Взрослый театр. Современная драматургия - Павел Морозов

МАКС (Никите). Налей еще!

НИНА. И мне… Мне налей.

Картина 26. Девочки… Девочки…

Никита наливает всем, себе тоже, но так и застывает со стаканом в руке, вслушиваясь в диалог обнаженных женщин, движущихся в странном танце.

– Линия шеи.– Шеи…– Прикосновение пальцев.– Прикосновение…– Поцелуи.– Поцелуи…– Лучше в губы.– В губы…– Нежно, не грубо.– Не грубо…– Ты мила.– Ты стройна.– С губ твоих мед пила…– Ты нежна?– Я грешна.– Поцелуй в грудь.– Моею будь.

В проеме окна появляется парящая Клавдия Егоровна. Звенит колокольчиком ее голос: «Девочки… Девочки… Девочки…» Танец на столе прекращается. Люся-2 застывает на месте с мечтательным выражением лица, а Секретарша спрыгивает со стола и балетным шагом подходит к шкафу. Нина ловко открывает его.

СЕКРЕТАРША. Благодарю вас. Вы так добры.

НИНА. Ну что вы.

Секретарша ныряет внутрь, но тут же выглядывает.

СЕКРЕТАРША (восторженно). Женщины – это так прекрасно!

НИНА (резко захлопывает шкаф). Я и не сомневаюсь.

Люся-2 на столе делает несколько «батман плие» и нечто похожее на фуэте. За окном все щебечет Клавдия Егоровна – «Девочки…» Нина подходит к окну, закрывает его и задергивает штору.

Картина 27. Деликатный вопрос

МАКС (трет виски). Я хочу, чтобы мне кто-нибудь хоть что-нибудь объяснил. (Смотрит на лежащую Люсю.) Кто это?

НИНА. Это Люся, твоя жена. Законная.

МАКС (поворачивается к Люсе-2). А это кто?

НИК. Это тоже твоя жена, Макс, только ненастоящая. Она даже не живая, ее нет.

МАКС. Как же это нет? Вот же она.

НИК. Макс, это очень деликатный вопрос. На него так сразу не ответишь… Речь идет о… О…

НИНА. Ну давай, давай, (передразнивает) – «папаша Фрейд; я, ты, он, оно – вместе полное дерьмо!» Давай!

НИК. Ты пьяна, прекрати!

НИНА. Молчу, молчу.

НИК. В общем, это, Макс, материализовавшееся привидение твоей жены.

НИНА. Только улучшенный Никитой вариант. Он ее такой видит. Правильно, Никита?

МАКС. Да ладно, что я, привидений ни разу в жизни не видел? Я десять лет живу с привидением.

Люся-2 спускается со стола, подходит к магнитофону и включает его. Комнату заполняет блюз. Люся-2 начинает танцевать, призывно глядя на Максима. Он не сводит с нее глаз.

НИНА. Так, пора вешать красный фонарь. Или они родственники, Никита?

Максим, как загипнотизированный, приближается к Люсе-2.

НИК. Макс, не подходи к ней, слышишь?!

Максим и Люся-2 движутся в медленном знойном танце, не касаясь друг друга, то удаляясь, то приближаясь. Их диалог явно не предполагает присутствие посторонних.

– Ты мила.– И смела.– У тебя тело богини.– Богини.– Ты грациозна, как кошка.– Я кошка.– Ты податлива?– Я отзывчива.– Я это чувствую.– Мне это нравится.– А я тебе нравлюсь?– А я тебе?– Чертовка!– Да, я чертовка. Хочешь узнать меня ближе?

Губы Максима тянутся к Люсе-2.

НИК. Не смей ее целовать!

МАКС. Отвяжись. Она моя жена.

НИНА. Ну ты, Макс, даешь! А это тогда кто?

МАКС. Не знаю.

НИК. Не дури, Макс, она же не существует, она – фантом, она – мое воображение, она у меня в голове, черт тебя возьми!

МАКС. Она мне нравится. И она – моя.

Губы Максима и Люси-2 сливаются. Нина и Никита падают на пол, но вместо грома и молнии часы бьют один раз, но из них никто не выходит. Лицо Никиты искажает гримаса

НИНА. Ты видел? Нет, ты это видел?! Значит, все-таки они родственники. Своих она даже в чужом воображении не трогает. А меня, значит, можно было… Ну, я тебе устрою адюльтер, подружка!

Нина исчезает в сторону кухни.

Картина 28. Само совершенство

МАКС (отрываясь от Люси-2). Ты – нечто фантастическое… Ты вся будто пропитана шампанским…

НИК. Макс, бога ради, ну я прошу тебя… Не трогай ее, ты не должен ее трогать…

МАКС. Что ты говоришь?

НИК. Ты целуешь ее, а у меня мозги тошнит. Ты понимаешь, что ты делаешь?

Не будь чудовищем!

МАКС (обнимает Люсю-2). Что же мне делать? Я ее хочу. К тому же она моя жена.

