На 100 лет вперед. Искусство долгосрочного мышления, или Как человечество разучилось думать о будущем - Роман Кржнарик

в долгосрочной перспективе, осознавать вековые горизонты истории и даже представлять себе собственную смерть[31].

Сколько времени ежедневно мы тратим на размышления о будущем и планирование? Оказывается, гораздо больше, чем принято считать в традиционной психологии. Одно из исследований на эту тему, в ходе которого 500 жителей Чикаго опросили с помощью мобильного приложения, о чем они думают в течение дня (моменты для опроса выбирались случайным образом), показало, что около 14 % времени бодрствования людей занимали мысли о будущем и только 4 % – мысли о прошлом. (Остальное время их мысли были заняты либо настоящим, либо не были привязаны ко времени.) При этом три четверти времени, уделенного размышлениям о будущем, приходилось на составление планов[32]. Таким образом, мы думаем о будущем примерно в три раза больше, чем о прошлом, а из каждых семи часов наших размышлений один час посвящается тому, что еще не произошло.

Основная часть нейронной активности, связанной с мыслями о будущем, приходится на лобную долю мозга, которая располагается спереди, над глазами. Люди, у которых эта область повреждена, зачастую могут казаться совершенно нормальными, весело болтать о погоде за чашечкой чая и даже успешно проходить тестирование памяти. Но в делах, связанных с планированием, они бессильны и, например, не могут сказать, что будут делать вечером, или решить головоломку, требующую просчитывания ходов. Лобная доля, и особенно ее участок, называемый дорсолатеральной префронтальной корой, – это операционный центр желудевого мышления, машина времени, позволяющая нам рисовать в воображении ситуации, которые могут произойти через несколько недель или даже десятилетий, и планировать длительные процессы.

Любопытно, что лобная доля – это относительно новая область мозга, получившая развитие лишь в последние 2 млн лет. (Мозг появился у живых существ около 500 млн лет назад.) За этот период масса содержимого черепной коробки человека увеличилась более чем в два раза: с 0,6 кг у Homo habilis до почти 1,4 кг у Homo sapiens[33]. При этом мозг увеличивался неравномерно: основная часть роста пришлась на его переднюю область, поэтому низкие покатые лбы наших далеких предков постепенно выдвигались вперед, пока не достигли почти вертикального положения, как сейчас. Именно эта часть мозга отвечает за перспективное планирование и другие исполнительные функции, такие как абстрактное мышление и решение проблем[34].

Несмотря на эволюционный прогресс нашей способности думать на перспективу, в основном мы сосредоточены лишь на самом ближайшем будущем. Чикагское исследование показало, что около 80 % мыслей о будущем касаются текущего дня или следующего за ним, 14 % охватывают год или несколько лет, и только 6 % имеют горизонт более 10 лет[35]. Таким образом, хотя желудевое мышление, безусловно, является частью нашей функциональной нейроанатомии, доминирует все же краткосрочное зефирное мышление.

Эта ситуация чревата серьезными последствиями. По словам Дэниела Гилберта, одного из основоположников перспективной психологии, если бы инопланетяне захотели уничтожить наш вид, они не стали бы посылать на Землю армию зеленых человечков – это быстро активизировало бы наши отлаженные защитные механизмы. Гораздо эффективнее запустить что-то вроде глобального потепления, которое попросту ускользнет от нашего внимания, поскольку человеческий мозг на сегодня не слишком хорошо справляется с долгосрочными угрозами. Хотя мы неплохо умеем уворачиваться от бейсбольного мяча, летящего в голову, в борьбе с опасностью, которая проявится через несколько лет или десятилетий, мы куда менее искусны. Тем не менее сама способность мыслить в долгосрочной перспективе «является одним из самых потрясающих приобретений мозга», как утверждает Гилберт. Просто необходимо понимать, что эта опция находится на ранней стадии развития[36].

Как и любое млекопитающее, мы отлично распознаем реальные опасности в настоящем, но вдобавок к этому за последние пару миллионов лет обрели еще одну способность или, как минимум, находимся в процессе ее освоения. Наш мозг, в отличие от мозга других видов, научился оперировать будущим так, как если бы оно было настоящим. Мы можем предвидеть выход на пенсию или визит к стоматологу и, соответственно, уже сегодня делать пенсионные накопления или пользоваться зубной нитью, чтобы не пришлось лечить кариес через полгода. Но мы только учимся подобным вещам. Эта способность – новейшее приспособление в животном мире, и пока мы владеем ею не так хорошо, как хотелось бы[37].

Дело вовсе не в том, что мы не в состоянии мыслить в долгосрочной перспективе, ведь это было бы поистине катастрофическим недостатком, который в принципе не позволил бы нам реагировать на экологические, социальные и технологические угрозы, маячащие на горизонте, будь то конфликт из-за водных ресурсов или риск кибератак на оборонную систему страны. Проблема заключается в том, что пока мы делаем это недостаточно хорошо. Впрочем, примеров прогресса немало – от представителей целого ряда коренных народов, которые принимают важные решения с расчетом на семь поколений, до инженеров, проектирующих мосты со сроком эксплуатации более века, и космологов, изучающих свойства и эволюцию Вселенной. Однако большинство из нас все еще напоминают цирковых собачек, пытающихся разучить сложный трюк.

Желудевое мышление человека обладает огромным потенциалом, и если мы надеемся стать хорошими предками, то должны научиться использовать его мощь. Само осознание того факта, что оно у нас есть, уже является первым шагом в этом направлении. Но возникает справедливый вопрос: а откуда у нас взялось желудевое мышление?

Когнитивный скачок к долгосрочному мышлению

За последние 2 млн лет наши предки совершили невероятное: они обрели мозг, который позволил разорвать оковы настоящего и превратиться в некотором роде в резидентов будущего. Эволюционные психологи и археологи предполагают, что способность думать и планировать в долгосрочной перспективе дала эволюционное преимущество, став тем самым механизмом, который компенсировал нашему виду недостаток в силе, скорости и ловкости[38]. Этот грандиозный когнитивный скачок оказался возможен благодаря четырем основным факторам: умению ориентироваться в пространстве, «эффекту бабушки», социальному взаимодействию и инновациям. Каждый из этих факторов представляет собой важный эпизод в медленно разворачивающемся сюжете человеческой эволюции.

«Наша природа такова, что требует непрестанного движения; полный покой означает смерть», – писал мыслитель XVII в. Блез Паскаль. Это весьма меткое наблюдение, ведь наши далекие предки с самых ранних времен непрерывно кочевали в поисках воды и еды, мест для охоты, мигрировали в зависимости от времен года и приспосабливались к меняющимся условиям. За тысячелетия они выработали навык выживания, известный как ориентирование в пространстве. Частью этого навыка было создание в уме когнитивных карт, которые помогали запоминать ключевые ориентиры, выбирать знакомые маршруты и благополучно возвращаться домой. Однако для ментальной картографии требовалось не только запоминание пространственных ориентиров, но и учет времени. Охотники экономили драгоценную энергию и зачастую сохраняли свою жизнь, планируя помимо маршрута еще и время,