Сказка про каштан - Анастасия Дубинина

Если бы до этого дня Айрика, сына Хенрика, спросили, не одинок ли он, он бы удивился вопросу. Что такое одиночество, не ведомо тому, кто никогда не бывал ни с кем вместе. Но теперь, когда он впервые узнал этот теплый огонь, он понял, что без него умрет. Просто замерзнет насмерть. И зная, что это скорее всего случится, бездомный мальчик не хотел отравлять себе раздумьями последние минутки жизни, которые у него оставались.

Эйрик встал, стряхнул с колен хлебные крошки. Айрик покорно встал следом за ним. Они перевернули лодку и дружно столкнули ее на воду; деревянное брюхо громко проскребло по камням, но сами друзья оставались безмолвны. Эйрик сошел в лодку первый и сел на весла; Айрику с его раной оставался руль. Эйрик оттолкнулся веслом, и лодка, дернувшись, закачалась на сверкающей воде. На море было полное безветрие.

— Слушай… — окликнул он товарища, к которому сидел спиной, мерными взмахами погружая весла в колеблющуюся гладь. Айрик откликнулся неопределенным звуком, глядя, как блестят его длинные, слишком длинные для мальчишки волосы, рассыпанные по плечам. На одном плече белела повязка.

— Слушай, Айрик, а ты куда сам-то пойдешь?

— Не знаю, — безразлично отозвался тот, свешивая руку через борт, чтобы коснуться воды.

— А может… пойдем ко мне? Ну, хотя бы на время…Пока не решишь.

Сердце Айрика дернулось и замерло. Он спросил, и голос его был слегка хриплым.

— А к тебе — это… куда?..

— В поместье эарла. Я его сын.

И мир обрушился на Айрика.

— Это потому, что я — принц?.. Да? — Эйрик бросил весла, развернулся и теперь смотрел на товарища прямо, стальным взглядом. Да, настоящий принц, подумал Айрик, отрешенно в своем смятении: вот почему он держится так, как будто он — любимый сын судьбы, и весь мир принадлежит ему. В какой-то степени это ведь так и есть.

— Отвечай же! Айрик! Это потому, что я принц?.. А если бы я был сын простого рыбака, ты бы согласился?..

Айрик не ответил. Нечего ему было сказать, и все тут. Он смотрел на блестящее море и жалел, что он родился на этот прекрасный свет.

— А если бы… — Эйрик переступил через скамью и, не боясь перевернуть лодку, шагнул на корму. — А если бы я был твой брат? Что тогда?..

Сын Хенрика удивленно вскинул глаза, и ответ написался в его недоуменном взгляде.

— Тогда пусть это будет так…если ты хочешь, — шепотом закончил Эйрик и затеребил зубами кровавую повязку на левом плече. Растревоженная греблей, рана опять начала кровоточить, но сейчас это было хорошо. Это было очень хорошо.

Айрик с минуту безучастно смотрел, не в силах понять, что это он делает; потом радость, больше, чем он заслужил за всю свою жизнь, накрыла его приливной волной, и он, улыбаясь, как сумасшедший, рванул тряпицу со сгиба своей руки.

* * *

…Так они побратались кровью, смешав ее над бездной морской, неподалеку от одного из Маленьких Островов, и вот почему принц Эйрик, вводя рыбацкого мальчишку за руку в каминный зал своего отца, сказал просто и радостно, как он делал все на свете:

— Отец, это Айрик, мой кровный брат. Мы встретились на Островке, на котором я все-таки переночевал. Он пока будет жить у нас. Ладно?..»

— А потом случилось несчастье… Эйрик заболел, а чем — непонятно. Он лежал в постели, и подниматься ему было все труднее. Доктора — монахи разные — от него просто не отходили, но сказать могли только одно — что это, наверное, злое колдовство. Сглаз, одним словом.

Айрик тоже жутко страдал: в его брате силы таяли прямо на глазах. За какие-то несколько месяцев Эйрик Смелый превратился в собственную тень, и отчасти по его вине… Сам он говорил брату, что каждую ночь ему снится ОНА — девушка в плаще собственных прозрачно-белых волос, с черными глазами без белка и радужки… То она его звала к себе, то целовала, то просто смотрела неотступно и манила рукой… Эйрик хотел сесть в лодку и к ней поплыть, потому что без нее совсем уже не мог, хоть и понимал, что это его погубит… Но христианское его сердце не давало ему этого сделать, так как он отлично знал, что душа дороже жизни, а ушедший к фэйри душу потеряет… Ты ведь знаешь, братик, насчет фэйри — что они почти бессмертны в пределах мира, по крайней мере, весьма долговечны; но вот с душой у них плохо, она настолько соответствует телу, что прирастает к нему и в случае чего умирает вместе с ним… Так что Эйрику того вовсе не хотелось, а уж эарлу, его отцу — и тем более. Поэтому больного принца возили по разным монастырям и святым местам…[2]

— Стоп, Роберт, но ведь Халльгер Великий был язычником? Разве нет?

— Д-да, кажется, но… это не совсем тот Халльгер. Это же сказка. Не перебивай, а то я забуду, на чем остановился…

— На святых местах. По которым Халльгер его возил. И здорово растрясал по дороге, так что бедняге принцу от этого делалось только хуже — да?.. Вот тебе и «белая магия»…

— Вроде того… А второй бедняга принц, Айрик, места себе не находил. Наконец он не выдержал, и однажды осенним вечером, ничего не сказав брату, взял лодку, взял свой верный меч, налил святой воды в бутылочку — и поплыл на Маленький Остров…

— А бутылочки тогда были?

— Ну, не ехидничай. Пусть во фляжку.

«… А ведь все было так хорошо, так ослепительно хорошо. Произошло только одно, одно-единственное несчастье — и теперь Айрик засмеялся бы, вспомнив о том, каким огромным и непоправимым оно ему тогда показалось. Засмеялся бы, если бы ему не было так больно.

Это случилось в первый же день, как он прибыл в поместье эарла Хальреда из рода Халльгера. До этого деревенскому мальчишке не приходилось бывать в таких домах, и ничего более красивого и необыкновенного он еще не видел. Во-первых, дом был каменный, в нем было множество окон, высоких окон — и стекло в некоторых из них было цветным! Во-вторых, было в нем целых три этажа и высокая квадратная смотровая башня, в которую вела витая лестница. В-третьих… да что уж там, это был настоящий замок вроде тех высоких цитаделей, в которых проживают в раю воины Христовы, беспрестанно сражающиеся на веселых турнирах, где, однако же, убить никого нельзя… Так рассказывала некогда бабушка, и отец, хмурясь, называл эти ее россказни вайкингскими предрассудками, однако Айрику эти истории запали в душу. В самом деле, рай с веселыми турнирами вызывал в нем куда больше доверия, чем тот, о котором говорил деревенский священник: „И не будут праведные иметь тел, только бесплотные души их будут радоваться там, непрестанно распевая: о, свят ты, свят, Господин наш и Творец!..“ Петь Айрик не умел. И не любил…

Эйрик после перевязки ран и быстрого обеда, который мальчикам подали в малой трапезной, удалился говорить с отцом. „Ну, пошел я… на виселицу“, — заговорщицки шепнул он побратиму, направляясь к дверям вслед за молчаливым слугой. И, когда Айрик тревожно вскинулся, вспомнив тяжелый взгляд седого эарла, которым тот поприветствовал своего наследника на входе в залу, — открыто рассмеялся.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});