Спасение души несчастного. Том 1 - Лин Няннян

Казалось, он сделает то, о чем подумал Го Бохай, и прямо на глазах учителя. Тонкие пальцы ущипнули наследника за ухо.

– Ау! – У Чан схватился за покрасневшее место, пытаясь прикрыться от последующих нападок.

Старая привычка Го Бохая мягко теребить воспитанника то за щеку, то за ухо вдруг не прибавила радости на юном лице. У Чан даже не обернулся. Поэтому Го Бохай оставил свои мудрые рассуждения на потом. Развернувшись и махнув рукой, он произнес:

– Идем, тебя все еще ждут тренировки.

Последовав за наставником, У Чан все же поднял голову и заметил пару местных служанок. Стоя поодаль, девушки время от времени перешептывались и косились на него. На них обратил внимание и Го Бохай.

– Не трать свой пыл почем зря. Их явно озадачила госпожа, заставив приглядывать за тобой… – убедил он и себя.

Однако поначалу он все же заподозрил неладное. Госпожа ни разу не опускалась до того, чтобы отдавать подобные приказы. Но ведь слуги в поместье могли следить за его воспитанником по чужой просьбе: например, богатые люди из города у подножия Хэншань договаривались о таком с местными слугами и даже как-то раз из любопытства старательно расспрашивали Го Бохая, и все для того, чтобы позже было о чем спорить друг с другом. Поэтому лучше бы это был указ госпожи.

Го Бохай повернулся к ученику и по сжатым в кулаки рукам понял, как близко к сердцу тот принимает «добродушный» жест матери. Наставник не смог оставаться твердым и положил руку ему на плечо. Закрывая собой силуэты сплетниц, он тихо сказал: «Ну же…» – и У Чан наконец-то отвернулся от них.

Желание защитить юную и ранимую натуру овладевало наставником изо дня в день все больше, он словно чувствовал, как тяжело на душе у юноши, которого с рождения только и призывали к ответственности. Предвзятое отношение окружающих, строгость матери, вечное отсутствие главы и ворох сплетен, терзающих молодой ум, – все это Го Бохай пытался забрать себе, оставив воспитаннику только приятные моменты из земной жизни перед вознесением.

* * *

Задний двор, где располагалось тренировочное поле поместья У, был наполнен звуками рассекающегося взмахами меча воздуха, шарканья сапог и звонких выкриков. У Чан, вкладывая все силы в удар, вместе с выдохом выпускал накопившуюся злость.

– Если ученик будет и дальше так неразмеренно бить своим мечом, он быстро выдохнется…

В пяти шагах от тренирующегося восседал наставник, приняв бирманскую позу и держа меч, спрятанный в ножны, на ногах. Он листал один из томов «Демонов и тьмы», изредка поглядывая на юного господина, и добавлял:

– Неправильная стойка. И расслабь плечи, иначе вечером не разогнешь спину.

Сопровождая действия У Чана замечаниями, Го Бохай продолжал досконально изучать книгу: еще ни одно произведение Поднебесной не попало к воспитаннику из его рук, не пройдя тотальную проверку. С каждым годом тома, несущие бесценные тексты, все чаще искажались, действительно важная информация заменялась ложными или неверными фактами, поэтому ему приходилось денно и нощно их перечитывать. Он постоянно – с раннего утра до поздней ночи – ходил с разными книгами. Го Бохай был охвачен идеей вознесения наследника клана У и прилагал все усилия к тому, чтоб облегчить этот путь. Но спросил ли кто у самого избранного Небесами, желает ли он того… Когда будущий небожитель будет проходить обряд вознесения, поднимаясь в небесные чертоги, все, что будет скрыто у него за душой, явит истинный облик, и лучше бы к тому дню она была чиста, а не наполнена сожалениями.

Остервенелые взмахи меча наконец утихли. Молодой господин вымотался и теперь, опираясь на меч, старался отдышаться. Жар от солнца и тела проступил каплями на коже, которые скатывались со лба и попадали за ворот. Промокнув тканью рукава лоб и переведя дух, он небрежно откинул меч в сторону и улегся у ног занятого чтением наставника.

– Разве тренировка закончилась? – не отрывая взгляда от книги, непринужденно задал вопрос Го Бохай.

