По следам М.Р. - Борис Раевский

— Непохоже, — упавшим голосом подтвердила Оля.

— И вот, прошу, пожалуйста, финал: инженер Рубакин стал начальником рудника и в качестве такового прислал письмо в институт. Вот оно, видите: «Покорнейше прошу включить меня, как бывшего студента-горняка, в число участников верноподданейшего поздравления его величеству государю императору к дню трехсотлетия дома Романовых. 17 января 1913 года. Модест Рубакин».

— Не тот, — подвел черту Витя. — А других нет… Э-эх! Говорил я… Зря все это!.. — и Витя, махнув рукой, выбежал из архива.

Железная дверь со скрежетом захлопнулась за ним. Звоночек коротко, жалобно звякнул.

— Тряпка! — яростно пробормотал Генька. — Слабец толстогубый!

На языке у него вертелось еще одно словечко, покрепче, но, опомнившись, сообразив, что опять вспылил, он торопливо зашептал:

«Научись владеть собою,Что бы ни было в пути…

— Неустойчив, однако, ваш юный коллега, — покачал головой архивариус. — Такое четкое логическое мышление, а вот выдержки… — он развел руками,

— Извините его, пожалуйста, — сказала Оля. — Он у нас нервный…

Попрощавшись с архивариусом, ребята тоскливо побрели по институтским коридорам к выходу.

Глава IV

ГЕНЬКА ИДЕТ ПО СЛЕДУ

Весь день Витя сторонился Геньки и Оли. На переменах он оставался за партой, уткнувшись в потрепанную книгу. После уроков не помчался, как обычно, в раздевалку, а долго и старательно возился с портфелем, пережидая, пока все выйдут из класса.

Однако через приоткрытую дверь он видел: Генька и Оля стоят в коридоре.

Пришлось выйти.

— В молчанку играешь? — спросил Генька.

Витя, не отвечая, двинулся к лестнице.

— Струсил он, — вмешалась Оля. — Трудно стало, — сразу наутек…

— Нет, я не трус… А только… У Алексея Ивановича не вышло, а мы… Где уж…

— Ему просто некогда было! — возмутился Генька. — Иначе бы он ни в жизнь не отступился. А вот ты — тряпка поганая!

— Опять?! — воскликнула Оля. — Наклонись!

Генька вздохнул, но покорно подставил голову. Однажды он попросил ребят, чтобы за каждое «выражение» его щелкали. И приятели не упускали случая…

— А все же мы доищемся, — потирая лоб, сказал он.

— Хвастать легко… — усмехнулся Витя. — Ищите… если времени не жалко. А я лучше… книжку почитаю… — и он решительно зашагал к лестнице, показывая всем своим видом, что ему некогда.

— А клятва? — напомнила Оля.

Но Витя не расслышал или решил не отвечать. Его коротенькая фигура скрылась в дверях раздевалки.

* * *

Геньку даже трясло от волнения. И как они раньше не сообразили?! Надо только снова все продумать.

Итак, запись от 21 февраля. Она сохранилась хуже остальных, дошли только отдельные слова: «Важно… найти… опали… у ворот Лаврентьевской церкви». Больше ничего прочесть не удалось, хотя Алексей Иванович разглядывал запись и на свет, и с лупой.

Изучая дневник, ребята долго ломали головы: что бы эта фраза могла значить?

— Может быть, «опали» — это «ухлопали»? — вслух подумала Оля. — «Важно найти, какие люди ухлопали царя у ворот Лаврентьевской церкви». Ведь в царя, кажется, стреляли возле какой-то церкви?

— Чепуха, — отмахнулся Витя. — Не стреляли… а бомбу бросили… И вовсе у Михайловского сада… А церковь там… потом построили…

— И «ухлопали» — так в те времена не говорили, — усмехнулся Алексей Иванович, — Может быть, «опали» — это «попали»?

— Или «пропали»? — подсказал Витя.

Много было всяких предположений, но все неудачные.

А вот теперь Генька догадался. Он раскусил, что значит «опали»! И это можно проверить. Сейчас же!

Нет, сегодня уже поздно. Зато завтра!..

* * *

На школьной лестнице было шумно. Малыши из второй смены торопились в классы, а навстречу им, прыгая через две ступеньки и сталкиваясь на площадках, мчались старшеклассники.

И вдруг ребячий поток замер и разомкнулся, прижавшись к стенкам и к перилам. А в образовавшемся проходе появился румяный курносый милиционер.

Не так уж часто милиционеры приходят в школу; ребята уставились на него во все глаза. Тем более, что рядом с милиционером плелся, опустив голову и насупив брови, Генька Башмаков. За плечами у него болтался тощий рюкзак, в котором при каждом шаге что-то дребезжало и звякало.

