не удивляюсь, — сплюнул Шварц. — Вперед, «Великая Германия», к победам на пустой желудок.

— Не кипятись, перекусим сухим пайком.

— Вот это разговор, — обрадовался Шварц и сунул голову в люк. — Эй, девчонки, доставайте сухой паек!

— Стоп! Стоп, — остановил его я. — Хуберт, остынь! Работы предстоит уйма. Сначала дело сделаем, а потом со спокойной душой и себя подзаправим.