Возвращайся! - Александр Аде

– Итак, Анна старше тебя на одиннадцать лет. Уверена, что она красива, иначе бы не было смысла… Опиши мне ее, – требует Марина.

– Внешне она немного похожа на тебя, – говорю я.

И внезапно понимаю, что так оно и есть. Как я прежде этого не замечал? Тот же рост, та же гордая посадка головы (только Анна чуточку сутулится, а Марина держится, словно английская королева). Та же шапка темных волос. Обе благородно красивы.

По словам некоего любителя прекрасного, Анна похожа на знаменитую французскую актрису Анук Эме. А кого напоминает Марина? Овальное лицо – увы, со вторым подбородком, римский нос, надменные полные губы…

– Считается, – заявляет Марина, – что каждый представитель сильного пола предпочитает определенный тип женщины. Может быть, и так, не стану спорить, но лично ты – всеядный… Не спорь. Это мне доподлинно известно. И надо же: обе твоих любви – первая и последняя – оказывается, похожи. Что наводит на размышления… Пройдемся?

И мы идем без цели – два человека, которые когда-то были родными, да и теперь вроде бы не совсем чужие. Старые добрые знакомые. И нам нечего сказать друг другу.

– Чем занимаешься? – спрашивает Марина.

– Если вообще, то подрабатываю бомбилой. А если в настоящее время… Тут одно дельце подвернулось, по прежней дурацкой привычке разыскиваю преступника… Кстати – раз уж об этом заговорили – хочу попросить твоего мужа, чтобы свел меня с Москалевым, президентом фирмы «Сила судьбы».

– Погоди. «Сила судьбы»? Да это же название оперы Верди! Твой… как его?..

– Москалев.

– Твой Москалев большой оригинал… Хорошо, попробую поговорить с Рудиком, – обещает Марина. – Еще какие-нибудь просьбы имеются?

И она одаривает меня странным, тяжелым и двусмысленным взглядом. Мне кажется, я понимаю ее чувства. Она все еще – через двадцать с лишним лет – пытается доказать самой себе, что наш развод был единственно верным решением, и теперь она счастлива, а я – нет. В этом есть что-то болезненное. Мы так и не сумели до конца освободиться друг от друга. А ведь расстались по взаимному согласию и радовались своему избавлению…

* * *

Через три дня сижу в кабинете президента «Силы судьбы».

Помещение, между прочим, не впечатляет. Главе процветающей фирмы позволителен кабинетище с внушающим почтение интерьером. А тут вполне типовая, недорогая, заказанная где-нибудь на окраине города мебель, хотя и новая. Москалев, в отличие от большинства руководителей, пыль в глаза не пускает. Молодец.

И одет скромно: несмотря на зной июньского дня, на нем серый костюм, темно-синяя рубашка, синий галстук, черные остроносые блестящие туфли. Среднего роста, поджарый. Лицо вытянутое, постное. Седые нити в темных волосах. Возраст определить трудновато, но, скорее всего, лет под пятьдесят. При виде меня тут же встает из-за стола, первым протягивает руку.

Спокойные манеры, достоинство, неторопливость. Не кривит надменно-презрительно морду, не изображает сильно занятого. На первый взгляд почти аристократ. Внимательно смотрит черно-коричневыми матовыми глазами. В мою душу не лезет и в свою не впускает. Его как будто не интересует, зачем явился к нему частный сыщик по прозвищу Королек. Просто глядит на меня и ждет, что скажу.

– Вы по-прежнему собираетесь возводить пирамиду на Бонч-Бруевича? – спрашиваю я.

Правый уголок его рта еле заметно ползет вверх – он улыбается.

– Вот уж никак не предполагал, что вы зададите такой вопрос. Обычно этим интересуются журналисты… Что ж, ваше право, секрета здесь никакого нет. Мы подали в суд на администрацию города. Надеемся выиграть дело и возобновить строительство. Я лично убежден, что пирамида украсит город… Представьте, – его голос внезапно обретает силу, – вечерами она будет сиять в темноте, как гигантский бриллиант. Это будет ослепительное зрелище.

– А кому, если не секрет, принадлежит идея возвести пирамиду? Вам?

Он на миг затуманивается, его загорелое лицо становится как будто еще темнее.

– Да уже и не припомню, – произносит задумчиво, и его глаза, и без того неяркие, совсем тускнеют. – Мы с Никитиным обсуждали форму и габариты будущего здания. И кто-то из нас двоих – кажется, все-таки он – предложил пирамиду… Впрочем, возможно, что и я. Не исключено… Какое это, в конце концов, имеет значение? Важно, чтобы город получил прекрасный торговый центр. Это будет бренд нашего мегаполиса. Изюминка.

– Заранее прошу извинить, если мой вопрос покажется вам неприятным. Вы знали Бориса Красноперова?

