Гинекологическая проза - Анна Бялко

В конце лета у Ирочки на работе произошли перемены. Перемены, довольно резкие подчас, происходили во всей окружающей жизни: как грибы, росли вокруг разные частные фирмы, совместные предприятия, валютные рестораны и магазины, но тут волна докатилась и задела непосредственно Ирочку.

Олег собрался уходить. Начальству он это свое решение объяснял как-то невнятно, мямлил что-то невразумительное о желании завершить учебу, но Ирочке, отозвав ее в уголок, сообщил нечто совсем другое:

– Я тут место одно нашел, они делают, примерно, что и мы, но у них партнеры в Германии, и такая база… Я таких машин даже не видал, а уж работать на них… Такие штуки можно делать, закачаться… Я, между прочим, им и про тебя сказал, что есть человек, рисует классно, в паре со мной работает. Дернули туда вместе, хочешь?

Ирочка, зная Олега, понимала, что того, кроме компьютеров, вообще в жизни ничего не волнует, но, будучи более прагматичной, не могла не думать о вещах грубых и земных:

– Машины, это прекрасно, а денег там платят? Или так только?

– Денег? Черт знает, платят, наверно, это ж нем– цы. Стой, что-то он говорил мне такое, вроде у них в валюте, марки какие-то, но я могу точно узнать, если хочешь. Ирка, брось, соглашайся, там такая техника, кайф.

Техника техникой, для Ирочки это было последнее дело, она перемен не любила, но то, что Олег уйдет, было ясно, как белый день, а работать без него было бы совсем не так радужно. К тому же, если правда платят в валюте… Стоит подумать.

Платили, действительно, в валюте, и не в марках, а в долларах, причем столько, что с учетом постоянно растущего курса думать тут было не о чем. Презрев законное возмущение начальства и отцовское бурчание: «Ну как ты не понимаешь, мне же перед людьми неудобно», Ирочка работу сменила.

Новая работа была недалеко от старого Ирочкиного жилья, несколько троллейбусных остановок. Поначалу было неясно, радоваться этому, или огорчаться. С одной стороны, такое соседство естественным образом предполагало частые визиты в родительский дом и плотное общение с Ларисой Викторовной, которое в последнее время Ирочку утомляло. Всякая же попытка избежать визита трактовалась как глубокое оскорбление и вызывало потоки упреков, что было ничуть не лучше. С другой стороны…

Другая сторона проявила себя не сразу. Примерно через две недели спустя ухода Ирочки со старой работы, Слава собрался в поход. Собрался и ушел, практически в одночасье. Он и вообще был легок на подъем, а тут позвонили, что-то где-то изменилось, кто-то куда-то не может, короче, послезавтра отъезд, человека не хватает. Слава сказал: «Понял», перезвонил себе на работу, договорился за свой счет, или чтоб подменили, или еще как-то. Подробности остались неизвестны. А в результате вернувшаяся вечером домой и ничего не подозревающая Ирочка обнаружила посреди комнаты исполинских размеров рюкзак с запиской на нем: «Буду поздно. Завтра уезжаю». Все. И никаких комментариев.

По Славином появлении комментариев не прибавилось. Тот искренне считал, что поход – дело настолько святое, что в пояснениях не нуждается, и Ирочкины слезы и упреки воспринимал с детским изумлением. Чего тут плакать-то, и поход всего недели на две, ну, может, чуть больше, залезем-вылезем, все дела. Почему заранее не сказал? Сам ничего не знал, и потом, вот же записка… Ну, может, и аврал, так что? Не ходить теперь?! Он, может, всю жизнь мечтал побывать именно в этой Малой Мухозасранской пещере и не откажется от такой возможности ни за коврижки. Ну и что, что с работы попрут, во-первых, не попрут, а и так – другая найдется, несерьезно.

Через сутки, проводив Славу с Павелецкого вокзала, Ирочка вернулась домой. Всю долгую дорогу (метро с пересадкой, автобус, там еще пешочком пройтись, жили они неблизко, в Сокольниках) она держалась, стараясь думать о чем-нибудь постороннем, но когда вошла в такую пустую и сразу почужевшую квартиру… Весь вечер проплакала, утром ушла на работу, там было полегче, но к концу дня стало ясно, что провести еще один такой вечер она не в состоянии. Вопрос, куда деваться, не стоял – конечно, к родителям, благо близко. Лучше уж слушать материны поучения типа: «Ну вот, я же тебе говорила», чем гулкую тишину пустоты и собственные мысли о том, что из этих пещер не всегда подымаются тем же целым составом. Впрочем, туда двое суток на поезде, еще не доехали, но все равно радости мало.