НИК. Да твоя жена в обмороке, Макс!

МАКС. Нет, ту мы больше не хотим.

ЛЮСЯ-2. Мы ее не хотим. (Смеется.)

МАКС. А эту – эту я ждал всю мою супружескую жизнь. (Макс гладит волосы и шею Люси-2, под его ладонью она почти мурлычет.) Ни одна женщина не вызывала у меня такого желания. (Люся-2 смеется.) Она вся – само совершенство, она вся – желание…

НИК. Отлично, Макс, значит ты хочешь мое воображение? Тогда может проще сразу трахнуть мои мозги!? Скажи, Макс, ты хочешь трахнуть мои мозги?!

МАКС. Отвяжись, отвяжись, я сказал!

Входит Нина, держа в руках при помощи полотенца кастрюлю с кипятком. Она с лицом камикадзе подходит к Люсе-2.

НИНА. А вот и душ Шарко пришел!

Нина переворачивает кастрюлю на Люсю-2. Никита с воплем падает на пол и катается по нему, схватившись за голову руками.

НИК. Что же ты… О-о-о… Что ж ты делаешь!? О, господи… Что же это такое!..

Ох, как мне… О-о-о…

НИНА. Никита… Боже ж ты мой… Я же хотела… Что же это я?… Я что, тебе мозги сварила? О господи, Никита! (Нина начинает голосить, пытаясь гладить Никиту по голове.)

НИК. Иди к дьяволу, садистка! О-о-о…

МАКС. Я устал от этих ненормальных. Люсенька, пойдем домой. Я тебе такой пикник устрою, такой праздник души и тела – чертям тошно станет.

НИНА. Вы что же, уходите? А как же Люся? Макс, куда ж нам ее теперь девать?

ЛЮСЯ-2. Куда хотите. (Смеется.)

МАКС. Блеск! Умница! Куда хотите! (Хохочет.)

НИНА. Вот так, значит… Ну, хорошо… Хорошо, умник. Люся моя подруга и я ее в беде, конечно же, не оставлю! Как-нибудь прокормим, еще и замуж удачно выдадим, это я тебе обещаю!.. Но у меня – условие: ты забираешь с собой и эту – тебе же нужна массовка для праздника души?

Нина открывает створку шкафа, заглядывает внутрь.

Где ее черти носят?

Часы бьют один раз. Из них выпархивает Секретарша, у нее вид невесты на выданье.

ЛЮСЯ-2. Милый, соглашайся, мы тебя любить будем.

Секретарша подходит к Максиму, обвивает его руками и целует.

СЕКРЕТАРША. Я тебе рыбок буду кормить, соглашайся.

Картина 29. Перебор

Максим, увитый женскими руками и зацелованный, окутанный смехом идет к выходу. В оконном проеме вместе с легким жужжанием возникает парящая Клавдия Егоровна. «Девочки! Девочки! А как же я?» Она становится на подоконник.

МАМА КЛАВА. Возьмете меня с собой. Я… Я вам пригожусь. Во мне столько всего… Да что я вам говорю, вы же сами все видите.

Подоконник превращается в рекламный подиум. Мама Клава подает себя, как умеет.

Лицо – лицо богини!Руки – руки богини!Шея богини? Богини.Плечи богини, бедра богини!Живот богини, душа – богини!И грудь, как пазуха бога,полная любви и молока!..

МАКС. Нет, пожалуй, это будет перебор. На сегодня все билеты проданы. Может, завтра?

Все новое семейство Максима покидает комнату, воркуя и похохатывая.

МАМА КЛАВА (кричит). Ну и катитесь к чертовой матери, сволочи! Все сволочи!

(Садится на подоконник и плачет.) Бедные, несчастные мои сволочи. Вы же подохнете без любви и ласки! Тридцать лет… Тридцать лет ждала… И вот – на тебе! Никому не нужна. Никому. Люди сошли сума, они не хотят большой и чистой любви! Как ужасно. Мир очерствел от одиночества. Никто никому не нужен. Никто. И я никому не нужна…

НИНА. Мама Клава…

МАМА КЛАВА. Мамаклава-мамаклава, что Мама Клава?

НИНА. Не все так ужасно… Не все такие ужасные.

МАМА КЛАВА (перестает всхлипывать). Ты передумала? (Округляет грудь.) Девочка моя…

НИНА. Нет, Клавдия Егоровна, нет! Я имела ввиду совершенно другое! Господи…

МАМА КЛАВА (горестно). И ты, значит… Ну, ладно. Я ухожу. На этот раз навсегда. Но не прощаюсь.

Мама Клава как сидела, свесив ноги с подоконника, так и опрокинулась за окно. Нина переводит дыхание и выглядывает, но тут же отшатывается – в верхней части окна возникает обиженно-надменное лицо Мамы Клавы.

Нина задергивает штору. Никита, обессиленный, сидит на стуле, обхватив голову руками. Нина подходит к нему.

НИНА. Милый, тебе очень скверно?