– С ним контактировал мой заместитель. Думаю, он вам обрисует этого человека, так сказать, в фас и профиль… Предвижу ваш следующий вопрос, от которого меня уже тошнит, – Москалев устало усмехается. – Почему труп закинули в котлован будущего торгового центра? Почему вместо того, чтобы закопать тело у черта на куличках или утопить, устроили ночные маски-шоу в самом сердце города? Отвечаю предельно искренно: не знаю. Но поверьте, готов сотрудничать с любым пинкертоном, в погонах или без, неважно. Мы крайне заинтересованы в том, чтобы преступники были изобличены – и как можно скорее. И поэтому, кстати, намерены вознаградить человека, который разыщет злодеев. Если этим человеком окажетесь вы, я буду только рад… А теперь прошу извинить. Дела…

Прощаемся. Выкатываюсь в коридор и, минуя секретаршу, заглядываю в кабинет напротив, где сидит заместитель Москалева. Кабинетик оказывается почти копией москалевского, только поменьше. И мебель в нем практически та же. Но на столе и в шкафах куча сувенирных прибамбасиков, отчего рябит в глазах, и аскетичное помещение выглядит игривым и кокетливым.

Москалевский зам – абсолютная противоположность худощавому и не слишком общительному боссу. Пухлый и обаятельно-говорливый. Сжимает мою ладонь двумя руками, улыбается, настоятельно просит присесть и даже приобнимает в знак особого расположения.

Одет он куда веселее начальника: и рубашечка, и брючки, и туфельки – все белое, словно он артист мюзик-холла. Или добродушный капиталист из старого американского мюзикла, любитель хорошей выпивки, пышнотелых женщин и быстрой езды в длинном спортивном автомобиле. И кажется, что все вокруг освещено его белой одежкой и беззаботной улыбкой.

– Строго между нами, – доверительно сообщает он, когда завожу речь о Красноперове. – Пакостный был человечишка. Взятки, подлец, брал. И не по чину, скажу я вам, брал.

Он внезапно хохочет, как будто сказал нечто сногсшибательно забавное.

– А почему давали? – улыбаюсь я.

Он внезапно обрывает смех. Его крохотные глазенки на молодом свежем лице (парню лет тридцать с небольшим) внезапно становятся злыми.

– Попробуй не дай.

– Так кто же мог его грохнуть?

Он хитро подмигивает. Дескать, уж мы-то с тобой понимаем, что к чему.

– Конкуренты не дремлют. Они не упустят случая сделать нам пакость, будьте уверены.

– Неужто они предали смерти человека и закинули тело в строительный котлован только для того, чтобы вам нагадить?

– Выскажу личное мнение, как говорится, не для протокола. И попрошу на меня не ссылаться. Предполагаю, что Красноперов не выполнил каких-то обещаний (хотя, признаться, в этом прежде замечен не был. Бабло брал, но и слово держал). Ну, ему и отомстили – по полной программе. А заодно и нам устроили маленький праздник – подбросили жмурика. Что называется, убили двух зайцев…

И он принимается хохотать так, что на бесцветных глазенках выступают слезы, а физиономия багровеет.

– Уж одного-то – точно! – едва выговаривает сквозь приступ здорового ржания.

– А кто ваши конкуренты? – спрашиваю, терпеливо дождавшись, когда он отхохочется.

Толстяк называет несколько фирм. Достает визитки их руководителей и дарит мне. «На память».

Покидаю АО «Сила судьбы» несолоно хлебавши. Собственно, ни на что особенно я и не надеялся, и все же не исключал, что малюсенькая зацепочка у меня появиться может.

Не появилась. Увы.

Честно признаться, в личную жизнь Красноперова соваться не очень-то хочется: чувствую, погружусь в такое дерьмо – потом будет тошнить долго. Но интуиция подсказывает: именно туда и следует лезть в первую очередь.

Кое-что мне известно со слов актрисули. Например, то, что она – третья жена Красноперова. От двух предыдущих браков у него сынишка и дочурка. Следовательно, мужику приходилось платить серьезные алименты…

Что еще?

У Красноперова есть единоутробный брат – о нем актрисуля упомянула как-то вскользь. И вот почему: родители Бориса и Глеба разбежались, когда ребятишки были еще малолетками. Старшего, Бориску мать забрала с собой, а младший, Глебушка остался с папашей, и фамилия его не Красноперов, а – по отцу – Фролов.

Вот с ним-то, пожалуй, и надобно познакомиться обязательно.

* * *

Моя встреча с братом Красноперова происходит на бегу. В самом что ни есть прямом смысле.

По телефону Глеб Фролов заявил, что шибко занят и может пообщаться только утром, в субботу или воскресенье, когда бегает трусцой от инфаркта в центральном городском парке. На разговор мне отводилось десять минут, не более. Парень удивил меня несказанно. Думается, он мог бы выкроить хотя бы полчаса для человека, который расследует смерть его родного брата.