Глаза дракона - Стивен Кинг

Его отец обожал грубые шутки. Он прямо падал от хохота, когда шуты поскальзывались на банановой кожуре, или сталкивались головами, или устраивали перестрелку тортами в Большом зале. У Питера были совсем другие вкусы. При этом он любил смеяться, и его заливистый хохот часто колокольчиком разносился по дворцовым залам, заставляя невольно улыбаться слуг и придворных.

Многие на высоком месте Питера не водились бы ни с кем, кроме детей знати; он же подружился с мальчиком по имени Бен Стаад, когда им обоим было по восемь лет. Семья Бена была не из знатных, и, хотя его отец Эндрю Стаад возводил свой род к королям, их и дворянами-то можно было считать с большой натяжкой. Точнее назвать их «сквайрами». Когда-то богатые, Стаады переживали тяжелые времена, и если бы проводились выборы Лучшего Друга принца, их сын вряд ли имел бы шанс.

Встретились они на ежегодном сельском празднике. Обычно королям и королевам не очень нравилось там присутствовать; они поднимали тост, благодарили фермеров за плоды их труда (даже если год был неурожайным) и удалялись. Если бы так же поступал Роланд, Питер с Беном так никогда бы и не встретились. Но Роланд в самом деле любил сельский праздник и часто оставался там до конца (и часто его уносили оттуда, что называется в стельку).

Питер и Бен оказались в паре на состязаниях по бегу в мешках и выиграли. Они уже давно шли впереди, но вдруг упали, и Питер сильно оцарапал руку.

«Простите, мой принц!» — воскликнул Бен, побледнев. Он уже воображал себя в подземной темнице, и его мать с отцом, с опаской наблюдавшие со стороны, тоже (Энди Стаад про себя окончательно решил, что счастливая звезда семьи закатилась). Страх Бена смешивался с удивлением: оказалось, что кровь будущего короля такая же красная, как у всех.

«Не валяй дурака! — нетерпеливо прикрикнул Питер. — Я сам виноват. Давай скорее, а то нас догонят».

Двое мальчишек, соединенных в одно неуклюжее трехногое существо мешком, в котором были крепко стянуты правая нога Питера и левая — Бена, попытались встать. Падение сильно их задержало, и за ними к финишной черте, у которой бесновались толпы фермеров (не говоря уж о Роланде, затесавшемся в их толпу без всякого чувства неловкости), уже приближались два здоровых, потных крестьянских парня. На последних десяти ярдах они грозили почти наверняка обойти Питера и Бена.

«Быстрее, Пит! — вскричал Роланд, с таким энтузиазмом потрясая кубком, что большая часть содержимого пролилась ему на кафтан. — Скачи, как заяц! Эти олухи уже хватают тебя за задницу!»

Мать Бена начала всхлипывать, проклиная судьбу, поставившую ее сына в пару с принцем.

«Если они проиграют, — простонала она, — Бена бросят в самую глубокую темницу замка».

«Тише, женщина, — сказал Энди. — Наш добрый король не сделает этого», — он и правда так думал, но все равно боялся.

Бен тем временем начал смеяться, против воли и даже не веря, что это он, его смех:

«Он сказал: скачи, как заяц?»

Питер тоже рассмеялся. Ноги у него болели, из правой руки текла кровь, пот заливал побагровевшее лицо, но он тоже не мог удержаться от смеха.

«Да, именно это он и сказал».

«Тогда поскакали!»

Когда они пересекали финишную черту, они напоминали не зайцев, а, скорее, пару облезлых ворон. Чудом удержавшись от падения, они сделали три прыжка и на третьем приземлились на финише, где и рухнули, заливаясь смехом.

«Заяц!» — стонал Бен, тыкая в принца пальцем.

«Сам заяц!» — отвечал Питер.

Они еще смеялись, когда дюжие фермеры подняли их на руки (одним из них: был Эндрю Стаад, и он никогда не забыл ощущение двойного веса его сына и принца) и понесли к месту, где король Роланд опоясал их голубыми лентами. Потом он неуклюже поцеловал обоих мальчиков в щеку и окропил оставшимся у него в кубке медом под одобрительный рев фермеров. Никто из них, даже старики, не помнили такого замечательного состязания.

Мальчики провели вместе остаток дня и, как скоро выяснилось, намеревались так же провести остаток жизни.

Даже у восьмилетнего мальчишки есть обязанности (особенно если он собирается стать королем), поэтому они не могли быть рядом все время, но они встречались, как только могли.

Некоторые морщили нос, говоря, что будущий король не должен водиться ни с кем рангом ниже баронского сына. Но большинству это нравилось, и немало кружек в делейнских погребках было опрокинуто за то, что Питер получил лучшее с обеих сторон — ум его матери и любовь отца к простым людям.

И это так и было. Питер никогда не обрывал крылья бабочкам и не привязывал палки к собачьим хвостам. Это после истории с лошадью, которую хотел убить Иосиф, главный конюший, Флегг начал бояться Питера и обдумывать способы убрать его с дороги. Ведь именно в этой истории Питер проявил смелость и сострадание, а эти чувства очень не нравились Флеггу.

Глава 14

Питер проходил мимо конюшни и увидел во дворе лошадь, привязанную к изгороди. Одну заднюю ногу лошадь держала над землей. Иосиф, стоявший рядом, поплевал на ладони и взялся за тяжелую кувалду. Сообразив, что он собирается делать, Питер подбежал к нему.

«Кто велел тебе убить эту лошадь?» — спросил он.

Иосиф, крепкий мужчина под шестьдесят, служил при дворе всю жизнь и вовсе не собирался терпеть вмешательство какого-то сопляка, принц он или нет. Он наградил Питера грозным взглядом, но девятилетний Питер, хоть и покраснел, не потерял присутствия духа. Печальные карие глаза лошади, казалось, говорили ему: «Ты — моя последняя надежда, поэтому сделай, что можешь, прошу тебя».

«Мой отец, и дед, и прадед, — сказал Иосиф, поняв, что взгляда здесь будет недостаточно. — Вот кто велел мне ее убить. Лошадь со сломанной ногой никому не принесет пользы, в том числе и себе, — он приподнял кувалду. — Ты видишь в этой штуке только орудие убийства, но, когда ты подрастешь, ты поймешь, что иногда она может быть и милосердием. А теперь отойди, а то я тебя забрызгаю».

Он поднял кувалду выше.

«Положи», — сказал Питер.

Иосиф остолбенел. Никто до сих пор так нахально не вмешивался в его работу.

«Что-о? Что ты сказал?»

«Ты слышал. Я сказал: положи эту штуку», — Питер проговорил это совсем другим тоном, и Иосиф вдруг понял, что это говорит будущий король. Если бы Питер так и сказал — если бы он стал ныть: «Положи, слышишь, я ведь будущий король, слышишь, положи эту штуку!» — Иосиф бы только презрительно улыбнулся, сплюнул и оборвал бы жизнь несчастной лошади одним движением мускулистых рук. Но Питер ничего такого не говорил; все читалось в его голосе и глазах.

«Твой отец узнает об этом, принц», — сказал Иосиф.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});