Вопреки ожиданиям, не очень-то Лариса Викторовна и причитала. Радость от возвращения блудной дочери была сильнее желания читать мораль, так что мама была милой и ласковой, и, проведя вечер в тихой семейной обстановке, Ирочка согласилась на эти две недели вообще перебраться сюда. Заодно и на работу ближе. Решено было завтра же съездить после работы и привезти какое-то нужное барахло на первое время.

Через пару дней, возвращаясь с работы, Ирочка решила не спеша пройтись пару остановок пешком, зайти, может, в магазин-другой, посмотреть что-нибудь этакое, замечательное… Прошла буквально сотню метров и нос к носу столкнулась с Соней.

Та куда-то бежала, скользнула по Ирочке взглядом, устремилась дальше, обернулась, узнала, всплеснула руками. Ирочка неожиданно для себя почему-то этой встрече была рада, с Соней они не виделись около года, почти с самой защиты диплома.

Привет-привет, надо-ж-так-встретиться, что-слышно-все-ничего… Бестолково протолкавшись посреди улицы минут десять, отошли в сторону и присели за столиком кафе. Оказалось, что Соня работает здесь же, в двух шагах от Ирочки. Совместная фирма, продай-купи, сейчас таких полно. Выглядела она не очень хорошо, отметила про себя Ирочка, была какая-то слегка поблекшая, да и в весе явно прибавила. О себе Соня рассказала, что вот полгода, как замужем, муж из этих, который из гениев, не то, чтоб юный, зато талантливый. Физик, кандидат наук. Соня все это говорила с легкой иронией, но видно было, что и мужа она любит, и статус его ей нравится.

– Ну и вот, – закончила она. – Так и живем. Собралась, видишь, размножаться в неволе, значит, кормят неплохо.

Тут только Ирочка поняла, что значат и мешки под глазами, и «лишний» вес. Было немного странно, что вот Сонька, веселая непоседа, никогда ничего серьезного, и вдруг. Стали вспоминать старых знакомых, правда, Соня, так же, как и Ирочка, почти ни с кем не встречалась, вот только с Алиной… Но заметив, как Ирочка помрачнела, Соня быстро перевела разговор на другое.

Сонин муж тоже был в отъезде, на конференции где-то в Италии (легкий укол зависти), и она предложила встречаться после работы почаще, пока никто не мешает.

– А то что мы, разбежались все, как бирюки. Дружили ведь, так было здорово. И Маринку надо найти, сто лет ничего не слышала. Давай хоть завтра, Ир, встретимся прямо тут, посидим. Сейчас мне пора уже, я там договаривалась…

Ирочка не имела ничего против новых встреч. Действительно, делать без Славы по вечерам нечего, и в конце концов интересно. В Славино отсутствие она не очень опасалась старых знакомств, было даже какое-то странное мстительное желание увидеть и Алину, дескать, вот уехал, упустил свой шанс, а я… Не то чтобы ей на самом деле хотелось встречаться с Алиной, но хотя бы в мыслях это было сейчас допустимо.

И накликала. Когда они с Соней, встретившись на следующий день, зашли к Ирочке выпить чаю, и щебечущая Лариса Викторовна расспрашивала, ахая и охая, Соню о том-о сем, разговор свернул на многочисленные отъезды знакомых за границу навсегда. Лариса Викторовна посетовала, что вот-де, у лучшей подруги в Канаде день рождения, и, представьте, такая беда: ни позвонить – дорого, ни по почте поздравить – всем известно, как в наши дни ходит почта.

– Да ничего проще, – сказала Соня. – Вот, я знаю, у Алины на работе что ни день, кто-то ездит, и как раз в Канаду, у них там центральное отделение, можно передать все, что угодно.

Если надо, она, Соня, может захватить, они с Алиной как раз завтра должны пересечься, никаких проблем.

Проблемы были, конечно же, с маминой стороны. У нее, несмотря на сетования, ни письма не было написано, ни подарка не готово. И вообще, ей неудобно обязывать Сонечку, той явно не до них в ее положении, она запишет телефончик, и уж сама, сама…

Не нужно было быть провидцем, чтобы по маминому горящему энтузиазмом взгляду догадаться, кто именно будет эта «сама». Так и вышло. Стоило Соне уйти, Лариса Викторовна коршуном накинулась на дочь с требованиями созвониться с Алиной немедленно и пристроить еще несуществующую передачу. Ирочка отбивалась, как могла.

– Не буду я ей звонить, мам, ты же говорила, что сама, и вообще, это рабочий телефон, по нему сейчас не дозвониться.

– Ну как я могу сама, что ты даже говоришь такое, она меня и не помнит, и потом, это неприлично, в конце концов ты, а не я – ее подруга, тебе сам Бог велел звонить, и это ведь так интересно, что ты упрямишься. Мне даже странно, ты не можешь для матери сделать такой пустяк, конечно, ты взрослая, у тебя своя жизнь, что тебе я с моими проблемами…