Увидев идущего навстречу Николая Филимоновича, милиционер козырнул и указал на Геньку:

— Ваш?

— Наш, — удивленно поднял брови учитель. — Пройдемте, — и он провел милиционера и понурого Геньку в канцелярию.

— Коли ваш, пусть он вам доложит, зачем возле Лаврентьевской церкви нарушал.

Все, кто были в канцелярии, повернулись к Геньке. Тот молчал.

— Во-во! Молчит! — словно бы даже обрадовался милиционер. — Вот и мне так. Школу назвал, а на другие вопросы, говорит, отвечать не буду. Секрет! Может, я б его и отпустил, да уж больно он у вас заядлый. Больно уж поперечный! — милиционер был, видимо, не на шутку рассержен Генькиным молчанием.

— В чем дело, Башмаков? — строго спросил Николай Филимонович.

Генька молчал.

— Зачем он через ограду шастал? — не унимался милиционер. — Церковь по причине фактической ветхости неблагонадежная, входа туда нету, а ему, вишь, понадобилось. И еще палкой в траву тычет. Во, глядите, у него из мешка торчит.

Милиционер снял с Генькиных плеч рюкзак и вытряхнул на стол ржавый металлический прут, маленькую лопатку в брезентовом чехле, рулетку, моток веревки, лупу. Потом расстегнул боковой кармашек рюкзака и с торжествующим видом достал оттуда лимонадную бутылку, на дне которой плескалось немного воды. Все это он аккуратно разложил и расставил на столе, а затем снова повернулся к Геньке.

— Ну, зачем палкой тыкал? Сознавайся!

— Это щуп, — разжал, наконец, губы Генька. И снова замолчал.

— Слыхали? Опять кроссворды загадывает! — милиционер с досады даже хлопнул себя по коленкам. — Потыкал он, потыкал, а потом стал поливать землю водой, вот из этой самой бутылки. Польет, станет на коленки, словно нюхает, а после в другом месте поливает. Только бурьян и без орошения вырастет.

Генька не выдержал:

— Так я же не для орошения! Я плотность почвы проверял: где вода быстрее впитывается, там, значит, когда-то уже рыли…

Он спохватился и прикусил язык.

— Так. Понятно, — сказал Николай Филимонович, начиная догадываться о цели Генькиной вылазки. — Значит, тебе удалось расшифровать ту строчку?

Генька гордо кивнул.

— Что же там написано, по-твоему?

— Ясно что: М. Р. с товарищами «закопали» что-то «у ворот Лаврентьевской церкви», и это «важно найти». Наверно, листовки, или оружие, или печатный станок…

— Складно получается, — перебил учитель. — М. Р. закопал, а ты откапываешь. А с чего бы устраивать тайник в таком людном месте? У всех на виду?

— Наверно, так ему удобней было, — пожал плечами Генька.

— Не ему, а тебе так удобней, — сухо заметил Николай Филимонович. — Истолковал запись, как вздумалось, и сразу за раскопки. И еще этот трюк с водой…

— Это не я. Это в «Тайне большого зуба». — Генька оживился: — Там шпион адскую машину на даче закопал, а следователь заметил, куда вода стекает, и сразу узнал.

— Сразу? — Николай Филимонович ядовито кашлянул. — Здорово! Сколько же эта машина в земле пролежала?

— Дня два, может — три.

— А сколько лет запискам М. Р.?

Генька густо покраснел. Ой, как глупо! Ведь за много десятков лет земля, конечно, утрамбовалась. И перекапывали ее с тех пор, наверно… А может, и сами ворота были тогда в другом месте…

Но Николай Филимонович не щадил мальчика:

— Вот что, Геннадий, заруби на носу: мы ищем не клады, не тайники и не бандитские притоны. Мы — историки, а не сыщики. Ясно? — И, повернувшись к милиционеру, добавил: — Будем считать инцидент исчерпанным. Так?

А через день в школьном «Крокодиленке» появилась карикатура: маленький Генька с рюкзаком за плечами и с огромным щупом ковыряется в дупле большого зуба. Под рисунком были стихи:

Скажи, пожалуйста, Геннадий,С чего ты вздумал в ЛенинградеРаскопки начинать?Ты, видно, чересчур ретивоНасел на сыщицкое чтиво,Из следопытов в детективыРешил перебежать.

Глава V

„ДРУГ КАЗИМИР”

Генька и Оля, грустные и растерянные, сидели в пустом классе. Остальные ребята давно разошлись. В школе было непривычно тихо, так тихо — даже слышно, как в дальнем коридоре хлюпают тряпки дежурных, моющих пол.