Юный господин пытался восстановить дыхание и ничего не ответил. Лежа на спине, У Чан поглядел вверх, на солнце: оно было ослепительно ярким и безжалостно горячим – пришлось избегать с ним зрительного контакта и повернуть голову направо, где была лишь горная пустошь, а вот слева… Он повернул голову в сторону, и взгляд его сразу замер. Тут, на голой, ничем не прикрытой земле сидел мужчина, склонивший голову над листами. Его серые, как грозовые тучи, глаза бегали по строкам, а брови иногда в удивлении поднимались и вновь возвращались обратно. Это лицо У Чан знает досконально: от небольшого шрама на ухе, скрытого под короткими волосами, до губ, по привычке терзаемых наставником, когда он о чем-то задумывался. Как он любил увлеченно проникать в суть книги, так его ученик любил рыскать по его лицу взглядом в поисках новых странностей. Сам У Чан избегал встречи с добрыми глазами Го Бохая, так как они влияли на него странно: после попадания в их чарующие оковы юному господину хотелось творить добро. В такие моменты он чувствовал себя одухотворенно, невесомо, ему хотелось спасти кого-то или в крайнем случае помочь изможденным лесникам, срубив для них пол-леса, – все, лишь бы избавиться от этой внезапно появившейся легкости.

– Учитель, – окликнул его У Чан, – знаете ли вы что-нибудь о чистилище?

Молодой господин У не просто так заговорил о нем: желание увидеть учителя с другой стороны, упомянув о новом для себя месте, вдруг зажглось надеждой. У Чан никогда не расспрашивал наставника о том, что вычитывал в книгах с блошиного рынка, – это просто разозлило бы Го Бохая, но сейчас он решил поделиться этим, дабы увидеть удивление на этом прекрасном и умиротворенном лице.

– Чистилище… – повторил Го Бохай тихо, себе под нос. – Да. Почему ты спросил?

Выйдя из читательского транса, он слегка приподнял голову и, на секунду взглянув в сторону ученика, встретил черные глаза тигра[19], вперившиеся в него. В ту же секунду У Чан отвернулся обратно к солнцу и, прикрывая веки от слепящего света, продолжил:

– Ничего особенного, просто я на рынке купил несколько книг, одна из них повествует о пристанище потерянных душ, но учитель ничего подобного мне не рассказывал…

– Потому что еще рано, – мужчина вернулся к чтению. – О нем информации в этом мире немного… А если и есть, то неверная. Когда придет время, ты о нем прочтешь.

На лбу наставника возникла маленькая тень от прямых бровей: известие, что ученик читает невесть что, затронуло его сердце.

– Учитель!

– М-м-м? – мужчина вновь поднял голову.

– Я правда не делал того, в чем меня обвиняют матушка государыня и начальник округа. Этот ученик не стал бы вам врать о таком. Я обещал…

– У Чан, я…

– Вы мне верите?! – юноша сознательно перебил его, ожидая услышать краткий ответ.

Наконец собрав в кулак всю волю, что оставалась в обессиленном теле, У Чан повернул голову и заглянул в слегка ошарашенные глаза. Спустя тридцать дней он произнес то, что крутилось у него в голове, невзирая на опасения попасть под чары серых очей наставника… Страх того, что единственная опора в его жизни пропадет, даст ему упасть, охватывал сердце острой, мучительной болью, не давал даже вздохнуть. В его груди все сжалось так, что на лбу выступила холодная испарина, живот скрутило от ужаса, а руки и ноги стали ватными. Всеми силами он заставлял себя не отводить взгляд, не обращать внимания на тошнотворное состояние, бросающее в леденящий ужас.

– Я верю тебе, – ответил Го Бохай.

Но такой ответ не успокоил юное сердце. Оказывается, в глубине души не эти слова У Чан хотел услышать – соврать было не так сложно. Взрослеющий наследник понимал это и никак не мог убедить себя в правдивости сказанного. Мысли, что роились в голове, пожирали его: кому можно верить, кто говорит правду, действует ли этот господин, сидящий рядом, из добрых побуждений? И с каждым годом У Чан зарывался в них все глубже: почему-то именно сейчас ему было важно знать, кто останется с ним по одну сторону, а кто предательски воткнет нож в спину.

Го Бохай заметил поникший взгляд и добавил:

– Даже если бы ты мне наврал, я все равно поверил бы тебе.

Солнце будто бы стало в десять крат ярче. Толстые серебристые брови, напрягшиеся под гнетом дурных догадок, в удивлении поднялись, а щеки, и так красные от тренировки, зарделись