Акция - Игорь Бирюзов

Огромный пятиметровой высоты прозрачный цилиндр был заполнен чистой прозрачной водой. На деревянном столбе висели намертво прикрепленные огромные часы с одной секундной стрелкой видной издалека. Трех оставшихся в живых девушек по ступеням широкой пологой лестницы подвели к верхней части цилиндра, имевшего трехметровый диаметр. Раздался гонг, пустили часы и девушек скинули в воду, закрыв цилиндр сверху крышкой. Минуту они должны были продержаться в воде. Какие-то шестьдесят секунд?. Бесконечные шестьдесят секунд! Через пятнадцать секунд после удара гонга одна из девушек стала задыхаться и биться головой о металлическую крышку, плотно прикрепленную к стенам цилиндра. Стрелка продвинулась еще на десять секунд, и девушка стала медленно оседать на дно. Публика как-то более спокойно смотрела на происходящее в воде, чем на то, что она видела на красных углях. Прошло сорок секунд и нога одной девушки при неосторожном волнообразном движении задела ногу другой. С трибуны казалось, что их тела слились и, изгибаясь по всем направлениям, пытаются разъединиться, совершая в воде немыслимые движения рук и ног. Оставалось пять секунд, и одна из девушек, заметно ослабев, тянула на дно вторую. Каким-то неимоверным усилием последняя высвободилась из страшных объятий умирающей подруги и попробовала всплыть, но уткнулась в железо. Еще пару секунд и девушка пошла бы на дно, но в этот критический момент помощники Наима предусмотрительно открыли крышку цилиндра, после чего девушка смогла вынырнуть на поверхность. Наим еле заметно улыбнулся. Для полноты праздника какая-то из девушек должна пройти все испытания. Трибуны шумно загудели. Оттуда раздавались хлопки, свист, улюлюканье, крики радости и негодования. Пассивные наблюдатели на такие зрелища не приходили.

Третье испытание являлось самым легким из всех, но только в том случае, если серьезно не подорвана психика на первых двух. Наим бережно отвел девушку к центру помоста. Мимо нее в течение пяти минут должны проноситься трубачи, барабанщики, скрипачи, оглушая окрестности какофонией. Задача девушки — твердо стоять на ногах и не сдвинуться с места. Десять музыкантов, корчась и гримасничая, двигались по кругу в быстром темпе мимо нее. Звуки музыкальных инструментов, сливаясь друг с другом, создавали что-то дьявольское. Все мелькало, мелькало, мелькало перед глазами девушки. На 4-й минуте она, не выдержав пытки, встала на одно колено и так продержалась до конца. Звуки молниеносно прекратились, и наступила предгрозовая тишина. Что решит Наим? Служитель культа обратился к трибунам.

— Теперь в вашей власти, сделать ли эту девушку наместницей языческих богов Рифона или послать на мучительную смерть?

На помост медленно взошел палач в черном капюшоне с прорезями для глаз. С первых рядов кто-то крикнул «жизнь» и постепенно шум голосов нарастал и превратился в единое и мощное звучание «Жизнь! Жизнь! Жизнь!» Наим поднял руку, и толпа затихла.

— Я всегда знал, что сердца наших граждан добры и справедливы. Вера в милосердных земляков поддерживает меня и заставляет дни и ночи молиться за процветание великого Рифона.

В это время помощники Наима нарядили девушку и надели ей на голову корону из чистого золота.

— Теперь место этой девушки в Великом храме, где она сможет общаться с нашими богами. Поклонение ей будет означать поклонение богам, что является почетной обязанностью каждого верующего гражданина Рифона.

После этих слов девушку бережно понесли в Великий храм, а повозка с четырьмя жертвами обряда исчезла в неизвестном направлении…»

Все числянки нашего класса зарыдали. Учитель географии рассказывал эту историю с поразительно меняющейся интонацией при переходах от слов Наима к описанию обстановки обряда, а также усиливая голос в самых драматических ситуациях. Баловал он нас такими рассказами не часто, где-то раз в два месяца, но мы всегда с нетерпением ждали очередной встречи. А вдруг сегодня?! Его уроки никто не прогуливал. Эти дни были особенно радостными для меня, потому что никто не называл меня неделимым, с этаким презрением в голосе. Очарованье от рассказов учителя географии как бы нависало над нами легкой, прозрачной тканью, но длилось это волшебство всего один-два дня, а затем опять наступали будни, в которых постепенно накапливалось раздражение учащихся, вызываемое окриком учителя, не получающимся домашним заданием, а то и просто вдруг возникшим плохим настроением, и это раздражение очень часто выплескивалось на меня, неделимого.

Все замолкали, если я подходил к разговаривающим числянам, смотря как бы сквозь меня. На мой дисплей как-то вывели надпись «неделимый». Я не понимал что происходит. Пытался завоевать доверие, оказывая помощь отстающим, давал срисовывать с дисплея на контрольных правильные решения. Меня похлопывали по плечу, улыбались а в их глазах неумолимо стояло «неделимый, неделимый, неделимый». Я был в отчаянии. Иногда на меня наваливалась свинцовая ненависть к отцу. Ну что ему стоило оказаться 38-м или 34-м. О 40-м я и не мечтал. Я пытался отогнать это чувство, но не всегда это удавалось, а ненависть разрушала что-то во мне, делала циничным. Понимаю это я, конечно, только сейчас, переживший такое… Тогда же я просто жил, терзаясь и надеясь на добрые перемены в своих недругах.

За год до окончания школы я влюбился. 15-я… Она казалась мне идеалом. Богиня сколь великолепная, столь и недоступная. Одна ее округлость чего стоила. По 15-й сохло полкласса. Надо же было и мне, неделимому, влюбиться в такую красавицу. Я сильно комплексовал, стыдясь признаться себе в этом. На уроках я украдкой любовался ею. Ее прекрасное числовое тело жило по каким-то своим, гармоничным законам, то и дело заставляя меня трепетать. Я испытывал глубокую зависть к сидящему рядом с ней числянину. Тот все время находился вблизи, мог оказать услугу и даже случайно коснуться 15-й. У меня была мечта — однажды прикоснуться к 15-й, легонько так, мягко, еле заметно, чтобы только несильные импульсы прошли через нас. Меня возмущала бесцеремонность развязных числян, в шутку подталкивающих, а иногда и, о боже, обнимающих богиню. 15-я же весело смеялась при этом. Я просто сходил с ума от этого смеха, который мне снился по ночам. Полгода я жил в каком-то возвышенном состоянии, страдая и радуясь, видя ее. Я сочинял стихи, рифмуя 15-ю и так и эдак, описывая ее бездонные глаза, внутреннюю красоту и остальные прелести.

Наконец, я все-таки набрался смелости и передал ей записку с приглашением посмотреть интересный кинофильм. К моему ужасу послание перехватили и зачитали вслух всему классу. Мне захотелось провалиться сквозь землю. Экзекуция, которая должна была состояться, меня не волновала. Появилась какая-то отрешенность. Я себя уговаривал забыть о 15-й. Да и что она из себя объективно представляла?! Троечница проклятая. Но до чего красивая чертовка! Мыслил я свободно и раскованно, а ведь прекрасно знал, что если 15-я меня поманит хоть пальчиком, то я побегу навстречу, не останавливаясь и не думая о последствиях. И она поманила! Я испытал огромное потрясение в тот момент. Что теперь мне были ее телохранители!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});